Биржа — Игра на деньги - Вершовский Михаил - Страница 11

• Предыдущая
• 11/63
• Следующая

Как сказал бы Киплинг, «если вы сохраняете рассудок в то время, как все вокруг сходят с ума, это может быть потому, что до вас новости еще не дошли».

На Зигмунда Фрейда «Толпа» произвела такое впечатление, что он воспользовался этой книгой в формулировании основного тезиса своей работы «Групповая психология и анализ Эго». Фрейд также изучал работу доктора У. Макдугала «Групповое сознание», где автор утверждает, что основные характеристики толпы, — это «экзальтированность и интенсификация эмоциональности», свойственная каждому ее члену. Фрейд указал, что та же самая интенсификация эмоций имеет место в снах и в поведении детей, в то время как репрессивные тенденции взрослых не позволяют этому феномену проявиться.

(Если вам кажется, что доктор Ле Бон смотрел на толпу свысока, то вот вам доктор Макдугал: толпа у него «сверхэмоциональна, импульсивна, склонна к насилию, переменчива, непостоянна, нерешительна, подвержена чрезмерности… крайне впечатлительна, неряшлива в логике, поспешна в суждениях, неспособна к размышлению ни в какой форме, кроме самой примитивной… точь-в-точь, как капризный ребенок».) Но толпа доктора Макдугала начинает всерьез отличаться от толпы читателей биржевых цифр, потому что здесь мы заняты поиском организованной структуры внутри толпы и, возможно, даже поиском конкурирующей толпы.

Неудивительно, пишет Фрейд, что главной силой, движущей толпой, является либидо — энергия инстинктов, известная также под именем «любви». Здесь любовь — это не просто чувство, выражаемое в романтических посланиях. Это все формы любви, это Эрос, сила, которая удерживает вместе все в этом мире, а потому включает в себя также страстную преданность конкретным объектам и абстрактным идеям. Во фрейдовской толпе индивидуумы пристегнуты к объектам, заменяющим для них идеал их Эго, а все индивиды с одним и тем же эго-идеалом идентифицируют себя друг с другом. Уберите объект, и результатом будет растерянность и страх. Фрейд намекает на то, что в сцеплении Эго и эго-идеала «человек, в состоянии триумфа или самоудовлетворения, отвергая любую самокритичность, может наслаждаться освобождением от всех запретов, от необходимости думать о других, от любых упреков самому себе». Далее Фрейд обращается к первобытной толпе с лидером-героем и его сыновьями, которые лидера-героя убивают, и здесь нам уже сложно найти для его теории какое-нибудь симпатичное и аккуратное применение. Группа, заключает Фрейд, представляет собой «унаследованное хранилище филогенезиса человеческого либидо». Не ломайте себе над этим голову. С доктором Фрейдом мы еще встретимся, но дальше этого он нас не заведет.

После всего сказанного выше ни один человек в жизни не захочет быть частью толпы. Однако факт остается фактом: быть частью толпы удобно и комфортно. (В толпе человек является частью многоклеточной массы. Над этой проблемой всерьез размышляют последователи Фрейда, но нам с вами это совершенно не нужно.) А человеку, конечно же, приятнее быть в комфорте, чем наоборот, — кто с этим будет спорить.

За пределами Нью-Йорка есть один агрессивный фонд, разместившийся в самом идиллическом окружении. Им управляет человек, который ни за что в Нью-Йорк не поехал бы. И не потому, что он считает Нью-Йорк выгребной ямой, хотя именно так он и считает, а потому, что «все эти типы едут на работу в Нью-Йорк на одной и той же электричке, читают одно и то же, да еще всю дорогу болтают друг с другом». Этот адмирал финансового менеджмента не болтает ни с кем и не читает ничего. «Все, что реально существует, уже включено в цену акции, — говорит он. — Восемьдесят процентов биржи — это психология. А инвесторы, чьи действия определяются эмоциями, непременно вляпаются». В послужном списке этого градоненавистника прекрасные результаты, но, с другой стороны, такие же результаты и на счету многих любителей газет и «болтунов», прибывающих в электричке на Центральный вокзал.

Читатель мог уже прийти к выводу, что на бирже все-таки существует нечто вроде толпы, и этот факт неплохо принять к сведению. Но если толпа так непостоянна, женственна и иррациональна, значит ли это, что успех обеспечен, если ты просто стоишь от толпы в стороне? Может быть, есть смысл ковыряться в собственном огороде и рационально следовать своему рациональному выбору? Вот вам энергичный комментарий на эту тему лорда Кейнса:

Вот почему, даже в самых искушенных кругах, можно услышать типичные «аргументы толпы». «Мой самый крупный клиент только что отхватил солидный пакет этих акций, — говорит брокер, — и, как мне стало известно из надежных источников, — только никому ни слова! — «Фиделити» очень пристально на эти акции поглядывает».

Мы еще вернемся к тому, что же все-таки заботит этих страстных инвесторов, но сначала поговорим об утверждении, что практически все инвесторы не жаждут делать деньги. Это может быть самая здравая мысль за долгое, долгое время, если мы хотя бы на подсознательном уровне понимаем, что такое деньги на самом деле. Если одиннадцать тысяч аналитиков по ценным бумагам, сто тысяч брокеров и все мириады программ для IBM 360 заняты поиском правильного набора разумных и рациональных цифр, то нам, может быть, стоит обойти проблему с другого фланга и подумать над тем, что для нас с вами могут значить деньги. Если бы мы это знали, то смогли бы выйти за собственные рамки, как сказал мистер Джонсон, и посмотреть на все со стороны. А если мы знаем что-то о себе и о деньгах, то мы, по меньшей мере, сможем понять, какие инстинкты и как влияют на наши действия.

Список книг по массовой психологии применительно к фондовой бирже может быть кратким, но список книг о деньгах и людях бесконечен. Норману Брауну, чья книга «Жизнь против смерти» стала одним из самых блистательных образцов анализа проблемы, пришлось перелопатить Альфреда Норта Уайтхеда, Эмиля Дюркгейма, Клода Леви-Стросса, Марселя Маусса, Фрейда, Маркса, М. Дж. Херсковица, Лаума, Рескина и Ницше — и это только для разминки. Все эти ученые мужи полагают, что деньги есть нечто большее, чем какая-то зелень в вашем бумажнике. Деньги имеют мистические свойства. В древности рынки были освященными местами, первые банки располагались в храмах, а первыми эмитентами денег были жрецы и цари-священники. Золото и серебро во все века античности находились в стабильном соотношении, основанном, как говорит один авторитетный источник, на астрологическом соотношении циклов их божественных двойников, Солнца и Луны. (Есть книга, «Wirstschaftgeschichte des Altertums», где вы можете об этом прочитать подробнее, если вам так уж хочется. Мне — нет. Я все это передаю из вторых рук, а кроме того, мы уже порушили всю эту солнечно-лунную эпопею, сдерживая золото и позволяя серебру взлететь до небес. Есть люди, считающие, что золото еще взлетит из-за влияния Солнца или же без него, но это уже совсем другая история.)

• Предыдущая
• 11/63
• Следующая