Кровавый реванш - Воронин Андрей Николаевич - Страница 66

• Предыдущая
• 66/72
• Следующая

– Интересная мысль, – уклончиво ответил Забродов.

Они попрощались и разъехались каждый на своей машине.

В воскресенье Забродов не сразу нашел дом, в котором жил Петр Васильевич Мелешкин. Покружив на «лендровере», Илларион остановился возле старенькой хрущевки. «Кажется, здесь», – вылезая из машины, подумал Забродов.

Мелешкин уже его ждал. Открыв дверь, подполковник сказал:

– Вы Илларион Забродов?

– Он самый. Добрый день.

– И вам того же. Проходите. Владимир Устинович мне звонил.

Мелешкин был мужчиной среднего роста, подтянутым, сухопарым. Несмотря на солидный возраст, в его рукопожатии и движениях чувствовались сила и основательность. Илларион снял куртку и ботинки. Хозяин пригласил его на кухню.

– Моя супруга Раиса Вениаминовна приготовила свои фирменные булочки с корицей и травяной чай.

– Большое спасибо, я не голоден.

– Илларион, я настаиваю. Сначала угощение, а потом разговор.

Забродов в сопровождении хозяина прошел на маленькую кухню, где их ждала Раиса Вениаминовна, полноватая, розовощекая женщина, с добродушной улыбкой. Илларион поздоровался с хозяйкой и сел за стол, на котором в плетеной корзиночке лежали свежие булочки, а также стоял самовар, чашки с чаем и вазочка с вареньем.

– Булочки пахнут умопомрачительно, – сделал комплимент хозяйке Забродов.

– Надеюсь, они и на вкус вам понравятся, – наливая гостю чай из самовара, сказала Раиса Вениаминовна. – Вы пробуйте, Илларион, не стесняйтесь.

– С превеликим удовольствием, спасибо. – Забродов откусил кусочек ароматной булки. – Потрясающий вкус, – сказал он.

– Моя жена по выпечке признанная мастерица. Я все удивляюсь, как это до сих пор вес у меня меньше ста килограмм, – пошутил Мелешкин.

– Это потому, что ты каждый день ни свет ни заря бегаешь по Москве, пугая кошек и собак, – заметила хозяйка.

«Наш человек», – подумал Забродов.

– Зато я со спокойной совестью могу уплетать твои кулинарные изыски и после этого не пугаться весов, – засмеялся Петр Васильевич.

После гостеприимного чаепития подполковник и Забродов отправились в гостиную. Они устроились в мягких креслах приятной салатовой расцветки. Около дивана стоял небольшой стеклянный столик, на котором лежала какая-то старая подшивка газет.

– Мне сказали, что вы были преподавателем физвоспитания в Московском суворовском училище, – начал Забродов.

– Да, в свое время я окончил Рязанское десантное училище, был мастером спорта СССР по многоборью. Во время одного из прыжков получил травму спины, долго лечился, а потом меня пригласили поработать преподавателем физвоспитания в Москву, в суворовское училище, где я и трудился до пенсии. Рассказывать вроде быстро, а сколько всего за эти годы было…

– Владимир Устинович говорил вам о цели моего визита?

– Он сказал, что в 80-е в нашем училище учились ваши друзья.

– Да, друзья, – вздохнул Забродов. – Виктор Фемидин и Андрей Родионов.

– Я слышал, что они трагически погибли?

– Да, Виктор в результате теракта – в воздухе взорвался самолет, в котором он летел, а Андрей в автомобильной катастрофе – он столкнулся с грузовиком.

– Это ужасно, – покачал головой Мелешкин. – Хорошие были ребята. Они были дружны, на соревнованиях выступали в одной команде. Знаю, что они служили вдвоем в каком-то секретном спецподразделении.

– Там я с ними и познакомился. К сожалению, не могу назвать, как вы выразились, это спецподразделение.

– Да уж, понимаю, я человек служивый.

На минуту воцарилось молчание. Первым заговорил подполковник.

– У меня есть фотографии их выпуска. Хотите посмотреть?

– Конечно, с вашего позволения я хотел бы перефотографировать некоторые снимки на память о друзьях.

– Память – это святое, – задумчиво произнес Мелешкин.

Он достал старый темно-синий фотоальбом.

– Присаживайтесь со мной на диван, – предложил подполковник.

Забродов сел на диван, и они стали рассматривать фотографии.

