Коллекция «Этнофана» 2011 - 2013 - Кирюхин Илья - Страница 102
- Предыдущая
- 102/168
- Следующая
Была ясная расцветающая весна, но довольно холодная. С верхних гор дул легкий свежий ветер. И вот день подходил к своему логическому концу, уступаю место прохладному вечером, готовясь отойти в сторону перед непроглядной тьмой ночи. Было немного странно, но Нахум совсем не волновался, и не испытывал дрожи в коленях, идя на сегодняшнюю встречу. А стоило бы. Одно слово этого человека, и его отправят на каторжные работы, где он сгниет, или же сразу распятие на крест. Клавдий Фракиец — начальник Восточного отдела и политики Рима в Иудее, вызывает его на сегодняшнюю встречу, явно не для того, чтобы Нахум растер ему руки и ноги. Он, наверняка, прекрасно осведомлен, кто негласно, в последнее время, возглавляет антиримскую партию «Освободители Израиля», волнующую умы несчастных иудеев по всей стране, и призывающую к открытому восстанию и свержению римской власти.
Нахум не раз беспощадно выступал, призывая иудеев к освобождению: «Одно присутствие необрезанных уже оскверняет нашу страну», говорил он, обвиняю Рим в угнетении. «Их войска дерзко попирают плиты храмов, их трубы врываются отвратительным ревом в священную музыку. Вы избраны служить Богу, Ягве, и вы не можете поклониться этому цезарю, свиноеду», с пылкостью фанатика убеждал он хмурых, озлобленных слушателей, все больше поддерживающих его. «Неужели вы еще дадите чужеземцам отнять у вас и благословение, предназначенное вам самим Богом, чтобы они устраивали бои гладиаторов и травили вас дикими зверями? Не склоняйтесь перед ними в раболепии. Не заражайтесь трусостью «Подлинно правоверных». Не покоряйтесь жажде наживы «Неизменно справедливых», которые лижут руку поработителей, потому что те охраняют их денежный мешок. Времена исполнились. Царствие божие близко. В нем бедняк стоит столько же, сколько и пузатый богач. Мессия родился, и он только ждет, чтобы вы зашевелились, и тогда он объявится, освобождаю свой народ, карая врагов наших. Требуйте свободы. Не сдавайтесь, и боритесь за освобождение. Убивайте трусов из Великого совета в Иерусалиме! Убивайте римлян!»
В Галилее население очень многослойное, смешанное, и есть много сочувствующих неевреев, которых влечет к себе незримый бог Ягве. Они пытаются понять его, понять иудеев, их религию. Правда, они не торопятся давать право на свободу и независимость. Мы видели от них поддержку на словах, и не более. Они будут увещать о том, что понимают все беды и страдания, но, увы, помочь не в силах, и надо смирится с участью своей. И приналечь, конечно же. Все должны помогать Риму строить новый мир и порядок. Деньгами или работой. Препятствие — это грех.
Так они и успокаивали народные массы и толпы своими жалкими обещаниями о светлом будущем — терпите, и все будет. А если эти разговоры и обещания не действовали на кого-то, то приходилось задействовать силу, жестокую и беспощадную — римское правосудие, «равное и справедливое для всех». Правда, для иудеев делалось негласное исключение — любой был виновен, если он недостаточно богат, чтобы откупиться, или влиятелен, чтобы его не трогали. Для остальных были каторжные работы — римская стройка требовала рабочих рук и сил. Ну как, здесь не помочь, в строительстве-то для своей собственной страны. И жизни не жалко. Рим строил — иудей умирал.
И все больше становилось недовольных, которых римский кулак усмирял. Терпение не было вечным, даже у Бога. Оставалось только объединить всех под одно единственное знамя Освобождения. И Нахум выступил вперед, взяв на себя инициативу, не боясь, на тот момент, последствие. Он знал, за что сражался, и верил в свою правоту, и правоту всех иудеев, которым не была безразлична судьба своей страны, своего родного дома. И вот, теперь им заинтересовались сильные мира сего. Сам Рим обратил на него свой взор, рассматривая внимательно бдительным оком, и оценивая опасность, которую он, Нахум, мог принести. Нахум прекрасно понимал, почему иудейское правительство, и Иерусалим, всячески старались избежать войны с Римом, да и любых столкновении и разногласий с ним.
