Пятый постулат - Орлова Анна - Страница 17
- Предыдущая
- 17/95
- Следующая
Цепочка красиво блестела и привлекала взгляды. Люди перешептывались и показывали пальцами, а Маша чувствовала себя совершенно несчастной. Конечно, в ремесле жду нет ничего постыдного, но… это если сама его выбрала! А так выходит, что ее оболгали. А еще обиднее было то, что Маша, девушка молодая и здоровая, не отказалась бы встречаться с кем-нибудь из местных ребят, да только они от нее хотели только одного. Она бы опять-таки и не прочь, но что ж это получится? Ни поговорить, ни дела обсудить, никакой дружбы, никакой взаимопомощи, одно удовлетворение инстинктов! На такое она соглашаться не желала!
Обо всем этом она и собиралась сказать белобрысому, выслушав очередную порцию намеков от кузнеца — ему она особенно приглянулась. Накипело, вот что!
Постучав, Маша сразу вошла в хозяйскую комнату. За это белобрысый постоянно ее ругал, а она не могла взять в толк, что ему скрывать-то? Тут вообще все запирались на замки, прятались… Этого Маша не понимала.
Стоило ей открыть дверь, как мимо нее прошмыгнула Рала, новенькая служанка — ее только-только прислала родня хозяйки постоялого двора из какой-то дальней глухой деревни. Девушке было лет пятнадцать, не больше, и она многим приглянулась: хорошенькая, белокурая, сероглазая. Однако воспитана она оказалась строго и парочку охальников уже огрела ухватом, когда те попытались задрать ей юбки. И вот эта-то самая Рала и выбежала сейчас из комнаты белобрысого, придерживая расстегнутое на груди платье и одергивая передник!
— Ну что ж ты всегда так не вовремя? — досадливо спросил хозяин, раскинувшийся на кровати.
Сорочка на нем была распахнута до пупа, виднелась безволосая грудь — Машу это удивило: не мальчишка ведь уже! Белобрысый только казался подростком, а на деле, она уж поняла, был изрядно старше ее самой. В общем, не самое приятное зрелище. Она предпочитала мужчин с явно выраженными признаками… хм… мужественности, как бы странно это ни звучало.
Еще ей удалось разглядеть какой-то рисунок с левой стороны, повыше сердца. Тоже удивительно: Маше приходилось читать в книгах, что в древности людей клеймили за разные преступления или просто так — рабов, к примеру. Оставались шрамы в виде разных символов, букв там или целых слов, рисунков. Но у белобрысого-то такой откуда, если он благородный?
— Чего ты ввалилась? — спросил хозяин, перебив ее мысли. Сел, пригладил волосы, застегнулся. — Ну что стоило подождать полчаса, а? Только девке юбку задрал, а тут ты…
— Так вы с Ралой… — Маша смутилась. — Извините, я думала, она ни с кем…
— Конечно, ни с кем! — хмыкнул белобрысый. — Она девка разборчивая, даром что из глухомани! Цену себе знает, насилу сторговался! Но оно и хорошо, не всякому по карману, меньше риск подцепить что-нибудь…
Маша помотала головой, пытаясь осмыслить сказанное. Так что ж выходит, скромница Рала, которая смущается всякий раз, как слышит крепкое словцо, на самом деле… Собой торгует?
— А чего ты удивляешься? — спросил хозяин. Видимо, последний вопрос она задала вслух. — Ей замуж идти, а приданого нет. Тут кое-что заработает, ну еще проезжающие приплатят. Эта не пропадет!
— А муж? Ну, за которого она замуж пойдет? — изумилась Маша. Она уж слышала, что тут большое значение придают «чистоте» невесты. Глупость ужасная, ведь прежде чем связывать жизнь с кем-то, надо узнать, подходите ли вы друг другу! Бывало, хорошие пары только по причине физической несовместимости не оставались вместе, Маша помнила такие случаи. Тут дело обстояло иначе. — Если он узнает?
— Если она в дом хорошую корову приведет да еще денег в приданое принесет, плевать ему будет, под скольких она ложилась, — цинично ответил мужчина. — Ты что, разговоры разговаривать пришла? Выкладывай, что узнала?
Маша вздохнула и начала излагать. Выслушав, белобрысый одобрительно кивнул, улыбнулся даже.
— А скажи-ка, — начал он, но тут Маша кашлянула.
Хозяин отпрянул, поморщился.
— Ты что, заразу какую-нибудь подцепила? — спросил он брезгливо. — Или простыла?
