Наследник царских кровей - Серова Марина Сергеевна - Страница 4

• Предыдущая
• 4/47
• Следующая

Девушка долго и безуспешно пыталась разбудить нашего соседа.

– Он очень хотел заснуть и выпил какие-то таблетки, может, снотворное, – я попыталась внести ясность в ситуацию.

– Зачем? – насторожилась девушка. Ее большие, умело подведенные глаза расширились от испуга. – У нас не положено…

Мы с Никитой синхронно пожали плечами.

– Пусть спит до прилета, а потом разбудите, – выдал совет мальчик.

– Да, а если он жаловаться станет, что его не покормили? У нас с этим очень строго.

– Тогда скажете, что вы его будили, а он отказался просыпаться, – хихикнул Никита, – а мы подтвердим.

Мы дружно закивали. Успокоенная стюардесса наконец выдала нам обеды и двинулась с тележкой дальше по проходу. Мы сосредоточились на еде.

– Что это за рыба, не пойму, – подросток вяло ковырялся в тарелке, – на семгу не похожа, на кету – тоже.

– Скорее всего, горбуша, она мельче кеты, не такая жирная, поэтому более сухая. – Я тоже не нагуляла особого аппетита, тем более что в гостях у подруги я слегка запустила занятия спортом. Бегала по утрам и делала растяжку, а все остальные упражнения – от случая к случаю. А Ольга поварским мастерством не уступает тете Миле. И готовила каждый день всевозможные блюда, одно вкусней другого. На фоне ее деликатесов самолетная стряпня меркла.

Мы с Никитой переглядывались, хитро улыбались друг другу, слушая, как по соседству жена пилит мужа за третью порцию виски, к которой тот потянулся. И почти ничего не ели.

– Никита, а как тебя друзья называют?

– Ты школу имеешь в виду?

– Да, у тебя славянское имя, а ребята, наверное, англоязычные в основном. Им, я знаю, мягкие согласные тяжело произносить.

– Не все, есть россияне, украинцы, но большинство англичане или шотландцы. И преподавание у нас на английском, разумеется. Тут все предсказуемо, – он улыбнулся, смущаясь. – Кит называют.

– Как? Кит? Прикольно, а самому нравится?

– Да, ничего. Знаешь, я не очень люблю всю эту рыбу, оливки и все такое. – Никита оставил столовые приборы и кивнул стюардессе, что она может забирать его поднос.

– А что любишь? Мороженое-пирожное? – Я с улыбкой подала подошедшей девушке и свой поднос.

– Мороженое не очень, да и пирожные далеко не все подряд, хотя папа считает меня сладкоежкой. Шоколад еще люблю.

– Интересно, каким пирожным ты отдаешь предпочтение? – Не так давно я смотрела передачу по телевизору; психологи вывели новый тест для определения наклонностей человека, за основу тестирования брались предпочтения при выборе десерта. Внезапно мне стало любопытно, что психологи скажут про Никиту. – Так что любишь больше всего?

– Ну, это может быть сложно… Так сразу… Как я понял, нужно одно название, что больше всего люблю? Видимо, это что-то вроде теста? – Мальчик хитро улыбнулся, приглашая подтвердить его слова.

– Да, есть такой грех, хочу знать, что скрывается за обликом современного подростка, – вернула я улыбку.

– Наверное, это глупо, но мои любимые пирожные – обычные «корзинки», с белковым кремом, только не зефир, не безе и не желе. Крем должен быть именно белковым.

– Это может быть небезопасно, – я опять улыбнулась, – или любишь риск?

– Глупости все это, могу съесть коробку пирожных – и ни разу не почувствовал даже легкого недомогания.

– Это здорово, – задумчиво пробубнила я, пытаясь вспомнить, что говорит по этому поводу тест.

– И знаешь, что странно: от моей любви к «корзинкам» пострадали другие люди.

– Ты натура деятельная, но консервативная, привержен традициям и устоям. Больше всего ценишь стабильность. Будешь противником введения любых изменений, если эти изменения не будут твоей инициативой. Примерно так, насколько я помню. Похоже на тебя?

– Вроде бы похоже.

– Так кто пострадал? – Мое профессиональное чутье заставило насторожиться при словах Никиты, что кто-то пострадал вместо него. Еще когда я вспоминала выдержки из теста, под ложечкой знакомо засосало.

– Да ничего особенного не произошло. Просто нелепая случайность.

