Тайна деторождения: практика и теория (СИ) - Саринова Елена - Страница 24

— Ага. Это — кто?

— Это — демон, Варвара. Очень сильный и опасный, потому что, сначала предлагает свою дружбу и любовь, а потом заставляет за нее слишком дорого платить.

— Демон — обманщик? — пискнула Варя.

— Так точно.

— А ты с такими воевала?

— Нет, — мотнула я головой. — Пока… не приходилось.

— А кто сильней: ты или он?

— О-о, у каждого — своя сила. Один силен магической мощью, другой — хитростью. Третий — мудростью.

— А ты?

— Я?.. — нет, такие разговоры, точно — не для меня. — Всего — понемногу. Кроме, третьего, пожалуй.

— Ну, а если встретишься с этим инкубусом? — подскочила Варя на локте.

— Буду полагаться на удачу, — невесело засмеялась я. — И на парочку антидемонических заклятий.

— А что за заклятья?

— Тебе-то зачем? Они — профессиональные и взрослые.

— Тоже — «на удачу», — серьезно ответило дитё. — Да ты просто, скажи.

— Просто? — глядя ей в глаза, протянула я. — Текст, манипуляции и ловушка. Если совсем «просто».

— Ловушка? — выкатила Варя глаза.

— Ага. Куда этого демона нужно загнать. Природного происхождения с собственной «вялой» энергетикой. Например, камень-голыш. Мой начальник, Глеб, именно в него своего первого демона упрятал. Правда, не инкубуса, но, тоже, очень опасного[10].

— «Камень-голыш», — с расстановкой повторила Варвара.

— Так точно. И… сия сказка окончена. Теперь давай спи.

Варя, вскоре, и правда, засопела. Я — так и осталась на кровати торчать, подогнув под себя ноги и усиленно думая… думая… думая…

— Aut Caesar, aut nihil![11] — и сползла вниз на пол.

Аметистовая «защита» на шнурке, усиленная некромантской магией до грани полноценного оберега шестого уровня, беспрепятственно прошла сквозь иллюзорный ковер и широкие доски пола. Я лишь на секунду замерла, мысленно распрощавшись и… разжала ладонь. Камень, вместе со шнурком ушел сквозь преграды и этажи далеко вниз. Не знаю, на сколько этого «ориентира» хватит, но надеюсь, что Глеб, все же, успеет его местоположение засечь. Иначе — зря. И обернулась к спящему «не ребенку». Он по-прежнему спал. Я — решила присоединиться и бдить. Хотя б, до рассвета. Пусть, он в этом месте лишь на моих «внутренних» часах. Но, так, как-то спокойнее. Ложное ощущение, будто ситуацию держишь под контролем… Контролируешь… Лишь жаль, что без возможности влить для этой цели дополнительных сил… Чтобы контролировать… Контр-ро-лллли…

Что-то я, видно, в этом процессе упустила. Потому что очнулась уже лежа на спине. И с крепко сомкнутыми веками. Попыталась их разлепить — тщетно. Вернуть себе сидячую позу — никак. Да, даже просто шевельнуться… в итоге лишь дернула рукой, закинутой за голову, и сглотнула слюну. В душе от осознания вихрем взметнулась к горлу, лишающая разума паника.

— О-о…

— Тихо-тихо, — обдали мне жаром шею. — Тихо, любимая. Я так тебя искал и нашел.

— Ты? — теперь получилось у меня выдохнуть. — Ник? — чтобы через миг провалиться в самую жгучую бездну, хлынувшую в меня через его поцелуй. Отяжелевшими руками я его обхватила, едва сомкнув пальцы в родных волосах и дальше уже не почувствовала ничего кроме его одного, выгибаясь навстречу волнам, исходящим от поцелуев и рук. Больше ничего во всем мире. Ничего. Лишь я и он… Он. Один только он. И чтобы это никогда не кончалось. Вот так утонуть в этой реке из огня и, раскинув руки, плыть по ней. — О-о, Ник. Я… люблю тебя, — сквозь полуоткрытые веки — мутный овал его лица. Он, кажется, улыбается и исчезает, обдавая меня новой волной. Одной за другой. Все глубже и глубже. Что еще в жизни надо?.. Надо… Что?

