Повелитель тьмы: Возвышение Дарта Вейдера - Лучено Джеймс - Страница 11

• Предыдущая
• 11/62
• Следующая

Прислушиваясь к жужжанию сервомоторов, управлявших его конечностями, он думал: «Но разве это слух?» Меддроиды восстановили хрящи наружного уха, но барабанные перепонки, расплавленные в жаре Мустафара, восстановлению не подлежали. Звуковые волны отныне поступали непосредственно на импланты в его внутреннем ухе, и звуки регистрировались, как будто приходили из-под воды. Что хуже, у имплантированных сенсоров была неважная звукоразличающая способность, и многие звуки окружающей среды регистрировались таким образом, что невозможно было определить нужное направление и расстояние до источников. Временами сенсоры изводили его эффектами обратной связи или же прикладывали эхо к малейшему из шумов.

Втягивая в лёгкие воздух, он думал: «Но разве это дыхание?» Вот где меддроиды по-настоящему подвели его.

От прикрученного к его груди блока управления отходил толстый кабель, который вводился в тело и был подсоединён к дыхательному аппарату и регуляторам сердцебиения. В исполосованную жуткими шрамами грудь был вживлён вентилятор, а вместе с ним — трубки, ведущие непосредственно к повреждённым лёгким, а также к горлу. Таким образом, если грудная пластина или управляющие панели на пояснице дадут сбой, он по-прежнему будет в состоянии дышать — ОГРАНИЧЕННОЕ ВРЕМЯ.

Но панель состояния постоянно издавала звуковые сигналы — как правило, совсем без причины — а помаргивание огоньков служило постоянным напоминанием о его уязвимости.

Непрекращающееся дыхание в голос изводило его во время отдыха и сна. А сам сон, в те редкие моменты, когда он приходил, превращался в жуткую чехарду искажённых образов и воспоминаний.

По крайней мере, меддроиды вживили эти резервные дыхательные трубки достаточно низко, чтобы его обожжённые голосовые связки при поддержке усилителя по-прежнему могли формировать звуки и слова. Но без усилителя, наделявшего голос синтетическими басовыми тонами, всё, на что он был способен, — это слабый шёпот.

Он был в состоянии принимать пищу через рот, но только когда находился внутри гипербарической камеры, где он мог отсоединить треугольный респираторный клапан, придававший маске особую рельефность. Так что, ему было куда проще получать подпитку внутривенно и ещё полагаться на катетеры, сборные контейнеры и рециркуляторы, чтобы избавиться от жидких и твёрдых отходов.

Но из-за всех этих устройств ему было ещё сложнее двигаться, не говоря уже о том, чтобы двигаться с лёгкостью и грацией. Бронированный нагрудник, защищавший лёгкие, тянул вниз, как и усеянный электродами воротник, поддерживавший шлем. Тот в свою очередь предохранял от повреждений кибернетические устройства, заменявшие ему верхние позвонки, защищал от воздействий чувствительные системы маски и скрывал под собой рваные шрамы на безволосом черепе, ставшие следствием не столько произошедшего на Мустафаре, сколько попыток экстренной трепанации, которые предпринимались меддроидами во время полёта на Корускант на борту челнока Сидиуса.

Синткожа, заменявшая участки выжженной, нещадно зудела, а тело требовало систематической промывки и отшелушивания омертвелой плоти.

У него даже случались приступы клаустрофобии: в эти секунды ему отчаянно хотелось избавиться от костюма, вырваться из заточения. Он должен был построить специальную камеру, в которой смог бы вновь почувствовать себя человеком…

Если это возможно.

В конце концов, он подумал: «Разве это жизнь?» То была камера-одиночка. Тюрьма своего рода. Непрекращающаяся пытка. Он был не более чем развалиной. Обладал могуществом, в котором не было никакого толку…

Изо рта вырвался подавленный вздох.

Собравшись с силами, он шагнул в люк.

В капитанской рубке его уже ожидал майор Эппо, командир 501-го легиона солдат, участвовавшего в штурме Храма джедаев.

— Ваш челнок готов, лорд Вейдер, — отрапортовал Эппо.

