Возмездие - Вудс Стюарт - Страница 24

— Хорошо, — согласилась Леони.

— Завтра вечером? — Хауэлл уже думал о том, что бы сказать Скотти. Наверное, про работу. Надо сказать, что он может работать только по вечерам.

— Нет, я приду только днем, когда смогу отлучиться из дому. — Леони опять рассмеялась. — Тем более, что вечером вы все равно заняты.

— Я могу освободиться.

— Нет, только днем.

— Ладно, договорились.

По дороге домой Хауэлл размышлял о семействе Келли. Интересно, почему они такие? Однако затем отогнал от себя беспокойные мысли. Дело прошлое. Старик Патрик умер, а с Леони все в порядке. Она очень соблазнительная… Хауэллу вдруг вспомнилась Элизабет, но он поспешил про нее забыть.

Хауэлл накрывал на стол, когда появилась Скотти. Она вошла в комнату и застыла, как вкопанная.

— Ах, ты, сукин сын! — вскричала Скотти. — Ты все это время симулировал?!

— Нет, нет! Я…

Она подошла к Хауэллу.

— Ты просто хотел, чтобы я нянчилась с тобой и растирала тебе спинку, да?

— Нет, послушай! Меня вылечили! Честное слово, я выздоровел!

Скотти удивленно уставилась на Хауэлла.

— Ты что, действительно ходил к маме Келли? Правда?

— Правда.

Хауэлл не счел нужным сообщать Скотти, что его лечила не мать, а дочь.

— И помогло? Неужели помогло?

Хауэлл поставил на стол тарелки и, наклонившись, дотронулся до носков ботинок.

— Вот это да! Я сейчас умру!

— Может быть, но сначала поешь моих знаменитых спагетти.

— Чем это они знамениты? Тем, что в них птомаин?[1]

Хауэлл ударил себя в грудь.

— Вы меня обижаете, мадам. И до конца вечера вам придется принести свои извинения.

Через полтора часа Скотти осушила последний бокал вина и поставила его на стол.

— Прошу прощения, — покаянно произнесла она.

— То-то же.

— Птомаин тут ни при чем, это самое обычное несварение желудка.

— От моих спагетти обычного несварения не бывает. Оно возникает от всего, чем питаются репортеры, которые возможно едят грязными ложками. Это расстройство желудка имени Пулитцера.

— Раз уж ты об этом заговорил, то расскажи мне, как человек получает Пулитцеровскую премию?

— Тебе дают тысячу долларов, и ты становишься ходячей легендой.

— Нет, мне интересно, как именно это происходит. Как человеку сообщают, что ему присудили премию?

Хауэлл откинулся на спинку стула и отпил глоток вина.

— Мне кажется, обычно люди узнают об этом заранее, — сказал он. — Мне, например, позвонил мой редактор из «Таймс» и попросил приехать в Нью-Йорк. А зачем — не объяснил. Но в тот же день, к вечеру, агентство «Ассошиэйтед Пресс» передало последние новости. Пять звонков — и телетайп заработал. «Совет попечителей университета Коламбия объявил сегодня имена лауреатов премии Пулитцера по журналистике». Они не стали держать меня в напряжении. «Пулитцеровская премия по американской журналистике присуждена Джону Хауэллу из „Нью-Йорк Таймс“». Вслед за мной назвали и остальных лауреатов. В кабинете главного редактора был устроен импровизированный банкет, а потом он взял несколько сотрудников в ресторан «21», и там был самый шикарный ужин в моей жизни.

— Здорово! — тихо сказала Скотти. — Вот бы и мне так…

— Не торопи события, детка. Кто знает, что его ждет впереди?

— А ты скучаешь по работе в «Таймс»? — спросила Скотти. — Тебе хотелось бы туда вернуться?

— Иногда, — признался Хауэлл. Господи, как же он на самом деле скучал по «Таймс»! — Но вряд ли я туда вернусь. Говорят, этой газете можно изменить только раз — так сказать, ради новой любви — дважды такой номер не проходит. Я, правда, ушел оттуда всего один раз, но не думаю, что им это понравилось.

На самом деле он постарался сгладить острые углы. Ведь в «Таймсе» ему предложили лучшую работу, какую только можно себе представить, а он ею пренебрег. Конечно, им не понравилось такое отношение!

— Послушай, — продолжала расспрашивать Скотти, — неужели спина у тебя действительно не болит?

— Клянусь!

— Значит, ты можешь спать с женщинами и… все такое прочее?

