Русская лилия - Арсеньева Елена - Страница 32

• Предыдущая
• 32/43
• Следующая

И никому, кроме Ольги и Эдит, это не показалось странным… Впрочем, Ольга ничего не сказала Иулии, но, возможно, это сделала Эдит, потому что с тех пор фрейлина являлась одетой в «амалию», которая Ольге тоже не слишком нравилась, но тут уж она ничего не говорила.

Может быть, и зря. Может быть, надо было попросить Иулию одеваться иначе. И вообще сказать, что нечего учить королеву, как должна вести себя женщина в Греции. Ей и так в голову не пришло бы расхаживать по городу и бывать на людях с большим животом. Она и сама стеснялась бы! Но сейчас-то ничего не заметно! Она поправилась самую чуточку, а живот совсем даже не торчит! Вот только тошнота и слабость, которые одолевают в самый неподходящий момент…

А вдруг и правда будет выкидыш? Не дай Бог! Но почему он должен быть?! Почему нужно думать о плохом и все время ждать плохого?!

Ольга не сомневалась, что, если бы ей была дана воля бывать где хочется, вести себя как хочется, ей стало бы гораздо легче! Она умирала от тоски, и украшение дворца, расстановка мебели и разных изящных безделушек из ее приданого, прибывшего особым пароходом из России, ее нимало не интересовали. То беременность казалась ей ловушкой, в которую она попала, как птица в силки, и хотелось снова стать прежней, веселой, легкой и свободной, то ей было ужасно жаль этого бедного ребенка, которому не позволяют радоваться движению, свежему воздуху, суматохе… Ведь все это младенец может ощутить только вместе с матерью!

Нет, ну что проку быть королевой, если не можешь исполнить никакой, даже самой маленькой своей прихоти?!

Даже по саду толком прогуляться нельзя. Разве можно поверить, что, столько времени живя в Афинах, Акрополь Ольга видела только издалека, с дворцового балкона?!

Скорее бы вернулся Георг! Но он приедет только завтра…

И что? Он приедет и поведет жену гулять? У него множество дел, ему некогда. Ему гораздо удобнее сказать Ольге: «Моя милая, вам нужно беречь себя и ребенка, побольше отдыхать!» Что означает: сиди дома и не мешай.

Она нарочно растравляла себя такими мыслями, нарочно нагнетала тоску. Стало так печально на душе, что уже невозможно было остановиться, хотелось грустить еще больше, до слез!

— А знаете, кого я сегодня видела? — вдруг спросила Эдит Дженкинс.

— Ну кого? — буркнула Ольга неприветливо.

— Вы помните англичан из Стамбула? Тех, которых мы встретили в Чукурджуме?

— Конечно! — На лице Ольги появилась наконец слабая улыбка. — Конечно, я их помню. Значит, они успели-таки на свой пароход.

— Успели, успели, и уже пробыли в карантине, и даже видели издалека, как прибыла в Пирей новая королева, а потом в бинокли наблюдали церемонию водосвятия. Правда, жаловались, что лиц не удалось разглядеть.

— Вот и хорошо. Хорошо, что они не узнали меня. Надеюсь, вы им ничего не сказали, кто я?

— Конечно, нет, — успокоила ее Эдит. — Но они очень много спрашивали о вас, очень хотели повидаться. Напомнили, что сегодня мы должны встретиться. Помните, мы уговаривались в Стамбуле? Я, конечно, сказала, что вы вряд ли придете, что вы нездоровы…

— Я здорова! — Слезы брызнули из глаз Ольги. — Перестаньте обращаться со мной как с больной малолетней дурочкой! Я родилась в царствующей семье, я родственница императора, но я никогда не чувствовала себя свободной! За мной следили куда строже, чем какой-нибудь крестьянин или купец следит за своей дочерью! Такое ощущение, что на мне все время лежали цепи условностей, которые не давали мне шагу ступить. Ну хорошо, я была девушкой, я знала, что жить в свое удовольствие можно только взрослым, но никак не детям. И вот теперь я стала королевой, но что изменилось?! Я по-прежнему не могу делать ничего из того, что мне хочется! Мне скучно, мне тоскливо, мне… Дома у меня хотя бы были сестра, братья, которых я любила, а здесь я одна! И здесь все чужие! Кроме вас, конечно, но и вы против меня, и вы тоже хотите положить меня в шелковую коробочку и закрыть крышкой, как фарфоровую безделушку! Чтобы не разбилась! Я сама слышала, как вы говорили с доктором Сталмакисом, что меня никуда нельзя отпускать, что мне нужно дома сидеть!

