Борьба за свободу - Скэрроу Саймон - Страница 42

• Предыдущая
• 42/43
• Следующая

— Хорошо, — с кислым видом ответил он. — Я пришлю тебе еды, если вспомню.

Не сказав больше ни слова, он вошел в низкую дверь гостиницы. Марк отправился на конюшню за соломой. Покрыв дно повозки соломой, он сел, прислонившись к борту.

— Все еще раб, — пробормотал он.

Некоторое время он сидел и слушал шум окружающих улиц, на фоне которого иногда резко выделялся пронзительный крик мула или пьяный смех из гостиницы. Когда он был уже готов закрыть глаза и уснуть, какой-то человек осторожно вошел во двор. На нем была длинная накидка, в руке сума. Человек тряхнул сумой, и до Марка донеслось слабое звяканье монет. Марк вспомнил нищего, которого он приметил раньше на дороге. Он молчал. Увидев, что вокруг никого нет, нищий опустил суму. Дойдя до середины двора, человек огляделся. Марк видел только его подбородок, поскольку капюшон скрывал лицо. Человек повернулся к нему, секунду постоял, потом подошел к повозке.

— Ты зря тратишь время, — сказал Марк. — У меня нет денег.

— Денег? — тихо переспросил нищий. — Я не хочу от тебя денег, Марк.

Марк вздрогнул.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Я достаточно хорошо тебя знаю, — ответил нищий. — Может быть, даже лучше, чем ты сам себя знаешь.

Слегка прихрамывая, он подошел к заднему борту повозки и откинул капюшон.

— Брикс… — Марк потряс головой от удивления. — Клянусь богами, я надеялся, что тебе удалось убежать далеко. Что ты делаешь здесь?

— Я ждал, когда смогу поговорить с тобой, Марк. Я следовал за тобой всю дорогу от Капуи.

Брикс огляделся, чтобы убедиться, что, кроме них, во дворе никого нет, потом влез на повозку и сел напротив Марка.

— Есть кое-что, что я должен рассказать тебе. Что-то очень важное. Но прежде чем говорить с тобой, я должен был встретиться с некоторыми людьми. Теперь они знают то, что знаю я, и они согласны, чтобы я все рассказал тебе. Ты имеешь на это право. Это твоя судьба.

Марк все еще не мог оправиться от потрясения при новой встрече со своим другом.

— О чем ты говоришь?

Брикс пристально посмотрел на него:

— Непросто рассказать тебе то, что я знаю, и то, о чем я догадался. Надо торопиться, потому что неизвестно, сколько у меня времени, прежде чем кто-нибудь появится.

— Брикс, ты должен уйти! — в тревоге ответил Марк. — Если тебя увидят и узнают, тебя поймают. С такой ногой ты не убежишь.

Брикс хитро улыбнулся:

— Все не так плохо, как кажется. Со мной все будет хорошо. А теперь слушай меня.

Марк хотел возразить, но Брикс поднял руку, останавливая его, и Марк кивнул. Брикс похлопал его по правому плечу.

— Это о том клейме, что я заметил у тебя. Я сразу его узнал, но не видел в нем смысла, пока ты не рассказал мне о своей матери. Ты сказал, что она была рабыней, сторонницей Спартака.

— Правильно. Пока ее не взяли в плен и мой отец не купил ее.

— Марк, я должен сказать тебе: твоя мать не была сторонницей Спартака.

— Тогда кем? — Марк ближе наклонился к Бриксу. — Почему же она так говорила? Почему она лгала мне?

— Это не было ложью. В некотором смысле она была его сторонницей. Но она была больше того. Она была его возлюбленной. Его женой, если рабыня может быть женой.

— Женой? — Марку стало холодно. — Моя мать… и Спартак?

— Да.

— Как ты узнал? — подозрительно спросил Марк.

— Потому что я был из его ближайшего круга. Нас было двадцать. Мы поклялись защищать жизнь Спартака. Мы носили специальное клеймо, как и он. Когда один из нас умирал, выбирали другого и клеймили. Только мы знали об этом клейме: волчица Рима, насаженная на меч гладиатора. Нет, не любого гладиатора, а Спартака. Это он придумал клеймо, его сделали по его рисунку. И он первый был заклеймен, и он, в свою очередь, поставил клеймо нам. Мы были братством, Марк. Твой отец и мы. Только его женщина знала о тайном символе.

Марк нервно сглотнул:

— И это то же самое клеймо, что у меня на плече?

— Да. И на моем. Посмотри.

Брикс сдернул с плеча накидку и тунику и повернулся к Марку. Тонкая белая линия рубца изображала голову волка и меч. Он снова закрыл плечо.

Марк покачал головой:

— Этого не может быть. Наверное, совпадение.

— Ну, тогда ты можешь представить, как я удивился, когда увидел клеймо на тебе. Вот почему я должен был узнать об этом больше. Вот почему я должен был избавить тебя от порки в строю. — Брикс помолчал, потер лоб, размышляя о чем-то. — Видишь ли, после последнего боя, когда Спартак был убит, а его армия потерпела поражение, его женщина, Амарат, исчезла.

— Амарат? — прервал его Марк. — Но мою мать зовут Ливия.

— Это теперь, — улыбнулся Брикс. — Во всяком случае, она уже была беременная, и Спартак приказал ей бежать, если бой будет проигран. Но побега не произошло. Армии Красса и Помпея поймали нас в ловушку. Как ты знаешь, во время боя я лежал раненный в лагере. Я видел Амарат. Она сказала мне, что взяла все, что было ценным для нее, и попытается найти способ вернуться домой, к своим. Тогда мы говорили с ней в последний раз. Сейчас я думаю, что она забрала клеймо с собой. Наверное, клеймо все еще оставалось с ней, когда ее взяли в плен и центурион стал ее хозяином. А когда ее ребенок родился, она поставила ему клеймо. — Брикс взял руку Марка. — Она поставила клеймо тебе.

— Но зачем?

— Она хотела, чтобы ты носил на себе знак восстания. Я думаю, что когда-нибудь она рассказала бы тебе правду. Всю правду.

— Какую правду? — спросил Марк, чувствуя подступающую тошноту. — Какую правду?

— Что ты не сын центуриона. Что она уже ждала ребенка, когда ее схватили, и что отцом ее ребенка был сам Спартак.

— Нет… Нет! — Марк затряс головой. — Это неправда. Я знаю, кто был мой отец. Он был центурионом. Героем. Я любил его.

У него сдавило горло, и все чувства, которые он когда-либо испытывал к человеку, который вырастил его как сына, всколыхнулись в нем. От горя у него заболело сердце.

— Тихо! — прошептал Брикс, оглядываясь. — Марк, это горькая правда. Но это правда. Верь мне.

— Нет. Не буду я тебе верить. — Марк смахнул выступившие слезы. — Это ложь.

— Тогда как ты объяснишь клеймо?

— Я… я не могу.

— Подумай, Марк. Вспомни свое детство. Уверен, ты должен был чувствовать, что твоя мать и Тит что-то скрывают от тебя.

Марк постарался вспомнить. Почти против воли он вспомнил свою жизнь на ферме, свою мать и Тита, их порой формальные отношения. Вспомнил, как его мать всегда говорила ему, что однажды он станет намного больше, чем сын фермера.

— Марк, у меня мало времени. Послушай меня. Я не жду, что ты сразу поймешь все. Ты — сын Спартака. Это значит, что ты — враг рабству, а следовательно, враг Риму. Если они когда-нибудь обнаружат твое настоящее происхождение, ты окажешься в большой опасности. Никогда ни одной душе не говори то, что я тебе рассказал. Но есть еще кое-что, чего ты не знаешь. Дух Спартака пережил его поражение. Он продолжает жить в сердцах рабов по всей Римской империи. Если когда-нибудь вспыхнет новый бунт, соберутся тысячи, чтобы встать под знамя его сына. Этот день может никогда не наступить. Но если он наступит, твое предназначение — бороться, чтобы завершить дело твоего отца. Ты понимаешь?

— Предназначение? — У Марка путались мысли. Он покачал головой. — Нет! Мое предназначение — завоевать свободу и спасти мать из рабства. Это все.

— На данный момент — может быть. Но это не меняет того, кто ты есть на самом деле и что ты должен отстаивать. Со временем ты это примешь. — Брикс откинулся на борт повозки. — Я должен был рассказать другим рабам о том, что стало мне известно. Вот я и сбежал, чтобы сообщить это всем, кто еще помнит Спартака. Даже теперь они шепотом говорят, что его сын жив.

Марк смотрел на него во все глаза:

— Ты рискуешь моей жизнью.

— Нет. Известно лишь то, что ты жив и что ты — гладиатор, каким был и твой отец.

— Это уже многое, — с горечью заметил Марк. — Если те, кто правит Римом, услышат об этом, они не остановятся ни перед чем, чтобы найти меня.

• Предыдущая
• 42/43
• Следующая