— Значит, так.

— Тогда не болтай языком, а докажи, что можешь! — воскликнула она, резко отодвигаясь от стола.

Когда она проходила мимо него, направляясь в спальню, Хауэлл схватил ее за запястье и повернул лицом к себе. Вытащив зубами майку, заправленную в джинсы, он лизнул Скотти в пупок.

Она тихонько охнула и сняла майку через голову, обнажив красивую грудь, которая всегда так возбуждала Хауэлла. Он принялся покусывать торчащие соски.

Скотти расстегнула джинсы, торопливо сняла их, отбросила в сторону и, к удивлению Хауэлла, улеглась в кресло, положив ноги на подлокотники. Он уткнулся лицом в волосатый бугорок и раскрыл ее языком. Скотти тихонько вскрикивала и так прижимала Хауэлла к себе, что он боялся задохнуться. Однако, остановиться не мог. Не прошло и минуты, как она громко закричала, выражая криками свой восторг.

Хауэлл взял ее на руки и понес к кровати. Затем разделся и медленно, не торопясь, овладел Скотти. Он положил ее ноги себе на плечи и проникал в нее все глубже и глубже, пока она не начала учащенно дышать и смеяться.

Общаясь с Леони, Хауэлл очень возбудился, и теперь это возбуждение нашло выход. Заставляя Скотти еще и еще раз трепетать от наслаждения, он думал о двух женщинах сразу. Наконец и для него настал сладостный миг. Хауэлл тоже закричал, и кровать так закачалась, что казалось, вот-вот сломается. Хауэлл перекатился на спину. Скотти лежала сверху, и капли пота, выступившие на их телах, сливались воедино.

— Джонни, — выдохнула Скотти, — я, конечно, всякое видывала, но так хорошо мне ни с кем не было!

— Мне тоже, — тихо пробормотал он и добавил. — Послушай, Скотти. Я хочу быть с тобой откровенным…

— Да?

— Послушай, я только что расстался с женой… семейной жизни у нас не получилось, и это исключительно моя вина. У меня такое чувство, будто я обманом заманил тебя в постель.

— Ну, знаешь ли… в том, что мы сейчас делали, никакого обмана не было, все по-настоящему.

— Да, конечно, мне тоже так кажется. Но я не хочу, чтобы ты ждала от меня слишком многого.

Скотти повернулась на бок и положила голову ему на плечо.

— Джонни, я здесь совершенно одна, мне даже не с кем провести вечер… о том, чтобы заняться любовью, я и не говорю! Ты мне нравишься. Честное слово, нравишься! По-моему, мы с тобой подружились. И для меня этого вполне достаточно. А для тебя? Может быть, тебе хочется, чтобы в тебя кто-нибудь влюбился?

— О нет, — искренне запротестовал Хауэлл. — Нет, я сейчас с этим не справлюсь.

— Я тебе нравлюсь? Мы друзья? Ты чувствуешь, что мы с тобой близкие люди?

— Да. Я это чувствую, правда.

— Ну, а тогда, раз уж мы ступили на эту стезю, то почему бы нам не пойти по ней и дальше? Посмотрим, что нас ждет впереди.

Хауэлл поцеловал Скотти в макушку.

— По-моему, это прекрасная идея, — сказал он и, совершенно обессиленный, крепко заснул.

Когда было уже за полночь, Хауэлл внезапно проснулся и сел на постели. Простыни были скомканы. Обнаженная Скотти раскинулась рядом, уткнувшись лицом в подушку. При одном взгляде на нее Хауэлл почувствовал желание.

Однако… что же его разбудило? Помнится, он видел сон, но затем раздался какой-то звук, и сон прервался. Откуда донесся этот звук? Из дома? Хауэлл слез с кровати и крадучись пошел в гостиную. Он не стал включать люстру. Угли, тлевшие в камине, пусть слабо, но освещали комнату. Постепенно глаза Хауэлла привыкли к темноте, и он снова увидел девочку. Хауэлл замер. Она стояла, как обычно, вполоборота, повернувшись к окну. Света было недостаточно, а Хауэллу хотелось разглядеть девочку получше, ведь в предыдущие два раза он видел ее всего несколько секунд. Боясь даже моргнуть, он пристально вглядывался в темный силуэт. И, вглядевшись, убедился, что в облике девочки появилось что-то новое. Она была такая же маленькая и хрупкая, но фигура ее казалась более оформленной; у нее уже был не такой детский вид. Хауэлл глубоко вздохнул.