Во всей запредельной картине, лежащая совсем рядом Варвара, как главный абсурд. Что она здесь делает? Спит, лежа на боку, подложив под голову ладошку, а другой… вздохнула и накрыла мою. Сжала, пытаясь подтянуть под себя. Такая у Вари привычка… Варя… Варя! Ник! Хватив ртом воздух, на миг вынырнула из глубины. Он бы… никогда, чтобы вот так. О-о… Варя, прости… и стиснула детские пальцы в ответ… Маленькая живительная струйка без сопротивлений потекла через наши соединенные руки. От нее ко мне. Медленно. И мгновеньями она казалась безнадежно тонкой, чтобы суметь дать нужные для сопротивления демону силы… Очень маленькая надежда. Мотылек против страшного жара.

— Любимая, — он склонился надо мной совсем низко. Так, чтобы видеть глаза и, скользя своими пальцами вдоль моей руки, выдернул ее из Варвариной, закинув себе на шею. — Любимая, скажи мне.

— Что?

— Ты — моя.

— Я… твоя. Твоя. Навеки.

— Это… превосходно, — обхватил он мои пылающие щеки руками и с нажимом повел ими вдоль всего тела, поднимая следом новые волны огня. Потом выпрямился целиком, будто любуясь итогом. — Это…

— Я еще хочу сказать тебе.

— Позволь, я вначале избавлюсь…

Вот, долей секунды бы позже, и я б взлетела за ним следом, ухваченная за свой же ремень. А так… инкуба отнесло в гордом одиночестве и приложило спиной о стену спальни. Он, прямо оттуда обиженно взвыл, потом тихо выругался, сметая с меня остатки своей магии, с себя — образ Ника и дамского идеала. Вот спасибо.

— Ногами ты сильна.

— Ага. И… пошел прочь к своему гарему.

— Неужели, ревнуешь? — с кряхтением, поднялся Ясон на ноги.

— Идиот, — констатировала я. — Пошел прочь от нас.

— Хорошо, но… — быстрый взгляд в сторону спящей Вари. — завтра я приму меры, — растворился он там где стоял. Словно ничего вовсе не было.

Я, превозмогая бьющую дрожь, сползла на край смятой постели:

— Примет он меры, — и тоже обернулась к Варваре. Явно, до сих пор — под заклятьем. Но как сильна. И я совсем уж не думала, говоря ей: «буду полагаться на удачу», что «удачей» станет именно она… — Значит, стоит подумать, — вынесла вердикт и, на подгибающихся ногах, пошла в здешнюю купальню, стягивая по дороге распахнутую напрочь рубашку.

Красное марево из окна, залившее все пространство вокруг, отражалось в зеркалах, белых плитках и глянце пустого бассейна. А теплая вода желанной бодрости телу и духу не дала. Сплошная «красная безнадега», как отблески той реки, из которой мне посчастливилось вынырнуть. Сегодня. И такая же «глубокая» вокруг тишина. Но, уже на пороге купальни, ее нежданно нарушили: неужели, вернулся? Нет. Силуэт у нашей с Варей кровати, вдруг качнулся, поправляя в руке длинный нож. Силуэт — явно женский. Цель визита — явно не поболтать.

А у меня вот напротив, желанье такое возникло:

— Руку свою сейчас…

— А?! — женщина, дернувшись спиной вперед, развернулась. Не здешняя ладменская физиономия, вполне красивая, исказилась от смеси растерянности и злости. — Ты…

— Я-я… — боком, очень медленно двинула я по кругу, втягивая незнакомку в ответный скользящий маневр. А когда между ней и спящей Варей расстояние возросло, метнулась в прыжке, сшибая с ног на спину. — Лежать, — прошипела уже сверху, выбив в сторону нож — победа, которую даже «легкой» назвать нельзя. Однако теперь не до «рыцарской чести». Да и я давно не рыцарь. — Поболтаем, если не ошибаюсь, Калантия? — и пережала коленями оба дамских запястья.

— О-оййй, — скривилась она от боли.

— Что, неприятно? — подтянулась я за ножом. — А нам с ребенком было б «приятно» вот этой твоей «игрушкой», — и приткнула самый ее кончик к женской переносице. Пленница моя мгновенно застыла, скосив к оному по-джингарски «расписные» глаза. — Вот, молодец. Так болтать-то начнем? Или мне «игрушкой»…

— Я не убивать вас пришла, — не отрываясь от лезвия, выдохнула она.

— А что же тогда? — удивленно вскинула я брови.

— Удостовериться. А нож… — легкое замешательство. — Для «на всякий случай».

— Ух, ты!.. Значит, «поболтать» не получится. Тогда, знаешь что? Давай к твоему любимому инкубу. Ему про «всякие случаи» и расскажешь, — и для наглядности сверху качнулась.

Калантия от такой перспективы, не выдержав, застонала: