Меч Немезиды - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 73

• Предыдущая
• 73/101
• Следующая

— Очень даже серьезно, Виталий Сергеевич, — сказал Стравицкий.

Карпенко оторвал взгляд от фотографии.

— Были звонки? Требования?

— Нет. И не будет, по всей видимости. Эксперты американского дивизиона «Меча Немезиды» полагают, что это Саид аль-Хакатти и его группировка «За торжество ислама во всем мире».

— Хакатти? «Белый шейх»? Они уверены?

— Да.

Карпенко ждал, что генерал добавит еще что-то — «но…» или «впрочем…», однако Стравицкий ограничился лишь этим коротким подтверждением.

Карпенко вздохнул.

— Но это не наш сектор? — полувопросительно, полуутвердительно сказал он. — Ливан, как и весь восточный берег Средиземноморья, — американская зона ответственности. Чужой монастырь и все такое…

— И монастырь, и работа чужая. Но люди наши!

— Люди наши, — кивнул Карпенко. — Это точно…

— Американцы фактически самоустранились. Они не очень уверены в успехе. Готовы оказывать информационное содействие — доступ ко всем имеющимся досье на членов «Торжества ислама»… Это все, что они обещают.

— Причина?

— Заложники все равно погибнут. Так считает американская сторона. Они расценивают их как безнадежных больных. Разница только в том, под ножом какого хирурга они погибнут — своего, русского, или американского. Последнее их не устраивает. Такие вот у них резоны.

Карпенко промолчал, понимая, что приглашен сюда не для того, чтобы комментировать работу американского дивизиона.

— У Хакатти в Западном мире есть еще одно прозвище — «мистер Никогда», — продолжал Стравицкий. — Захват заложников произошел на следующий день после подписания женевских соглашений о военном сотрудничестве России и США. В случае с шейхом всегда нетрудно догадаться, о чем идет речь, хотя делу это помогает мало. В марте 2003-го, на вторые сутки иракской войны, Хакатти захватил в Дамаске самолет с двенадцатью пассажирами-американцами. Их ищут до сих пор. Спустя два месяца, в тот самый день, когда Буш объявил, что война выиграна и миссия выполнена, — Хакатти захватывает целый журналистский автобус, двадцать два человека плюс водитель из местной шиитской общины. Ну и так далее… Никаких требований, никаких звонков. Ничего. Хакатти считает ниже своего достоинства торговаться с неверными. Иногда, правда, делает исключения — как в том случае с журналистами. Какой-то американский бизнесмен-правозащитник передал людям Хакатти что-то около сорока миллионов долларов наличными, по полтора миллиона за человека. Взамен получил трупы, а сам едва ушел живым.

— Но это американцы. Зачем Хакатти русские заложники?

— Ему и американцы не были нужны, Виталий Сергеевич. В его действиях нет рациональной основы.

Повисла пауза.

— Мы могли бы надавить на американцев, требуя выполнения формальных условий, — Стравицкий положил на файл крупную короткопалую ладонь с едва заметным следом то ли от ожога, то ли от выведенной в незапамятные времена татуировки. — Но из-под палки такие операции не проводят. А у вас нестандартный подход, умение импровизировать и, конечно, искреннее желание помочь людям. Ведь правда? Есть такое желание?

Карпенко вдруг понял, что Стравицкий тоже, по большому счету, уже мысленно похоронил заложников, списал с баланса. Просто нужна громкая акция, показательная порка, «11 сентября» наоборот…

— Конечно, есть, товарищ генерал-полковник, — сказал Карпенко. И это была чистая правда.

* * *

Если на конечной станции метро сесть в автобус № 76 и, проехав шесть остановок, выйти на седьмой, с гордым пролетарским названием «Стальконструкция» или просто — Сталь, то окажешься напротив бесконечного обшарпанного забора, в ста метрах от старорежимной проходной с металлическими воротами. В советские времена здесь располагался механический завод. Потом он разорился, а за огромную территорию в экологически чистом районе ближнего Подмосковья долгое время сражались несколько крупных олигархов, но, когда победитель вроде бы определился, с «самого верха» пришло указание: мехзавод не приватизируется, а наоборот, отдается на государственные нужды. Так спорная территория превратилась в базу дивизиона «Меч Немезиды».

Военные строители оборудовали в бывшем инструментальном цехе штурмовую полосу и тренировочные полигоны, в ангаре склада готовой продукции устроили тир и комнаты моделирования боевых ситуаций, склад комплектующих превратился в спортзал, в дальнем углу появилась «Тропа разведчика». По периметру появились телекамеры, датчики тревожной сигнализации и колючая проволока «егоза», вдоль забора двинулись вооруженные патрули, на проходной стал пост вооруженной охраны.

Службу несли бдительно: белый «Мерседес» Борисова хотя и пропустили в ворота, но только после тщательного осмотра опустили стальные плиты системы «Барьер» и позволили проехать дальше.

— Нормально, да? — то ли брюзгливо, то ли удовлетворенно спросил Борисов. — Начальство шманают…

— И правильно делают, — кивнул Карпенко. — Только, как мы знаем, террористы не попадают в расставленные на них ловушки — они их обходят.

— Это точно…

Борисов запарковался у трехэтажного здания бывшего заводоуправления. Теперь здесь располагался штаб дивизиона.

Генералы подверглись визуальному контролю телекамер, по индивидуальным жетонам идентификации вошли внутрь, по одному прошли шлюзовую камеру с пуленепробиваемыми стеклами, металлодетектором и возможностью впуска внутрь снотворного газа. Поскольку у генералов имелось оружие, на пульте дежурного зажглась красная лампочка тревоги и двери камеры заблокировались. Но поскольку это были генералы, бдительный капитан не стал впрыскивать газ в герметичную камеру, а выпустил командира и его заместителя на территорию штаба.

— Пойдем сразу ко мне, — предложил Борисов. И они поднялись на третий этаж, где располагался аналитический отдел дивизиона.

Генерал Борисов небрежно чиркнул по прорези сканера личной карточкой, толкнул стальную дверь и кивнул Карпенко:

— Заходи.

Территория Вячеслава Михайловича Борисова насквозь пропиталась дымом дорогих доминиканских сигар. И вообще, здесь все было по высшему разряду. Система опознавания на входе, мягкая подсветка внутри, блоки антипрослушки в оконных проемах, серпообразные рабочие столы по периметру, удобные кресла, супермощные компьютеры, бесшумная плитка под ногами, панели под дуб… Ах да, еще на стенах висели какие-то карандашные наброски в богатых рамочках. Наверняка чьи-нибудь подлинники. В общем, после кабинета Стравицкого с его потертыми дорожками и репродукцией левитановских грачей Карпенко казалось, будто он попал в дорогой клуб.

— Да-а, хорош ты гусь, Славка. Развратили тебя всякие фонды. Роскошествуешь! У советника Президента кабинет поскромнее… — заметил Карпенко. — Вон, картинки развесил даже. Небось с аукциона Сотби?

— На внебюджетном финансировании, между прочим, — бросил на ходу Борисов и махнул рукой. — Картинки — чушь. Здесь другая роскошь. Вот, смотри…

Они остановились у стола, за которым невероятно лохматый молодой человек, балансируя на задних колесиках кресла, пялился в компьютерный монитор. На экране монитора плыла какая-то бесконечная, без отбивок и абзацев, абракадабра.

— Что это?

— Шестиядерный процессор «Ксион», самая быстрая машина в Москве, вторая такая есть в Звездном городке, но это уже Подмосковье!

На породистом лице Борисова проступила легкая краска горделивого азарта.

— И контекстный каталогизатор, личное ноу-хау Семена Семеныча Кулькова. Вот это роскошь. А все остальное — мелочи. Пошли.

Генерал кивнул, приглашая за собой в кабинет. Толстая железная дверь открылась после сканирования глазного яблока хозяина. Просторная комната была заставлена стальными шкафами, на огромном столе стоял компьютер близнец того, которым только что хвалился Борисов.

— Этот такой же, «Ксион»? — Карпенко показал пальцем через плечо. — А ты говорил, что тот — единственный в Москве…

• Предыдущая
• 73/101
• Следующая