10000 афоризмов великих мудрецов - Коллектив авторов - Страница 54

Человек — это единственное животное, которое краснеет или, при определенных обстоятельствах, должно краснеть.

Шум ничего не доказывает. Курица, снесши яйцо, часто квохчет так, как будто она снесла небольшую планету.

Славное — это то, как человек сам оценивает свои поступки.

Если окажется, что та, кого вы полюбили, как две капли воды похожа на вас и хочет всего того, чего хотите вы, в действительности вы будете любить не ее, а только себя.

Как неразумен человек, когда от добра, которое он имеет, он еще ищет другого. Не довольствуясь тем, что у него есть, и гонясь за большим, человек теряет и то, что имел.

Легче расторгнуть сотню браков, чем разлучить одного священника с его служанкой.

Любовь слепа, и она способна ослепить человека так, что дорога, которая кажется ему наиболее надежной, оказывается наиболее скользкой.

Люди дурные готовы искать зло где угодно, только не там, где оно есть на самом деле.

Мне столько раз приходилось слышать о людях, которые умирают от любви, но за всю жизнь я не видела, чтобы кто-нибудь из них действительно умер.

Можно вынести все, кроме безделья.

Наказывается не преступление, а глупость.

Настоящая любовь и изобретательность свойственны иногда вовсе не тем, в ком мы рассчитываем их найти.

Настоящая любовь не признает никаких приказаний и никаких обетов.

Не бывает огня без дыма, но зато дым мне много раз пришлось видеть и там, где не было никакого огня.

Непостоянство всегда достойно осуждения.

Обида имеет больше власти над женщиной, чем любовь, особенно если у этой женщины благородное и гордое сердце.

Самые тяжелые муки — это муки любви.

Самыми изобретательными в делах любви оказываются именно те, у кого меньше всего ума.

Самым невежественным оказывается тот, кто считает, что знает все.

Сильнее всего бывают те, кто направляет силы на добрые дела.

Сладка не та месть, которая убивает врага, а та, которая несет жизнь истинному другу.

Старики привыкли думать, что они всегда умнее, чем поколение, которое идет им на смену.

Тот, кто делает добро другим, сам от этого вкушает радость.

Труднее всего человеку бывает справиться с досадой и гневом.

Уж если кто-нибудь действительно что-то знает, так это тот, кто уверен, что ничего не знает.

Человек, известный своими дурными наклонностями, всегда будет на подозрении.

Человек не очень-то властен над своим сердцем и не может по собственной воле заставить себя любить или ненавидеть.

Бич человека — это воображаемое знание.

В природе нет ничего бесполезного.

Врач, впервые приступая к лечению своего пациента, должен делать это изящно, весело и с приятностью для больного; и никогда хмурый врач не преуспеет в своем ремесле.

Все средства — при условии, что они не бесчестны, — способные оградить нас от бедствий и неприятностей, не только дозволены, но и заслуживают всяческой похвалы.

Высокомерие складывается из чересчур высокого мнения о себе и чересчур низкого о других.

Жениться, ничем не связывая себя, — предательство.

Жизнь сама по себе — ни благо, ни зло: она вместилище и блага и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее.

Знание не нужно нацеплять на душу, его нужно внедрять в нее; его не нужно наводить на нее, им нужно пропитывать ее.

Знания — обоюдоострое оружие, которое только обременяет и может поранить своего хозяина, если рука, которая держит его, слаба и плохо умеет им пользоваться.

Иметь дело с людьми, которые восхищаются нами и во всем нам уступают, — удовольствие весьма пресное и даже вредное для нас.

Истинное достоинство подобно реке: чем она глубже, тем меньше издает шума.

Истинные ученые подобны колосьям в поле. Пока колос пуст, он весело растет и гордо подымает кверху главу; но, когда он разбухает, наполняется зерном и созревает, он проникается смирением и опускает голову.

Книжная ученость — украшение, а не фундамент.

Когда творишь добро, сам испытываешь некое радостное удовлетворение и законную гордость, сопутствующую чистой совести.

Крайняя степень страха выражается в том, что, поддаваясь ему, мы даже проникаемся той самой храбростью, которой он нас лишил в минуту, когда требовалось исполнить свой долг и защитить свою честь. Вот чего я страшусь больше самого страха.

Кто боится страдания, тот уже страдает от боязни.

Кто заражен страхом болезни, тот уже заражен болезнью страха.

Кто очень сухощав, тот охотно носит фуфайку, у кого мало содержания — те раздувают его словами.

Кто попадает далее цели, тот так же промахивается, как и тот, кто не попал в цель.

Лживость — гнуснейший порок.

Люди ничему так твердо не верят, как тому, о чем они меньше всего знают, и никто не выступает с такой самоуверенностью, как сочинители всяких басен — например, алхимики, астрологи, предсказатели, хироманты.

Мера жизни не в ее длительности, а в том, как вы ее использовали.

Мне неведомы браки, которые распадались бы с большей легкостью или были бы сопряжены с большими трудностями, нежели заключенные из-за увлечения красотой или по причине влюбленности.

Можно поучиться и у врага.

Мозг, хорошо устроенный, стоит больше, чем мозг, хорошо наполненный.

Молчаливость и скромность — качества, очень пригодные для разговора.

Надо уметь переносить то, чего нельзя избежать.

Наихудшее состояние человека — это когда он перестает сознавать и владеть собой.

Настоящий друг — это тот, кому я поверил бы во всем, касающемся меня, больше, чем самому себе. Сильное воображение порождает событие.

Наука пригодна лишь для сильных умов.

Нашему остроумию, как кажется, более свойственны быстрота и внезапность, тогда как уму — основательность и медлительность.

Не без основания говорят, что кто не очень-то полагается на свою память, тому нелегко складно лгать.

Не беспокойтесь, что не сумеете умереть: сама природа, когда придет срок, достаточно основательно научит вас этому; она сама все за вас сделает, не занимайте этим своих мыслей…

Не все, что колеблется, падает.

Не представляю себе, как можно довольствоваться знаниями, полученными из вторых рук; хотя чужое знание может нас кое-чему научить, мудр бываешь лишь собственной мудростью.

Невозможно вести честный и искренний спор с дураком.

Недостаточно, чтобы воспитание только не портило нас, — нужно, чтобы оно изменяло нас к лучшему.

Нет ответа более унижающего, чем презрительное молчание.

Нет столь дряхлого старца, который, памятуя о Мафусаиле, не рассчитывал бы прожить еще годиков двадцать.

Нет стремления более естественного, чем стремление к знанию…

Ни одна страсть не помрачает в такой мере ясность суждения, как гнев.

Ни то, что предшествует смерти, ни то, что за ней следует, не является ее принадлежностью.

Никто добровольно не раздает своего имущества, но каждый не задумываясь делит с ближним свое время. Ничем мы не швыряем так охотно, как собственным временем, хотя единственно в отношении последнего бережливость была бы полезна и достойна похвалы.

Обвинениям в адрес самого себя всегда верят, самовосхвалению — никогда.