— Да я ему просто поддакивала, — схитрила Эдит. — Вы же знаете, какие они, доктора! Если с ними спорить, они придумают куда более суровый способ лечения. Лучше соглашаться, но поступать по-своему. Мне совершенно не нравится, что вас никуда не пускают, что вашу свободу так ограничивают. Я уверена, что женщине в вашем положении нужно как можно больше ходить. Этот прекрасный огромный сад… Если бы вы могли по нему гулять, когда захотите, вам стало бы гораздо лучше.

— Да, не успею я сойти с крыльца, как на меня налетит толпа прислуги и водворит обратно. И тогда уж меня просто велят привязать к кровати!

— Совсем необязательно всех ставить в известность о вашей прогулке, — безразличным тоном сказала Эдит. — Можно просто выйти тихонько из боковой двери, немного погулять в саду — он такой большой, что этого никто не заметит, — и вернуться.

— А если заметят? — Ольга оживилась и тут же возмущенно всплеснула руками: — Боже мой, ну что я говорю?! Кто я? Нищенка, зашедшая в королевский сад?! Если заметят! Подумаешь! Да и пусть замечают! Пойдемте, Эдит! Скорее! Мы просто погуляем, я хочу, в конце концов, сама сорвать хоть одну розу. Может быть, там есть какие-нибудь другие, кроме мальвазийских, они мне не нравятся, они такие яркие, будто сладким сиропом облиты!

Ольга схватила со стула шаль и побежала к двери. Эдит, прихватив плед, лежавший на маленькой скамеечке в углу, пошла следом.

— Плед? — обернулась Ольга. — Зачем он вам? Боитесь замерзнуть? Ведь до заката совсем тепло!

— А вдруг ветер поднимется? Идемте же, если вы в самом деле решили.

Они свернули на боковую лестницу. В каждом, даже самом большом и роскошном, дворце множество таких боковых лестниц! О них мало кто знает, кроме прислуги: собственно, для нее эти лестницы и устроены. Мало ли куда и когда прибежать, принести, подать, чтобы не мелькать на глазах у всех. И очень многие из этих укромных лестниц непременно оканчиваются столь же укромной дверкой, ведущей наружу и скрытой портьерой или обивкой, да так надежно, что, не зная, и не догадаешься. Вот к такой двери Эдит и подвела Ольгу.

— Боже мой! Откуда вы о ней знаете?! — Королева восхищенно всплеснула руками.

— Наткнулась случайно… — Эдит осторожно повернула ручку, приотворила дверь и выглянула наружу.

— А почему раньше не показали?!

— Я только вчера ее обнаружила… — Гувернантка вышла на песчаную дорожку, ведущую от двери.

Ольга скользнула следом и оказалась в пышном красочном кустарнике, прикрывавшем дверь со стороны сада. Эдит развела ветки, открывая Ольге путь, но та замешкалась, изумленно разглядывая кусты.

Никогда ничего подобного она не видела! Растение было одновременно покрыто черными яркими ягодами и цветами трех оттенков: бледно-желтого, ярко-розового и лилового. Цветы по виду напоминали примулу. Некоторые лиловые лепестки уже засохли и даже осыпались, некоторые желтые еще только раскрывались.

— Смотрите! — восхитилась Ольга. — Кажется, лепестки этого растения меняют цвет, пока распускаются!

— Да, это лантана камара, — небрежно бросила Эдит, которая, как и полагается хорошей английской гувернантке, было понемногу искушена во всех науках, в том числе и в ботанике. — Наверное, его завезли сюда с Крита. Там он растет повсюду, вдоль дорог, вдоль заборов и вместо заборов. Растение это цветет круглый год, и вы совершенно правы, лепестки ежедневно изменяют окраску. Умоляю вас, не пробуйте ягоды, они ядовиты! Хотя листья обладают многими ценными свойствами. Но пойдемте, пойдемте скорее!

— А куда спешить? — удивилась Ольга. — Мы же вышли погулять в саду, полюбоваться цветами. Вот я и любуюсь.

Эдит нервно оглядывалась. Честно говоря, Ольге тоже было не по себе. Хотя единственного человека, который мог бы ее остановить, заставить вернуться, — мужа, короля — тут не было.

— Я хочу немного прогуляться, — сказала она решительно. — Из сада виден Акрополь? Пойдем туда, посмотрим на него хоть из-за ограды.

• Предыдущая
• 32/43
• Следующая