Украинские сказки и легенды - Автор неизвестен - Страница 32

• Предыдущая
• 32/77
• Следующая

Выбил он днище, а оттуда злыдни так валом и повалили.

И говорит он злыдням:

— Да вы уж лучше к брату моему ступайте, он забогател уже.

А злыдни:

— Ой, нет, он недобрый, вишь, куда нас запроторил! А ты человек добрый, вот мы к тебе и пойдем.

Богач от них наутек, а злыдни за ним как уцепились и пришли к нему в хату. И уж как разгнездились у него в хате, что совсем обеднял богач — еще бедней стал того брата, что бедняком был. Каялся уж тогда, да поздно было!

Жили себе дед да баба, и было у них много детей. И был у деда богатый брат. А дед был очень бедный и ходил на работу к богатому брату. Проработал он у него три месяца, и заплатил ему брат всего-навсего три гроша. Приходит бедняк домой и рассказывает жене:

— Проработал я у брата три месяца, а он дал всего три гроша, И самому есть нечего, и детей накормить нечем.

А был у этого бедняка хлопчик-трехлеток, вот подходит он к отцу, да и говорит:

— Тату, дай мне эти три гроша, я пойду на базар, хлеба куплю.

А отец на него еще и накричал:

— Как же ты, такой маленький, да пойдешь, деньги еще потеряешь и хлеба не купишь!..

Положил на полку свой кошель и кресало, три грошика туда кинул, а сам спать улегся.

А хлопчик не спит и думает: «Давай-ка я их украду у батька!» А звали этого хлопчика Горошек.

Встал хлопчик на зорьке, схватил кошель и кресало. Отец и мать не слыхали, вот и пошел он в город. Повстречался ему метельщик, спрашивает он у старика:

— Чего хочешь за веники?

— За пять штук три гроша!

Стал Горошек и думает: «И веники-то упускать жалко, ведь за три гроша их не купишь». Стал он старика упрашивать:

— Дед, продай их мне за три гроша, денег-то у меня больше нету.

Отдал ему старик. Взял он веники на плечи, несет их, глядь— едет пан, смотрит на него, что дитя такое маленькое… Ну, и стал у него спрашивать:

— Что, мальчик, продаешь веники?

— Продаю, — отвечает.

Дал ему пан двадцать грошей. Взял Горошек деньги и говорит:

— Вот теперь я и за дорогу выручил и барыш имею. Батько три месяца работал да всего три гроша заработал, а я вышел на два часа да семнадцать грошей заработал… — И думает: «Семнадцать грошей я спрячу, а три батьке положу, чтоб не бил меня».

Идет он дальше по городу, смотрит: земляк собачку ведет.

— Эй, — говорит, — дядько Грыцько!..

Остановился дядько Грыцько, оглядывается:

— Да убей меня бог, откуда ты знаешь, что зовут меня Грыцьком?

— А ты разве не знаешь, что я был у жинки твоей в кумовьях?

— Ну, здорово, кум, раз мы с тобой кумовья!

— Что ж, зайдем к Гапке-шинкарке, выпьем, куме, по чарке!

Взял Горошек по чарке, а жена Грыцьку хлеба и сала в торбу положила, есть чем закусить.

Выпили они, закусили. Взял себе Горошек собачку.

— Ну, прощай пока, кум, да кланяйся куме Химе.

— Скажи ты мне, кум, я, ей-богу, не знаю, как вас звать-то?

— Коль не знаешь, жену поспроси, она тебе скажет.

Приходит Грыцько домой и говорит:

— Жена Хима, а я собачку куму продал.

— А как его звать?

— Не сказал, — говорит, ты его будто знаешь.

— Да если б я знала, какой кум… был и Гордий и Матвий, это два… был Стецько и Грыцько… это будет четыре; еще как была я у сестры, за двадцать пять верст, есть у меня там кум Самийло, это, пожалуй, тот самый и есть. Ах, безголовый ты, чего же ты его с собою домой не привел?

— Да я так и сделаю: возьму лошадь, оседлаю и назад за

— Ничего не видал. Людей повидал, собаку себе купил.

— Сколько ж ты за нее дал?

— Двадцать злотых отдал.

Стал атаман и думает: «Такой малый, а так толково все рассказывает».

— Уступи ее нам.

— Можно. Давай двадцать пять злотых.

— Чего ж так дорого?

— Э, дядько-атаман, ты рыбу-то покупаешь за столько, сколько сам знаешь, тебе заработать надо, ну и я тоже хочу заработать.

Атаман подумал: и правда.

