Наивно. Супер - Лу Эрленд - Страница 11

• Предыдущая
• 11/31
• Следующая

Я вынимаю банку, выжидаю несколько секунд, чтобы пар немного улегся, и завинчиваю крышку.

Я создал вакуум.

Впечатление несколько расхолаживающее. Смотреть словно бы не на что. Но ведь я знаю, что в банке, там где нет воды, находится вакуум. Как ни странно, эта мысль дает какое-то удовлетворение.

Я прикидываю, для чего бы можно использовать вакуум.

Сквозь банку все время проходит свет.

Я прочел, что свет – это частицы. Фотоны. И вот они теперь проходят сквозь банку. С более высокой скоростью, чем снаружи. Чтобы усилить эффект, я беру банку, несу ее в ванную и выключаю свет. Затем я включаю велосипедный фонарь и подношу его к банке.

Вокруг все тихо.

Никаких признаков того, что в ванной комнате у брата что-то движется со скоростью 300000 километров в секунду. Ситуация совершенно лишена каких-либо признаков драматизма, но тем не менее я вдруг остро ощущаю торжественность момента.

Длина ванной комнаты моего брата не достигает 300000 километров. Она гораздо меньше. Мне не удается выяснить, что же такое происходит с фотонами. Я не знаю, тормозят ли они у стены или отскакивают от нее. Единственное, что можно сказать с уверенностью, – это то, что они не исчезают. Поль пишет, что ничто не исчезает.

Мы провели в ванной довольно много времени.

Вакуум, фотоны и я.

Это были захватывающие минуты.

Потом я выключил велосипедный фонарь и вышел из ванной. Банку с вакуумом я поставил на подоконник. Пускай она там стоит к нечаянной радости удачливых фотонов, которым посчастливится в нее залететь.

У меня приятное ощущение. Похожее на то, что бывает, когда ты покормишь птичку или дашь денег кому-то, у кого их меньше, чем у тебя.

Затем я усаживаюсь на подоконник и в ожидании программы новостей принимаюсь стучать по доске.

Вот еще одна история.

Тоже о добром мире.

Она случилась до моего рождения.

Родители поехали с моим братом на каникулы в Данию. Там они сняли домик на берегу моря.

Не знаю, сколько лет было в тот год брату, но думаю, что он был тогда еще совсем маленьким. Наверное, ему было лет семь.

Он бегал по пляжу, купался и кидал в воду палочки или что попадется.

Наверное, ему было там очень хорошо.

Однажды он нашел на берегу птицу со сломанным крылом. Это была молодая чайка. Она лежала на песке и не могла летать.

Брат еще ни разу не сталкивался с болезнью и смертью. Ему стало жалко птичку. Ему стало грустно, что она лежит больная и всеми заброшенная.

Он хотел ее вылечить, чтобы она улетела к своим родственникам и весело играла с ними в чаячьи игры.

Мой брат поднял птенца, бережно отнес его домой и уложил в коробку с ватой. Он давал чайке воду, кормил ее и разговаривал с ней.

Утром, едва проснувшись, мой брат сразу вспоминал о чайке и засыпал вечером с мыслью о ней.

Утром он тотчас же бежал ее проведать, а вечером обязательно говорил ей «спокойной ночи» и осторожно гладил ее крылышки.

Мой брат полюбил птицу.

Для него было очень важно, чтобы она выздоровела.

Мои родители тоже надеялись, что чайка поправится. Они видели, сколько чувства вкладывает мой брат в уход за птицей. Они боялись, что мальчик расстроится, если птица умрет.

Моему брату казалось, что здоровье птицы поправляется с каждым днем. Ему казалось, что оно улучшается на глазах. Он все время верил, что чайка скоро поправится и улетит на волю.

Но дело обернулось иначе.

Однажды утром, пока мой брат еще спал, папа нашел чайку мертвой.

Он похоронил ее неподалеку от дома.

Когда мой брат проснулся, папа сказал ему, что птица поправилась и улетела. Он сказал, что мой брат очень хорошо за ней ухаживал и благодаря его заботе птица выздоровела.

