Сокровища ангуонов - Матюшин Михаил Ильич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/24
• Следующая

— Вот теперь другое дело, сподручнее будет, — удовлетворенно сказал Коська. — Где у него шея-то?

Я ощупал идола, добрался до шеи, но головы не обнаружил. Вместо нее торчала култышка с зазубренными краями. Час от часу не легче!

— Коська, у него головы нету.

— Чего? — пропыхтела темнота. — Как это нету?

— А я знаю? — Наши руки встретились. Коська огорченно хмыкнул и начал шарить по каменным плитам.

— Вот она, сама отвалилась. Тоже мне, литейщики… Тяжелая! Давай мешок, он у тебя с лямками.

Загрузив мешок «образцом», мы добрых полчаса ползали вдоль стен, ощупывая каждый выступ, пока не наткнулись на выход. Вернее, мы разом «воткнулись» в него, стукнувшись лбами, и повалились, тяжело отдуваясь: проклятая голова весила не меньше пуда. Отдышавшись, поползли было дальше, но Коська вспомнил, что в подземном коридоре можно было идти во весь рост.

До поворота и еще немного мы прошли довольно быстро, хотя голова идола основательно оттянула нам руки. Потом снова поползли друг за другом, один волочил мешок, а другой «прокладывал» дорогу, нежно оглаживая ладонями шероховатые плиты. Так было надежнее, по крайней мере мы не рисковали сорваться в колодец.

Едва мы выбрались из подвала, как второй раз совершенно ослепли: густая черная темь подземелья сменилась желтым блестящим туманом.

— Не шевелись, а то сорвешься, — предупредил меня Коська.

Как слепые котята, мы прижались друг к другу и долго не открывали глаз: слишком ярким было солнце. Интересно, сколько времени мы пробыли под землей? Говорить не хотелось, было приятно вот так стоять с закрытыми глазами и ни о чем не думать. Я с удовольствием слушал, как дышит Коська, смешно посапывая носом.

Мой друг Коська! С того памятного дня прошло много лет, а я до сих пор не могу забыть о том, как мы стояли тогда в развалинах старых казарм. Где он сейчас, нашел тогда или позже свои сокровища, которые так мечтал преподнести в дар молодой Республике?

— Ну, теперь пойдем на шхуну, — первым очнулся Коська. Я открыл глаза. Сквозь проем в кирпичной стене виднелось море. Будто вправленное в причудливую рамку, оно чем-то напомнило мне мамин этюд. Вблизи нежно-дымчатое с голубоватым отливом, вдали темное, в золотых насечках. В нем отражались невесомые, как пух, облака, виднелся крошечный парус, белым серпиком врезанный в небо. Коська тоже посмотрел на парус, потом сказал, прищурившись:

— Будто картина, красотища!

Мы еще полюбовались бы чудесной картиной, но в нее вдруг вполз непрошеный корабль с отчетливой надписью на скуле: «Robber».

«Разбойник» — прочитав, поняли мы с Коськой, хотя не знали ни одной иностранной буквы. Слишком хорошо нам было знакомо имя крейсера-интервента, который с некоторых пор маячил на рейде, наведя на город жерла пушек.

Коська влез на стену, я подал ему мешок с головой идола, а сам вернулся, вспомнив про оставленную где-то в развалинах свою тетрадь, в которой был план древнего города, начерченный отцом. Возле входа в подвал тетради не оказалось, тогда я решил заглянуть за угол казармы, где мы с Коськой обстоятельно изучали план, прежде чем спуститься в подземелье.

Чтобы не терять времени даром, я не стал обходить казармы, а уцепившись за железный болт, торчавший в стене, подтянулся, выглянул наружу и чуть было не вскрикнул от неожиданности. На углу, там, где мы с Коськой совсем недавно разглядывали план Веданы, стоял белогвардейский офицер. Выпустив болт, я плюхнулся вниз и, зачем-то пригибаясь, кинулся к проему в противоположной стене.

Когда я чуть ли не кубарем скатился по откосу на берег и, балансируя, пробежал по скользкому горбылю на шхуну, то Коську уже там не застал. Он ушел, даже не захватив удочки. «Вот чудак, не терпится показать идола своему брату, — незлобиво подумал я, — ну и пусть, а я пока половлю рыбу». Вода была по-прежнему прозрачной, и в ней почти по самому дну лениво бродили пеленгасы; задергалась леска донки, я собрался было подсечь, но чуть не сорвался за борт от внезапного окрика:

— Нагнись!