— Ничего подобного! — возмутилась девушка. — Это вы просто слишком сильно душитесь!
Что правда, то правда — за белобрысым всегда стелился шлейф аромата. Маша поражалась: даже если у него с собой был флакон духов, они должны бы уже закончиться, ведь мужчина ими с ног до головы поливался, судя по всему! Ан нет, еще и запахи менялись… То это был сладкий цветочный аромат, то терпкий и горький, но неизменно очень сильный.
— Тогда б ты чихала, — парировал мужчина. — Да и вообще, ты привыкла уже.
— Все равно сильно пахнет! — пошла Маша в наступление. — Просто как от клумбы!
— Конечно, запах трудового пота предпочтительнее, я и забыл, — саркастически заметил он.
Маша насупилась. В этом плане хозяин был до ужаса придирчив: требовал, чтоб она мылась и меняла белье хотя бы через день (помнится, она еще ужасно оконфузилась, спросив, когда в здешней бане «женский день»), а сам так и вовсе заставлял таскать ему горячую воду из кухни ежедневно. Ну что так намываться, ведь не шахтер же он, не из забоя вернулся после смены!.. Этого Маша решительно не понимала.
— У вас обоняние хорошее, а так вот вы его себе испортите! — нашла она аргумент.
— Лучше пусть мне мои духи чутье отобьют, чем чужая вонь, — ответил белобрысый и усмехнулся: — Ты мне зубы не заговаривай. Где была, с кем целовалась, что подхватила?
— Не целовалась я ни с кем! — оскорбилась Маша и снова кашлянула в кулак. Что это он ее допрашивает? — И не была я нигде. Вот только на прядильню здешнюю зашла. Знаете, как здорово? — Она воодушевилась, придумав, как отвлечь внимание. — В одном помещении шерсть очищают, разбирают, в другом прядут. И главное, пыль совсем не летит, сказали, это так заколдовали специально. Я в колдовство не верю, — добавила она поспешно, потому что Вождь решительно осуждал всякое мракобесие, — но пыли нету. Даже у нас на фабрике была, а ведь мы не с шерстью работали…
— Пыль, говоришь, на фабрике, — задумчиво произнес мужчина. — И сколько ты там проработала?
— Ну, ученицей пошла… потом в цеху… Всего три года выходит, — подсчитала Маша. — Полные смены работала, восьмичасовые!
— Поди-ка сюда, — поманил ее белобрысый. Указал на место рядом с собой. — Сядь. Спиной повернись.
— Зачем? — удивилась Маша, но послушалась.
— Платье с плеч спусти, — велел он.
— Что-о?! — Маша подскочила. — Вы же сказали, что я вам… что я вас не интересую как женщина!..
— Да не ори ты! — нахмурился мужчина. — Нужны мне твои титьки, я и краше видел. Делай, как я сказал!
Было что-то такое в его взгляде, из-за чего Маша не посмела ослушаться. Расстегнула платье и спустила с плеч, радуясь, что нижнюю сорочку он задрать не велел. Грудь, правда, она прикрыла руками, готовая в любой момент развернуться и врезать охальнику промеж глаз.
— Дыши поглубже, — велел ей белобрысый, и Маша с удивлением почувствовала, как он прижался ухом к ее спине. Сквозь тонкую ткань сорочки отлично чувствовалось тепло кожи и холодок от его длинных волос. А вот щетина не кололась, она у хозяина вроде и вовсе не росла! — Кому сказал?!
Маша послушно запыхтела.
— Пыль, значит, — задумчиво произнес мужчина, отстраняясь. — Три года… Ну да, похоже…
— На что похоже? — испуганно спросила девушка.
— Одевайся, — велел он ей. — Поди к лекарю здешнему, скажи, чтоб травок от кашля тебе дал. И расскажи… про эту твою пыльную фабрику. Ясно тебе?
— Ясно… — удивленно ответила Маша.
Спорить она не стала, к лекарю сходила. Сухонький старичок, на вид сущая музейная древность, оказался на поверку очень бодрым. Стоило Маше пожаловаться (да какие там жалобы, ну покашляла немного, видать, простыла), как он засыпал ее вопросами, почище белобрысого, ощупал, в глаза поглядел, пульс посчитал и действительно дал травок. Велел заваривать в горячем молоке и пить.
Маша послушалась, и, правда, — через две недели кашель совсем прошел. Вот только вкус у деревенского снадобья оказался премерзкий! Не могли таблетки придумать, что ли? Дикость какая — травки запаривать…
- Предыдущая
- 17/95
- Следующая