– Знаешь, смысл моей профессии как раз в том, чтобы отличить нелепые случайности от тщательно организованных случаев.

– Да? Женя, я вот давно хотел спросить, чем ты занимаешься? – Мальчишка выдал каверзную улыбочку, и мы дружно рассмеялись.

– Вопросами безопасности.

– Чьей безопасности? – Шаловливое настроение не покидало моего собеседника.

– Как правило, тех, кто является моими клиентами. Но сейчас я в отпуске. Так что там с подробностями? Расскажешь?

– Да, пожалуйста. Это было еще до прихода телеграммы. И домой я не собирался. В выходные дни у нас нет занятий, и я работаю помощником ювелира в небольшой антикварной лавке в Лондоне.

Сказанное настолько поразило меня, что, не выдержав, я перебила мальчика:

– Работаешь? Но зачем? Неужели родители урезают твое содержание настолько, что ты вынужден работать?

– Конечно, дело не в деньгах, хотя любой труд должен оплачиваться. Я нарабатываю опыт. Здесь, в Европе, у меня есть возможность обучаться у лучших мастеров.

– А… Ну, прости, что перебила. Продолжай, будь добр.

– Сэр Роджер, так зовут ювелира, накануне выходных сообщил, что лавка будет закрыта по техническим причинам и я могу располагать своим временем как пожелаю. Чтобы не изнывать два дня от безделья, я записался на экскурсию, которую организовывала мисс Эллин. В субботу рано утром мы поехали в Бредфоршир на меловые утесы в Шарпенхоу – Клэпперс. Мои приятели – соседи по комнате – остались в школе: Петер накануне простудился, у него побаливало горло, а Янис был там в прошлом году с родителями и сказал, что не увидел ничего такого особенного, что нужно было бы смотреть второй раз. Экскурсия была рассчитана на день: в субботу вечером мы вернулись назад.

Примерно около полудня для меня принесли коробку пирожных. Янис и Петер были в комнате, они расписались в бланке доставки. Петер запомнил название фирмы: «Хоумберс». К ребятам пришли наши общие приятели, так что в комнате их было пятеро. Пирожные выглядели свежими и красивыми, мальчишки не выдержали и соблазнились. Они стеснялись брать пирожные без разрешения и даже звонили мне на мобильный телефон, но связь была не очень, а может, я в это время был в пещере. В любом случае я разрешил бы друзьям их съесть.

– Как они узнали, что угощение предназначалось тебе?

– Было написано на карточке: «Для Никиты Алмазова, ешь на здоровье». И в сопроводительных документах, где Петер расписался, была моя фамилия.

– Что случилось потом?

– Всем стало плохо примерно через сорок минут. Наверно, пирожные только выглядели свежими.

– Курьер спрашивал тебя лично?

– Нет. Сказал, для кого доставка, и просил расписаться в получении.

«Значит, курьера и фирму могли использовать втемную», – автоматически отметила я про себя.

– Недомогание у ребят в чем выражалось? И врача вызывали им?

– Рвота, головная боль. Как при обычном пищевом отравлении. И врач, кстати, такой же диагноз поставил. Не пойму твоего, Евгения, интереса к этой обычной истории. Все обошлось, все живы-здоровы.

– Анализы проводились?

– Нет. Они все съели. Администрация школы запретила доставку пирожных с белковым кремом, не обработанным термически, заявив, что ребята пострадали от сальмонеллы.

– Значит, никто не насторожился? Хорошо, у меня к тебе всего пара вопросов. Кто мог прислать для тебя пирожные, есть идеи?

– Нет. Я всю голову сломал, даже в фирму по доставке звонил. Они ответили, что доставку оплатили, а остальное их не интересует. Если оплачено наличными, как в данном случае, имя заказчика не фиксируется. Чисто теоретически у меня в Лондоне есть знакомые, но с чего вдруг им присылать мне лакомства? Так что идей нет.

– А скажи, получив любимые «корзинки», сколько штук ты съел бы сам?

– Ну, смотря по аппетиту, мог и все, если бы ребят рядом не было.

«Твои приятели своей прожорливостью, скорее всего, спасли тебе жизнь, – очень хотелось сказать мне, – а тот факт, что их было пятеро, да и ели они не на пустой желудок, спас им жизни. Плюс все молодые, здоровые», – но я промолчала. Все то же чутье подсказывало, что мальчишка не отнесется серьезно к моим словам.

• Предыдущая
• 4/47
• Следующая