– Вот Фемидин и Родионов на лыжне, – подполковник протянул Иллариону черно-белый снимок.

Два суворовца в шерстяных костюмах и вязаных спортивных шапочках о чем-то беседуют и улыбаются.

– Это они после финиша. Фемидин пришел первым, а Родионов вторым, – пояснил Петр Васильевич. – Спортивные были ребята, но Виктор более настойчивый, целеустремленный.

Они просмотрели много снимков, пока хозяин не протянул Забродову большую цветную фотографию.

– Этот снимок сделан зимой, в год окончания училища. Узнаете? Вот Виктор, а вот Андрей, – указал на друзей Мелешкин.

– Я бы с трудом их здесь узнал, – вглядываясь в лица, произнес Илларион.

– С ними пытался еще дружить Федор Горин. Вот он, – показал подполковник. – Не слышали про такого?

– Нет.

– Он тоже в какой-то секретной службе служит и теперь вроде большой начальник.

– Фамилия Горин мне ни о чем не говорит, – пожал плечами Илларион.

– Подождите, это здесь у него фамилия Горин.

– В смысле?

– У Федора отец бросил мать и ушел к другой женщине. Мальчишка очень любил свою маму и считал, что отец их предал. Я это знаю потому, что мы рассматривали данный случай по партийной линии. Тогда в СССР насчет этого было строго. Мы должны были разобраться, чтобы подросток, не дай бог, не сделал чего с собой. Мы вызывали и мать, и отца, и самого Федора. Беседовали с ними. Словом, Федор Горин решил сменить фамилию на девичью фамилию мамы. В общем, заканчивал он училище под фамилией Горин, а затем стал Ат…

– Вспомните, пожалуйста, – попросил собеседника Забродов.

– Надо же, выскочила из головы. Вертится, как говорится, на языке. Сейчас вспомню, подождите. Вспомнил! Асташев! – воскликнул подполковник.

– Значит, Федор Горин стал Федором Асташевым, – Илларион выдохнул, почувствовав легкое головокружение, такого с ним не бывало даже на самых высоких вершинах Афганистана, куда ему доводилось подниматься.

– Именно так. Вы абсолютно правы, – подтвердил Мелешкин.

– А отчество вы, случайно, не запомнили?

– Как же, помню. Отца его звали Максим. Стало быть, он Федор Максимович Асташев.

Забродов едва поборол подступившее волнение. Он держал в руке фотографию, о которой ему рассказывала Инга Родионова. А обведенный маркером суворовец был Асташев, нынешний глава АСБ. «Теперь понятно, почему его не было в списках выпускников, – размышлял Забродов. – Фотографию у Инги выкрали. Родионов обвел маркером Горина-Асташева, потому что подозревал его. Асташев сливает информацию! Только он мог организовать сложные операции со взрывами газопроводов, а также убийства Фемидина, Родионова, их жен…»

– Что с вами, Илларион? Вы побледнели, – встревожился Петр Васильевич.

Прежде чем ответить, Забродов глубоко вдохнул и медленно выдохнул:

– Со мной все в порядке, просто на работе в последнее время были большие нагрузки.

– А то смотрите, моя жена – врач-терапевт. Может, позвать ее?

– Нет, не стоит. Все нормально. Петр Васильевич, вы что-то говорили о попытке дружбы Горина с Фемидиным и Родионовым…

– Да, он пытался. Друзья хорошо учились, были одними из лучших спортсменов в училище. Он подмазывался к ним, так это можно назвать. Но они не принимали его.

– Поясните, если можно.

– Понимаете, Илларион, Горин был скользким парнем. Вроде бы друг, но потом раз – и все вывернет в свою пользу. Таким я его запомнил. А почему он вас интересует? – насторожился Мелешкин.

– Просто стало интересно, не более того, – уклонился от ответа Забродов. Помолчав, он сказал: – Я перефотографирую некоторые снимки. Фотоаппарат у меня в куртке.

Забродов принес фотоаппарат и, разложив на столе несколько снимков, принялся их фотографировать.

– Готово, – вскоре сказал он. – Спасибо вам, Петр Васильевич, за то, что встретились со мной. А булочки вашей супруги просто неподражаемые.

– Приходите к нам еще, Илларион, будем рады вас видеть, – дружелюбно предложил подполковник.

– Благодарю.

• Предыдущая
• 66/72
• Следующая