Чудо для тебя - Полянская (Фиалкина) Катерина - Страница 57

• Предыдущая
• 57/70
• Следующая

— Боже, четыреста страниц ученой премудрости! — Настя посмотрела на обложку книги. — Отложи ее, ты уже не наедине с собой…

— Стася, послушай. — Алексей решил, что бессмысленно терять время на хождение вокруг да около. Кажется, вся эта история научила его одной полезной вещи: говори все сразу, без обиняков, иначе потом может не оказаться ни времени, ни возможности.

— Да? — Она бросила сумочку на кровать, устроилась на стуле.

— Возможно, меня отпустят домой.

— Это замечательная новость! — Она быстро что-то прикинула. — Я живу недалеко и…

— Вот именно об этом я и хотел побеседовать, — перебил ее Алексей. — Я хотел предложить, чтобы ты жила совсем недалеко. То есть у меня.

Стася помолчала.

— Это так неожиданно и так приятно. Я… Но ты уверен, что твоя мать это одобрит?

— Ты ей нравишься. Она к тебе еще не привыкла, вот и все.

— А Илья? Что он скажет на появление в доме чужой женщины?

— Илье ты тоже нравишься.

— Это он тебе сказал?

— В общем-то, да, я выманил у него это признание правдами и неправдами, — улыбнулся Алексей. — Послушай, Настя, я тебя люблю. — Это прозвучало настолько естественно, это было само собой разумеющееся. Конечно, он ее любит. Разве иначе возможно? — Я хочу, чтобы ты была рядом. Решать, конечно, тебе.

— Ох, Алекс! — Стася обняла его. — Я тоже тебя люблю. Конечно, я перееду. Завтра же.

Алексей гладил ее по волосам и был счастлив. Парадокс — быть счастливым на пороге смерти? Наверное, все-таки нет. Сенека и Марк Аврелий были правы.

— Ань, пойдем ко мне в комнату, надо поговорить. — Стася отвлекла подругу от просмотра какого-то очередного сериала.

Анечка безропотно выключила телевизор и побрела за Настей.

Неделя, прошедшая со встречи в больнице, была просто изнурительной: после работы Стася обязательно заезжала к Алексею. Там, в уютной, но безликой палате, ее всегда ждал Тагир, часто — Веня и иногда — Маргарита Викторовна. Мама Алексея держалась с ней ровно, даже тепло, но все равно Настя чувствовала, что та не совсем понимает, что здесь делает она, Стася. Вполне нормальное отношение.

Насте было все равно, что о ней думают: она знала, впервые в жизни знала, что все делает правильно. Вчера врачи почти обнадежили Алексея, сказав, что, вероятно, отпустят его домой, а он поразил ее до глубины души, попросив переехать к нему. А еще больше она поразила сама себя, согласившись. И вот теперь она открыла дверцы шкафа, чтобы собрать вещи. Завтра суббота. Она позавтракает с Рожковыми, поблагодарит и переедет к Тагиру. В мыслях Настя все еще называла Алексея Тагиром. Ведь именно в него она влюбилась. Реальный Алексей оказался всего лишь осязаемым воплощением, причем в свете больничной палаты — почти бесплотным воплощением.

Стася прерывисто вздохнула, вздрогнув от внезапного, почти непреодолимого желания оказаться рядом с ним, обнять, почувствовать… Прикосновение руки к щеке, теплое дыхание… Настя моргнула, отгоняя наваждение.

— Что вздыхаешь? — поинтересовалась Аня, про которую Стася успела забыть.

— Ничего, так просто, — поспешила ответить Настя. — Ань, можешь считать меня идиоткой, но завтра я переезжаю к Тагиру.

— В больницу? — изумилась подруга.

— Нет, к нему домой, это здесь недалеко, в Тимоново.

В понедельник, вернувшись от Тагира, Настя все рассказала подружке — та, кстати, даже сентиментально всплакнула, но потом проявила свойственную ей прямолинейность:

— Настька, ты сумасшедшая! Тебя просто магнитом тянет к сирым и убогим! То Ванечка твой, на голову слабый, то этот… лебедь умирающий.

— Не надо так, Ань, — твердо ответила Настя. — Он не умирающий. Он просто болен.

— Неизлечимо болен!

— Нет, пересадка почки его спасет.

— Он уже почти два года ждет. Ты представляешь, сколько людей умирают, так и не дождавшись донора?