— Знаешь что, — говорит он Горошку, — становись у меня погонычем на задних волах, буду платить тебе по три гроша в день и кормить тебя буду.

— Я, дяденька, с вами поехал бы, да вот взял у батьки кошель и кресало да три гроша, хотел хлеба купить.

— Э, на что тебе этот хлеб, поедем с нами, да и все!

Пораздумал хлопчик и говорит:

— Что ж, поеду, дяденька, хоть свет повидаю маленько.

Сел хлопец на задних волах, собачка на возу. Вдруг собачка заскулила.

— Эй, — говорит Горошек, — плохо нам будет в дороге, мы везем рыбу из Крыма, заберут у нас всю рыбу.

Не отъехали и ста верст от Крыма, а уж всю рыбу и продали. Продали всю «валку», все возы. Набрали соли, вышли за город — всю продали.

Говорит атаман своим товарищам:

— Мне хлопчика сам бог послал. Сколько в дорогу ни езживал, а такой торговли у меня не бывало.

Возвращаются они домой, заезжают в то село, где отец Горошка у брата-богача работал.

Остаются они там ночевать. Вошли все в дядину хату, а Горошек на возу лежит.

Спрашивает дядя у атамана:

— Вы все уже собрались?

— Тут мы все, да вот один хлопчик на возу улегся.

— Ступай, — говорит, — Павлина (дочке своей), покличь его в хату.

Вышла Павлина из хаты и зовет:

— А иди, земляк, в хату, ужинать будем.

— А что у вас там, девка Павлина, хорошего на ужин?

— Да что, картошка с лушпайками.

— Э-э, спасибо вам за такой ужин. Скажи своему батьке, пускай курицу в масле зажарит, кварту горилки поставит.

Вот входит девка Павлина в хату, говорит:

— Э, да это хлопец не простой, какой-то он чудной.

Атаман слышит это и говорит:

— Нет, девка, он у нас не чудной хлопец, он простой, это тебе так почудилось.

— Э, да нет, не простой он, если сказал, чтобы была жаренная в масле курица и кварта горилки. И еще сказал он, чтоб ега с воза сняли да за стол посадили.

— Постой, пойду-ка я сам погляжу, что он там делает.

Выходит и говорит:

— Слышь, земляк, заходи-ка в хату, поужинаем.

— У дядьки ужин плохой, давно уж прокис. Вы, что ж, хотите меня той же юшкой кормить, что своего брата кормили?

Остановился дядько и подумал: «Откуда он мог узнать, что давал я своему брату прокисший ужин? Неоткуда бы ему об этом знать».

— Кто ж это тебе сказал, что я кислым ужином своего брата родного кормил?

— Есть у меня собачка Знайка, она мне сказала.

— Ну, идем в хату, прошу тебя. Жена, зарежь курицу, мы от этого не обеднеем.

Бросилась жена, зарезала курицу, в масле зажарила, на стол поставила. Сел Горошек, усмехнулся, — у своего дяди ужинать, никак не собирался.

А собачка: «Гав, гав!» — истину-правду сказала.

Дядя и спрашивает:

— Зачем ты возле себя собачку держишь?

— Нет, — говорит, — это не собачка, это — Знайка. Вот я вам, дядя, сказку скажу.

— Расскажи, милый.

— Вот, знаете, жили-были два брата — один богатый, другой бедный. Проработал бедный три месяца у богатого, и дал ему богатый три гроша, за три месяца-то.

— Ты откуда, милый, знаешь?

— У меня собачка Знайка, это она мне сказала, она все знает.

— Ну, если у тебя такая собачка Знайка, то скажи мне еще какую-нибудь новость.

— Какую же вам, дядя, новость сказать? О чем? Вот что скажу вам: у вас четыре вола хороших.

А собачка опять: «Гав, гав!»

— Чего это она лает?

— Это она, дядя, говорит, что у вас на прошлой неделе лошадей украли.

— О-о, правда, жена, умеет собачка угадывать! Скажи мне, что у меня еще случилось?

— Да, что ж, дядя, есть у вас деньги закопанные…

— Продай мне эту собачку. Что ты за нее, милый, хочешь?

— Да что ж! Давайте триста пятьдесят рублей, она ведь Знайка и служить умеет.

— Старуха, ступай достань-ка кошель да заплати, ведь Знайка-то найдет, где деньги лежат, она нам еще больше принесет. Вот у Хомы Омелько больше, пожалуй, трех тысяч, она нам за две ночи тысячи две и притащит.

• Предыдущая
• 32/77
• Следующая