Бросив вызов римским властям, Нахум попадал под молот, нависший над ним, готовый нанести удар, стоило лишь шевельнутся не в ту сторону. С другой стороны, если бы его хотели убрать с горизонта проблем, то сделали бы это в любой момент, без лишних сегодняшних разговоров. Значит, определенная заинтересованность в нем у них есть, или… страх?
А пока они заинтересованы в живом Нахуме, выгодно от этого будет всем иудеям, которым не безразлична судьба страны, в том числе и ему самому. Пока он жив, жива и цель, и вера в нее. Вопрос здесь будет лишь в цене. Рим не хочет открытой войны. Надо им показать возможность понимания и Востока и Запада. На равноправных началах, а не под присмотром их Римской власти, раскинувшейся на полмира. «Мы можем понять друг друга, и быть равнозначно полезны». Нахум никому не говорил о своих планах примирения, продолжая вести негласную партизанскую войну. И в тоже время вел жизнь молодого человека из общества. Пока не так давно встретил поддержку со стороны неких влиятельных людей, которых также не устраивал сложившийся порядок, и которые, по их словам, обладали определенной силой, и благодаря тот надеются изменить этот мир. Они называли эту силу даром Бога. И они наглядно продемонстрировали ему эту свою силу. И то, что он узрел, пугало его невообразимым образом, и в тоже время вдохновляло надеждой. У Рима были легионы, у нас же сила незримого Бога. И Рим должен бояться Его.
Но, тем не менее, время для встречи уже подходило, а он медлил, хотя пора бы уже решиться. Что ждет его? И чем обернется сегодняшняя ночь? Судьбоносное время, которое может решить все. Но как в одну, так и в другую сторону. Выстоять в сегодняшнюю ночь, а завтра дать бой или… уступить. Никогда!
Он окинул медленным взглядом улицы города, становившиеся все оживленнее: наступали вечерние часы с их усиленным движением, разбредающихся, кто куда, людей. Крик, суета, и небольшая толкотня, возвращающихся домой людей. Нахум шел вдоль полого, среди поднимавшихся улиц, города, направляясь на небольшой холм, расположенный немного на окраине, через базары торговцев, через рынок кузнецов, через улицу горшечников. Вдоль набережных города тянутся нарядные и пестрящие виллы, и магазины, создающие обманчивое мнение, о том, что здесь живут одни богачи. Но в Галилее есть и много бедняков, к сожалению, в основном бедняков — рыбаки и лодочники, грузчики и фабричные рабочие. Богачи в Галилее — это греки и римляне, а пролетарии — это евреи. Он смотрит на них, понимая, что процветание им не грозит, пока в этой стране властвуют свиноеды.
Жалобы галилейских крестьян, рыбаков, ремесленников, портовых и фабричных рабочих не пустое нытье. Они живут в стране обетованной и благодатной, но ее виноградники зреют не для них. Ее тук идет в Кесарию римлянам, а масло — знатным господам в Иерусалиме. Вот налоги с земли: третья часть урожая зерна, половина вина и масла, четвертая часть плодов. Затем еще десятина в пользу храма, ежегодный подушный храмовый налог, паломнический налог. Затем аукционный сбор, соляной налог, дорожный и мостовой сбор. Тут налог, там налог, везде налог. А они должны смириться с этим. Во славу Рима и его господ. Городом управлять нелегко, ведь больше трети его жителей римляне и греки, избалованные царем, а остальные — вечно недовольные евреи, но Клавдий Фракиец умеет поддерживать порядок, управляя крепкой рукой истинного римлянина. Работать надо много, налоги высоки, а в городе еще острее, чем в деревне, бедняк ощущает, чего он лишен.
С бесстрастным, слегка высокомерным видом он наконец поднимается на холм, где находится резиденция Клавдия Фракийца, рукой Рима, влияющей на всю политику в Иудее. Это было самое красивое здание во всей провинции Галилее. Его предшественник и предшественник его предшественника приложили немало усилий, денег и вкуса на то, чтобы собрать и объединить здесь прекрасные вещи со всех концов света. Белая и великолепная, высится перед входом, колоссальная статуя императора, возвышающаяся над прочими мелкими творениями, дабы никто не мог затмить его, императора Рима, и половины известного мира.
- Предыдущая
- 102/168
- Следующая