Аня еще не знала, что именно этот разговор навел Стасю на мысль, которая уже начала воплощаться: сегодня она сдала анализы на совместимость тканей и уже в среду ждала ответа, может ли она стать донором для Алексея. Об анализах знал пока только Веня, который сразу предупредил, что Тагир не придет в восторг от этой идеи:

— Даже и не думай сказать ему, что сдала анализы. Когда я в свое время сделал это, он меня едва не убил. — Старыгин помедлил, но все же закончил фразу: — Хотя тогда сил у него было явно побольше.

— Я и не думала говорить, пока не узнаю результаты анализов, — успокоила Стася Вениамина. — Если я не могу стать донором — тогда и говорить не о чем. Если же могу — он не сможет меня остановить.

— Не уверен. Думаю, что он может просто упереться рогом. И даже понимаю почему. Он даже не мог бы позволить рискнуть мне, а уж тебе… Жить с одной почкой — рискованное дело. Он знает по себе. И вряд ли согласится рискнуть твоей жизнью, чтобы продлить свою. Причем, может быть, ненадолго.

— Вы, Вениамин, фаталист. Как и друг ваш Алексей. Нет в вас веры в чудо.

— Чудо… — Веня поморщился. — Для чуда нужно нечто большее, чем просто вера в него.

— Веры в чудо, веры в себя, решимости и немного везения должно хватить.

— Вероятно. Но он все равно не согласится, — поспешил оставить последнее слово за собой Веня.

— Посмотрим, — отрезала Настя.

— В Тимоново, — протянула Анечка. — А тетя Алиса и дядя Паша знают?

Настя покраснела, всю неделю она так и не набралась решимости, чтобы поговорить с родителями: они пока еще не знали ни о том, что дочь оставила квартиру бывшему мужу, ни что она влюбилась и решила связать свою жизнь с Алексеем Тагировым. Они даже не знали, что вообще существует на свете такой человек.

— Ань, я такая трусиха… Я им еще ничего не сказала. Ни про квартиру, ни про Тагира.

— Насть, я тебя просто не узнаю.

— Понимаешь, все так быстро случилось… Я сама еще не верю, все как во сне. А что скажут мама с папой просто страшно представить.

Настя аккуратно и методично сворачивала по третьему кругу одни и те же джинсы. Анечка покосилась на подругу, отняла у нее штаны и заставила сесть на диван.

— Настька, послушай. Может, тебе не стоит так стремительно погружаться во все это? Ты слишком добрая и слишком ответственная. Ты слишком близко к сердцу все принимаешь и о себе совсем не думаешь. Слишком любишь обо всех заботиться. А кто позаботится о тебе?

Помолчали.

— Ты точно уверена, что хочешь связать с ним свою жизнь, сколько бы ему ни осталось? Что это не просто жалость и материнский инстинкт? И не просто какая-то глупая жертвенность?

— Ань, ты такая… не знаю, как сказать… приземленная, что ли. А как же любовь? Я его люблю. Теперь я понимаю, что никогда и никого не любила.

«И наверное, не полюблю», — закончила уже про себя Настя.

— Любовь… — вздохнула подружка. — Легко и просто любить Толстячка. Полюбить незнакомца, узнать, что он умирает, на такое я не способна. Просто не смогла бы. Страшно.

— Мне тоже страшно, — прошептала Стася, уткнулась лицом в штанину опять развернутых джинсов и разрыдалась.

Анечка посмотрел на подружку, шмыгнула пару раз носом и принялась поливать слезами другую штанину многострадальных ливайсов.

В таком виде их и обнаружил вернувшийся с работы Юрий.

— Девчонки, что это с вами? — несмело поинтересовался Толстячок.

— Она от нас уезжает, — всхлипнула Аня.

— К родителям? — спросил Юрий. — Зачем, Настя? Живи здесь, ты нас не стесняешь, а Анечке в радость.

— Нет, к своему Тагиру, — опять зарыдала Анечка.

— В больницу?

Настя вытерла слезы рукавом и постаралась не шмыгать носом. Как это ни странно, поплакав, она совсем успокоилась и поняла, что сможет выдержать все, что ей выпадет. Просто потому, что для нее Тагир и то, что происходит между ними, — единственное, что имеет значение.

• Предыдущая
• 57/70
• Следующая