По какой-то неуловимой причине, не имевшей никакого отношения к броне, шлемам и системам визуализации, Вейдер чувствовал себя в большей степени в своей тарелке именно среди солдат, нежели среди других существ из плоти и крови.

В свою очередь Эппо и прочие штурмовики, похоже, вполне неплохо ощущали себя в компании своего нового патрона. Им-то как раз казалось вполне разумным, что Вейдер носит бронированный костюм. Некоторые из солдат-клонов всегда удивлялись, почему джедаи намеренно не уделяли внимания проблеме своей уязвимости, как будто пытались этим кому-то что-то доказать.

Опустив взгляд на Эппо, Вейдер кивнул.

— Идёмте со мной, майор. У Императора есть для нас дело на Мурхане.

Шрайн зажмурился, пряча глаза от мягкого золотистого сияния мурханского солнца, только-только выползшего из-за поросших лесом холмов, которые защищали Мурхана-сити с востока. По его подсчётам, он провёл уже порядка четырёх недель взаперти, в лишённом окон сарае, находившемся в черте города, в компании сотен других пленников. Этим утром их всех вывели из темноты наружу и отконвоировали на посадочное поле из красной глины, втиснутое в один из холмов. К настоящему моменту площадка уже вовсю кишела республиканскими солдатами.

На краю поля на своих посадочных опорах громоздился военный транспортник, который, по предположению Шрайна, должен был доставить всех до единого пленников на одну из планет-тюрем Внешнего кольца. Тем не менее, до сей поры так и не прозвучало команды начать погрузку: вместо этого солдаты занимались пересчётом военнопленных. Что важнее — всё говорило о том, что они явно когото ждут.

Когда глаза Шрайна наконец привыкли к яркому свету, он принялся изучать лица узников по обе стороны от себя, с облегчением отметив, что Бол Чатак и её падаван по-прежнему здесь, стоят метрах в пятидесяти от него в разношёрстной компании аборигенов-куриваров и сепаратистов-наёмников. Он осторожно коснулся их в Силе, предположив, что первой должна отреагировать Чатак, однако сперва обернулась Старстоун, одарив его едва заметной улыбкой. Лишь вслед за этим Чатак посмотрела в его сторону и коротко кивнула.

Сразу после поимки их развели по разным тюремным лагерям. Куриварский головной убор, несомненно, очень помог Бол Чатак, скрыв под собой рудиментарные рожки, по которым солдаты могли вскрыть её принадлежность к расе забраков и забить тревогу.

Учитывая, что её условия задержания были схожи с его собственными, Шрайн не слишком удивился тому факту, что Чатак проглядели. Сразу вслед за совершенно необъяснимым отключением всех дроидов и военных машин Шрайна вместе с сотнями сепаратистских солдат согнали в одну кучу, обыскали, слегка поколотили и, в качестве особой пытки, предназначенной исключительно для наёмников, запихнули в какое-то тёмное грязное строение, призванное стать их домом на последующие несколько недель. Любого, кто оказывал сопротивление, казнили на месте, а ещё десятки существ погибли в яростных схватках за те жалкие объедки, что им подбрасывали в качестве пропитания.

У Шрайна не было необходимости погружаться в долгие раздумья, чтобы понять: завоевание умов и сердец сепаратистских бойцов больше не входит в приоритетный список канцлера Палпатина.

Помимо всего прочего, он наконец перестал беспокоиться о том, что его вычислят. Его загон охраняли простые рядовые клоны, которые, судя по пометкам на броне, не имели никакого отношения к отряду майора Залпа. Охранники редко разговаривали с заключёнными, так что к ним не поступало новостей ни о ходе войны, ни о причинах, побудивших Совет джедаев приказать всем членам Ордена залечь на дно. Шрайну было известно лишь одно: битва за Мурхану окончилась, увенчавшись триумфом Республики.

Он как раз раздумывал над возможностью протиснуться поближе к Чатак и Старстоун, когда на поле выехала колонна из военных спидеров и большеколёсных джаггернаутов. С головного лэндспидера спрыгнул майор Залп, вслед за ним — его офицеры; из люка одного из джаггернаутов выбрался командир спецотряда Скалолаз и его ионная группа.

• Предыдущая
• 11/62
• Следующая