Ваш выход, рыцарь Вешковская! (СИ) - Саринова Елена - Страница 24

— Три хозяина за, минимум два — два с половиной года. Нехило, — с ладонью у лба, застыла я перед ней. Ванн, стараясь выглядеть уверенно, тоже хмыкнул. Потом тихо уточнил:

— А с чего аналогичные выводы?

— Доска под словом «Харитонов» замазана дважды. Краской разных оттенков. А про остальное, — и воззрилась теперь на «натуралиста».

— По «оттенку» самой доски.

— Ага… Ну что, Отец Зибор, заходим вовнутрь?

— Всенепременно, Пашута, — как и положено священнослужителю, перекрестясь, первым направился он к «гостеприимно» приоткрытой до щели, воротной створке.

Но, не успела я и пары шагов ступить, как та распахнулась целиком, и нам навстречу так же гостеприимно вылетел мужичок в дырявой шапке, целиком натянутой на голову. Прямо в объятия Ванна. Вслед ему напутственно полетело:

— И чтоб рыло твое хобье здесь больше не мельтешило!

— Скажи спасибо хозяину, что порты за ворота унес!

— Да!

Оба небритых мужика, проводившие обладателя «рыла», выдохнули и, поправив на поясах мечи, переключили вниманье на нас:

— А вам чего надо? Если то ж по игорному профилю, то…

— Сын мой! — от такого зычного тембра шулер в руках Ванна втянул шапку в самые плечи. Я замерла. Ванн, бережно отстранив оного, вышел вперед. — Дети мои! Я — Отец Зибор с окраинной северной пустоши и пришел сюда в поисках нового прихода. Ибо собственный, по воле Божьей, сгорел после недавних трясений чрева земного. А это — моя сподвижница в делах мирских и… — стражники опомнившись, переглянулись. Ванн сдвинул брови. — целомудренная дева, именем Пашута… Соблаговолите нас пропустить.

— Чего?!

— Пройти вовнутрь можно? Кров и ночлег здесь дают?

— Ну, так… — видно, вопрос с нашими «профилями» прояснился вполне. Потому как стражники нехотя расступились. — Заходите… Х-хех.

— Целомудренная дева. А то, гляди: у нас тут, через дом налево…

— Рот свой смердячий, — походя, окрысилась я.

— Пашута?!.. Сподвижница моя весьма строга… моралью, — огласился мой «наниматель».

— У нас тут свои строгости, — вдогонку оповестили и нас. — Так что, глядите мне оба! А ты чего встал? Кому сказали, портами вдаль шуршать?!

И ворота за нашими спинами так же гостеприимно захлопнулись на засов…

Сразу за ними мы оказались в вечерней серости длинной узкой улицы, начиналась которая от домика стражи, приткнутого к частоколу, и двухэтажного постоялого двора. Один напротив другого. Оба — под соломенными крышами и из пожухлых толстых бревен. Как и остальные дома вдоль дороги, по которой носились сейчас наперегонки с детьми длинноногие поджарые куры. Что же касается другого разнообразия, то окна кое-где украшали бдительные головы женского пола и разнокалиберные цветочные горшки. А дым из труб вперемешку с запахом кислого хлеба придавал этой картине полную смысловую законченность: жизнь за высокой стеной — существует. Вдохнув оной, мыс Ванном свернули к местному постоялому двору. Через заваленный «списанными» телегами периметр с парой скучающих лошадей у коновязи и одной свиньей у крыльца (правда, неоседланной), попали в сени, а потом и в само «благоуханное нутро».. И самой веселой мыслью, пришедшей мне в голову, тут же стала: «Кусают ли Святых блохи?». Потому как солома на земляном полу как раз на нее и навела.

— А меня вот, более остального, другое волнует, — скосился на меня с легкой улыбкой Ванн. — Чем за еду расплачиваться будем?

Ну, так, самое время «пропеть еще одну оду» моим многокарманным штанам. Потому как в первый раз я ее «пропела» несколькими часами раньше, на берегу усыпанного желтой листвой озерца, по другую сторону от коряги, за которой совершал разоблачение от собственных штанов и сапог, Ванн:

— Ой, а у вас там, кажется, что-то сбрякало, — стоя в пол оборота, отметила тогда я. Мужчина немедля исчез целиком и распрямился уже с зажатым в руке распятьем на цепи. — Ага. Значит, все-таки, крест при себе носите. А как же собственный постулат?

— Это — для дела, — буркнул он и перекинул мне через корни свои, воняющие болотом, штаны. Потом, правда, и рубаху стянул, повязав ее на узких бедрах, и в этом виде уже предстал… Да… — Для дела. Ибо может возникнуть надобность в совершении обряда.

— Какого, например? — обернулась я уже от воды.

Мужчина прищурился туда же:

— Разного. Разные могут быть… обряды.

— Ну-ну. У меня вот тоже кое-что «обрядное» имеется — правее на сорванном лопухе возьмите. Кусок мыла.

— А вот это, Агата, выше всяких од. К нему б еще…

— Складной ножик рядом лежит. Умеете ножом бриться?

— Воистину! И не говорите мне, Агата, что у вас и зерцало есть.

— Вот, чего нет, того нет, — смеясь, скривилась я. Да и парфюма. Хотя вы итак благоухаете.

— А что у вас есть? — прозвучало даже с интересом.

— Ну-у, не так много, как положено «нормальной женщине». Духами не пользуюсь. Разве что, смесями из эфиров. И то, редко — инородный запах клиентов отпугивает. Зато есть узкий кожаный шнурок. Такой, что не стыдно и руки вражине связать, и себе хвост на затылке. Семь колокольчиков и прочная нить для ночной охраны по периметру, фляжка с чистейшим береднянским самогоном, мелочь оттуда же и несколько ладменских монет, даже, по-моему, сребеней, — вспоминая, нахмурила лоб. — Точно, четыре. У тетки резерв пополняла. Пара травок на разные случаи. Вам лучше не знать, какие. Игла с мотком ниток. Магией дыры штопать — себя не уважать. И самое главное — спички в непромокаемом мешке. А-а, ну как?

— Агата, брависсимо! Тогда я, как закончу, костром и займусь. Как это с точки зрения нашей безопасности?

— Терпимо.

— Я тоже так думаю. И еще, знаете, что? — замер уже в воде с сапогом. — Надеюсь, у Николаса штаны так же «чудесны».

— У Ника? — тут же сползла с моей физиономии улыбка. — Ник был в форменном черном свитере, прокуратских штанах и босиком. А в этих краях такой антураж весьма… чреват.

Ванн пошеркал тылом ладони лоб:

— Могут опознать?

— Ага. Для любого рыцаря Прокурата встреча с бывшим клиентом на его территории почестей не сулит. Тем более, когда служишь в такой комтурии. Там уровень клиентов… — и с чувством окунула штаны в холодную озерную воду.

Потому что дальше продолжать эту тему совсем не хотелось. И, не знаю, как Ванн, а я прекрасно осознавала: объект нашего поиска вряд ли сейчас — в полном здравии и безопасности. Это у нас получилось защитный купол пробить. А вот у него, нырнувшего самым последним и получившим в спину за всех… В лучшем случае, проскользил по его поверхности и рухнул вниз бес знает где. А, в худшем…

— Агата, все будет хорошо, — тихо откликнулся Ванн. — Он ведь вам обещал.

Я, шмыгнув носом, кивнула:

— Обещал, да. Он мне много чего обещал, — вот же скобан — сейчас и об этом. — А вы за своего Эля совсем не тревожитесь?

— Я, за Эля? — скривился мужчина. — Нет. У нас у каждого — своя миссия. И он пока собственную исполняет с лихвой.

— Да что вы? А вот мне интересно: кто это — «он»?

— Эль?.. Мой крылатый огненный друг.

— Красиво. А поконкретней?

— Агата, вы ведь — очень умная девушка.

«Очень умная», значит? Обычно, такое выдают, когда хотят, чтоб отстали:

— «Крылатый огненный друг»… Ангел? Архангел? Огненная стихия? И имя, наверняка, по тому же принципу, что и у вас — сокращенное. Тогда, от какого?

— Та-ак… Я — за вторым сапогом.

— Ага.

— Агата, а лично у вас здесь клиенты имеются? — вот это он качественно сейчас со своей «плохой темы» свернул.

— Так, при моей-то специфике? — удивленно открыла я рот. Хотя… возможно, что есть. Один. Точнее, одна.

— И стоит нам ее опасаться?

— Честно?.. Не знаю.

— Почему?

— Потому что, наказали ее тогда в назиданье. И в угоду политике…

Я ненавижу политику. Наверное, с тех самых пор. А может, еще с экзамена по политэкономии, который трижды сдавала. Однако урок в свой первый год на береднянских просторах вынесла важный: где политика, жалости нет. Сострадания нет. И если б не был тот «таинственный моральный урод» подданным моей родины, то и сельскую травницу из Стожков, Стэнку Дивнич, не сослали бы в Грязные земли. Да еще и беременной. И лицо моего бывшего начальника я никогда не забуду: «Агата, я тут — бессилен. Если б успеть до того, как она ему кол этот в сердце всадила»… Пораньше. Ага. Я Глебу тогда не поверила почему-то. Хотя, с тех пор старалась всегда успевать: