Вирдисская паутина - Раткевич Сергей - Страница 4

– Ну, да ничего, – продолжал этот невесть кто. – Тебе не повезло, зато нам достанется. Нам и такая сойдет. Мертвая, зато принцесса!

– Да как ты смеешь?! – яростно выдохнул Феррен, бросаясь на этого… теперь он уже и сам не знал, на кого. – Да я ж тебя…

– А это ты зря, твое высочество, – насмешливо откликнулся тот.

В следующий миг сильные руки ухватили Феррена, рывок, толчок, и… земля стремительно надвинулась и ударила по лицу.

«Не хочу быть сломанной куклой!» – успел подумать Феррен и проснулся.

Сон был таким ярким, что принцу пришлось потратить некоторое время, убеждаясь, что он все еще находится в мире живых.

– Я заслужил такие сны, – сам себе сказал Феррен, а рука привычно легла на колокольчик. Дрогнула. Замерла на миг.

«Мне никто, кроме нее, не нужен!» – толкнулась из глубины души темная мысль.

– Нет уж! – возразил он себе тотчас же. – Мне нужен кто угодно, кроме нее! Потому что на нее я не имею права. Я сам его потерял, это право. И лучше уж не иметь права ее коснуться, чем коснуться и убить этим прикосновением!

Рука сжала колокольчик. Феррен позвонил.

– Ваше высочество…

Она вошла, улыбнулась, откинула за спину свои потрясающие волосы, платье соскользнуло с плеч – и Феррен задохнулся от внезапного понимания:

«Да это ее я сейчас видел на месте принцессы!»

«И там, внизу, под башней – тоже!» – безжалостно досказал он себе.

«Сломанная кукла, да?»

«А ведь именно так я к ней все это время и относился… как к кукле. И мог бы сломать, не задумываясь. И даже не заметить, что сломал. А потом выбросить. Принцам нет необходимости чинить сломанные игрушки. У них нет недостатка в новых».

– Останешься… до утра? – почти просительным тоном поинтересовался Феррен.

Ответом был невероятный взгляд. Изумленный, восхищенный, смущенный… и еще какой-то. Счастливый, наверное?

«Вот так вот… вот так легко… несколькими словами… нескольких слов достаточно, чтоб сделать тебя счастливой?!»

«Потому что все остальное время тебе приходилось радоваться тому, что есть, вне зависимости от того, чем оно было?»

«И ты научилась радоваться даже этому, потому что знала, что ничего другого нет и не будет?»

– Конечно, ваше высочество, – ответила служаночка. – Конечно, останусь!

– Кажется, я давно ничего тебе не дарил, – почему-то чувствуя себя окончательной сволочью, пробормотал Феррен. – Чего бы тебе хотелось?

– Позволение остаться до утра – достаточный подарок, ваше высочество, – ответила красавица и, улыбнувшись, шагнула навстречу.

Быть может, бывшему наследнику вирдисского престола и снились в эту ночь еще какие-то сны, вот только он их совершенно не запомнил. А пробуждение оказалось неимоверно приятным. И даже мысль о том, какой именно сволочью он все это время был, совершенно пробуждения не испортила.

«Что было, то было, – мудро решил Феррен. – Ну, а теперь все будет по-другому!»

«Убивайте… Убивайте их всех!» – нереальный злобный голос, так непохожий интонациями на настоящий голос ирнийского принца, казалось, приклеился к профессору Шарнаю. Решительно захлопнутая дверь в рабочий кабинет не помогла от него избавиться. Тусклый, липкий, исполненный глумливой радости бездны…

– Да что ж ты за сволочь такая?

Профессор достал магический кристалл, сел, удобно устроился в кресле и сосредоточился.

– Сейчас я тебя…

Профессор знал, что сон видит сильный маг. Очень сильный. Уровнем не ниже магов королевской охраны. Ему с таким нипочем не справиться. Ни во сне, ни наяву. Он может другое. Найти. Вычислить. И доложить, куда следует. Потому что от такого сна нельзя отмахнуться, как от чего-то несущественного. Потому как от неведомого голоса веет непомерной силой, злобной волей и неприкрытым безумием. Страшноватое сочетание, когда речь идет о могучем колдуне.

Профессор ни на миг не задумывался, кому первому он доложит об имеющем место факте. Первому же попавшемуся сотруднику секретной службы, первому же попавшемуся магу на службе короны. А будут это свои или ирнийские подданные – дело десятое. Ясно же, что интересы у Ирнии и Вирдиса в данном случае общие. Потому что безумный король Ильтар с ног до головы в трауре – это вовсе не торжество ирнийского оружия. Это беда, непоправимая беда в Ирнии. Это еще выяснить надо, осталось ли у несчастного за спиной хоть что-то, кроме пепла. А что ждет его впереди? А Ирнию? А Вирдис? А прочих соседей?

Что ж, профессор Шарнай выяснит и это. И не только это. Но не сейчас. Сейчас гораздо важней узнать, откуда пришел этот сон, под завязку набитый злобной радостью и торжеством победителя.

«Так уверен в своих силах? В своей несомненной победе? Безумцы, знаешь ли, часто переоценивают свои силы… и свои шансы на победу… А вот если подумать логически… ну вот, с какой это стати ты победишь… всех? Нас ведь много. А ты, каким бы непомерным магом ты ни был, – один. Я чувствую это. Раньше или позже ты устанешь, расслабишься и допустишь ошибку. А в твоем положении любая ошибка гибельна. Ты ведь и сам понимаешь это, не так ли? Так где же логика… коллега?»

Профессор Шарнай сильно рисковал, цепляясь за остатки чужой могучей силы. Успей он немного подумать, он никогда бы не отважился на такой опасный эксперимент, а если и отважился бы, то предварительно предупредив всех заинтересованных лиц, отдав последние распоряжения, дописав почти готовую статью и заверив завещание.

Но время уходило. Чужая сила отодвигалась прочь, таяла, втягивалась, словно омерзительное щупальце, выскользнувшее на мгновение из бездны и вновь в нее возвращающееся. Еще миг – и уже никто ничего не установит. Даже самый опытный маг ничего не прочитает, остатки чужого сна, словно вода, протекут у него сквозь пальцы… такая тонкая и ненадежная материя, эти самые сны! И есть лишь одно-единственное здесь и сейчас, в котором нужно сделать быстрый и безошибочный выбор. Рискнуть или нет.

Профессор Шарнай решил рискнуть. То есть не то чтобы решил. Если б он как следует выспался… или хотя бы не был разбужен столь чудовищным образом. Если бы голос из сна не сотряс его неким первобытным ужасом и обреченностью… если бы… если бы… быть может, профессор Шарнай, видный ученый, яркий астроном и безупречный математик, холодный логик профессор Шарнай, наверное, поступил бы по-другому, а так… а так он словно мальчишка подчинился первому же движению своей души – вступил в спор, не задумываясь о силе собеседника, точно так же, как некогда открыто обвинил короля Эттона в небрежении долгом государя.

«Так где логика… коллега? – повторил профессор Шарнай, сжимая магический кристалл и тонкими посылами воли улавливая эхо чуждого присутствия. – Ну же… поддайся… ответь… и я пойму, где ты прячешься, гадина! Вот только скажи, скажи что-нибудь, и я тебя мигом выловлю…

Если, конечно, сумею увернуться и пережить сказанное… ты ведь просто спал, сволочь, ты персонально ко мне не обращался – мне и этого хватило, сумею ли я пережить твое адресное обращение?

Должен суметь. Выхода нет, значит, должен…

Ничего. Я везучий. Очень старый, но все еще везучий. И ловкий. Как в молодости.

Останусь жив, соблазню какую-нибудь служаночку. Куплю стимуляторов и соблазню.

Жаль, если статью дописать не удастся. Эти потомки и последователи… они же все, к Запретным, перепутают».

Ответ пришел внезапно. Коротким ледяным толчком в сердце. Профессор ухватил направление посыла и понял, что умирает, что злобная магия так и не проснувшегося мерзавца, задевшая его лишь краем магия, убивает его несомненно и бесповоротно. Того, что ответ стал адресным, оказалось достаточно. В ответе не содержалось слов, только непомерное презрение к врагу и абсолютная уверенность в собственном могуществе.

Профессор разорвал магическую связь, отбросил магический кристалл и последним усилием воли дотянулся до листа бумаги, в попытке написать хоть несколько слов… почти бесполезных, ибо профессор так и не смог отследить мерзавца. Тот находился слишком далеко. Слишком далеко для престарелого мага-теоретика.