Ни мама, ни папа не решились сказать мальчику, что птица умерла.

Наверное, они подумали, что тяжелые переживания все равно никуда не уйдут от мальчика и нечего торопить события. И они решили, пока возможно, оградить ребенка от печального опыта.

Мой брат сделал все возможное, для того чтобы спасти птицу.

И теперь ему сказали, что она улетела.

Он обрадовался. Ему приятно было думать, что где-то там в небе летает его птица. Что она здорова. И что он ей помог.

Единственное, что его немного огорчало, – это зачем она не сообразила попрощаться перед разлукой.

Очевидно, у моего брата осталось такое чувство, что он живет в добром мире. Что от человека что-то зависит и что иногда все кончается хорошо, даже если сначала было плохо.

Мой брат по-прежнему верит, что та молодая чайка поправилась.

Никто так и не рассказал ему, что случилось на самом деле.

Раннее утро. Звонок.

Я откладываю в сторону доску – колотушку и иду открывать.

В дверях стоят Бёрре и незнакомый мужчина – как я догадываюсь, это его папа. Я приглашаю нежданных гостей войти. Папа представился, и мы здороваемся за руку.

Я вижу, что у Бёрре заплаканное лицо. Папа неприятно удивлен. Он спрашивает меня, не занят ли я ремонтом квартиры.

Я говорю «нет» и спрашиваю, почему он так решил.

Он говорит, что слышал стук молотка.

Я правдиво отвечаю, что в свободное время люблю постучать.

Просто так, для собственного удовольствия. Ничего серьезного. И показываю ему доску.

Папа мальчика кивает. Он не знает, как отнестись к услышанному.

Дело в том, что они всей семьей собирались в Хамар навестить больную бабушку, но Бёрре не желает ехать. Он боится и плачет. Они с матерью не знали, что делать. И тут папа вспомнил про меня. Бёрре много обо мне рассказывал.

Обо мне и моем велосипеде.

Папа сказал, что понимает, какое он причиняет мне неудобство, но все-таки пришел спросить, не найдется ли у меня время. Это бы его очень выручило. А так у них безвыходная ситуация. Бабушка очень расстроится, если они не приедут.

Я обращаюсь к Бёрре и спрашиваю, хочет ли он побыть пока со мной. Он кивает и облегченно вздыхает.

Я говорю его папе, чтобы он не беспокоился. У меня ровно ничего на сегодня не запланировано.

Папа страшно благодарен.

Они уедут с ночевкой, но завтра уже вернутся.

Мне дают ключи от квартиры и наставления: когда нужно кормить Бёрре и во сколько укладывать спать.

Папа снова повторяет, как он мне благодарен.

Я говорю, что это пустяки, не стоит благодарности, и, пользуясь случаем, спрашиваю у него о встрече с белым медведем.

Папа говорит, что это было потрясающе. Большущий был медведь. Здоровенная зверюга.

Затем папа, мама и младшая сестренка отправляются в Хамар. Мы с Бёрре провожаем их во двор и машем вслед.

И вот мы с Бёрре остались одни. Надо придумать, чем нам заняться.

Чем-нибудь интересным.

Пока я завтракаю, Бёрре рисует. Он устроился за письменным столом моего брата и рисует гоночный автомобиль.

Я предложил ему поиграть с доской, но он решил порисовать. Сначала он долго рисовал гоночную машину, потом раскрасил ее.

Когда Бёрре кончил рисовать, поступил факс от моего брата. Бёрре был в восторге от такого чуда. Он смотрел на это как на волшебство. Ему не верится, что такое возможно. Прямо в комнату откуда ни возьмись пришла бумага – лист с напечатанным текстом. Бёрре спрашивает, откуда это. Я говорю, что, кажется, из Африки.

Бёрре просит, чтобы я дал ему подержать лист.

– Вот только прочитаю и дам, – говорю я ему.

Я читаю пришедший от брата факс.

И тут выясняется одно недоразумение.

Оказывается, мой брат не в Африке, а в Америке.

• Предыдущая
• 11/31
• Следующая