Я оглянулся и увидел своего приятеля. Он сидел в полузатонувшей рубке по шею в воде и морщил посиневшие губы.

— Ползи сюда! — скомандовал Коська и, понизив голос, пояснил: — За нами следят, Климка. Когда ты спускался к берегу, то из-за казармы вышел человек, вот я и спрятался на всякий случай. Тут что-то нечисто.

Едва он проговорил все это, как наверху посыпались камни, и на скале появился белогвардеец.

— Лезь, чего ты маячишь, — зашипел Коська, и я в чем был погрузился в воду.

Стараясь не испачкаться, офицер осторожно спустился со скалы и начал прохаживаться по берегу, поглядывая на шхуну. Обошел с одной стороны, потом с другой, но нас не заметил. Очень долго ходил, хорошо еще, что было солнечно и вода была не слишком холодной. Один раз он даже попытался пройти на шхуну, но, видимо, раздумал: слишком ненадежным трапом был горбыль. Тогда он махнул рукой и направился к водной станции. Подождав, когда он скроется, мы вылезли из рубки, перешли через заливчик и спрятались за большой валун.

— Давай выжмем, — предложил Коська, кивнув на мою куртку, с которой ручьями стекала вода, — а то тебе влетит от отца. Мне-то ничего, у меня отца нету.

Мы разделись, выжали одежду и разбросали ее сушить на камни. Опасаться нам было больше нечего. Через залив, который мы перешли, офицер, если бы вздумал вернуться, не пошел бы, а с тыла нас защищала скала, за которой начинался густой орешник, тянувшийся до самой Рабочей слободки.

— А я думал, что ты ушел, чтоб поскорее похвастаться перед Ильей, — признался я, благодарно посмотрев на своего друга.

— Вот еще! — передернул плечами Коська. — Стал бы я хвастаться! Вместе нашли, вместе и показывать будем, общее дело… Постой-ка, плывет кто-то, а мы с тобой нагишом.

Теперь и я услышал всплески весел, кто-то плыл на шлюпке. Мы наскоро оделись, потом выглянули из-за валуна. Верно. К шхуне двигалась шлюпка. В ней сидел тот самый офицер. Коська презрительно скривился:

— Тоже мне моряк, посмотри, как он весла забрасывает. Пехота!

Офицер, очевидно, впервые сидел за веслами, беспорядочно шлепал ими по воде, брызгал. Наконец ему удалось подплыть к шхуне. Ухватившись за борт, он выбрался на палубу, постоял, потом спрыгнул в шлюпку и, к нашему удивлению, быстро заработав веслами, поплыл прочь.

— Притворялся гад, — прошептал Коська, — нарочно, чтобы не спугнуть.

— Зачем мы ему понадобились?

— Зачем, зачем! Наверно, хотел проверить, кто это в старые казармы ходит. Сам понимать должен, там же оружие американцы хранили, а его взорвали.

— Взорвали?

— Да уж не само взорвалось, — усмехнулся Коська, — слышал, небось, как в тот вечер долбануло? То-то, сидишь в своем музее и ничего не знаешь.

— Я не про то, а про то, что зачем было взрывать, если и так оружия не хватает.

— Для нервирования противника, простота. Утащить нельзя, а взорвать проще.

— Значит, это Семен тогда?

— Ничего не значит, — оборвал меня Коська, — пойдем отсюда, пока нас не сцапали.

Когда мы пришли к Коське домой, Гланя всплеснула руками.

— Батюшки, вымокли-то! Вас что, корова жевала? А рыба где? — она хотела взять у меня мешок, но Коська отстранил ее.

— Рыба в море, а до мешка не касайся — взорвется! — ухмыльнулся он, потом спросил: — Илья дома?

— А где ему быть, раз все бастуют?

— Знаю, что не на работе, где сейчас, спрашиваю?

— В сарае сеть чинит, вашей-то рыбой не прокормишься, — сказала Гланя и метнулась к печке, — черти мокрые, из-за вас каша пригорела!

— Пошли в сарай, — скомандовал мне Коська, — чего рот разинул?

— Сам ты разинул! — возмутился я.

— Первым делом молчи, будто просто пришли, — наставлял он меня по пути в сарай, — а когда Илья спросит, быстренько развязывай мешок. Понял? Я тебя спрашиваю: понял или нет?

— Чего ж тут не понять: удивить хочешь.

• Предыдущая
• 7/24
• Следующая