Господа офицеры - Ильин Андрей - Страница 27

Так нет же!

Терпит Анисья — о Карле думает, которому теперь втрое хуже ее придется! Оттого только, может, криком не кричит!

Уж коли ему муки принимать — так и ей тоже терпеть!

Упала Анисья, руки плетьми повисли, головой вниз свесилась — чувств лишилась.

— Буде! — приказал Лопухин.

Чего беспамятную-то пороть — все одно она ничего не чует.

— Сволоките ее теперь в чулан да соломы под низ бросьте — пусть отлеживается. А коли помрет — так тому и быть!

Подняли Анисью да понесли.

Милосерден батюшка, иные своих дочерей за такой позор палками да каменьями до смерти забивают, и никто их за то не судит. А этот — пожалел. Все ж таки дочь, да к тому ж любименькая.

— Ладно, пусть все будет, как идет. Ежели не помрет да родит — приплод ее собакам скормим!...

А ведь так и сделает, потому как не шутит, а всерьез! Ни к чему Лопухиным солдатские выкормыши.

А с поганцем тем, что дочь его обрюхатил, — разговор особый!... С ним он ужо церемоний разводить не станет! Тот злодей за все сполна заплатит!...

Пропал Карл!...

Это была истерика — нормальная дамская истерика. Потому что дамы в отличие от джентльменов — создания изнеженные и слабые.

— Ну как же ты не понимаешь — ведь они могли тебя убить! — кричала, плакала, колотила кулачками по могучей груди Мишеля Герхарда фон Штольца Ольга.

— Если бы хотели — убили, — мягко возражал ей Мишель. — Милая, это такие мужские игры. Всего лишь игры. Девочки играют в куклы, мальчики разбивают друг дружке носы.

— Какие носы, они ведь тебя пинали ногами!

— Ну да, пинали немножко, — был вынужден согласиться Мишель Герхард фон Штольц. — Но я тоже в долгу не остался!

Мальчишка, ну просто мальчишка!

— Вот вы все такие, всегда думаете только о себе, — с упреком сказала Ольга. — Неужели ты не понимаешь, что, если бы они тебя убили, мне было бы очень плохо!

Да, она была права! Нельзя быть таким эгоистом! Джентльмен, если, конечно, он настоящий джентльмен, не должен забывать о даме ни при каких обстоятельствах!

— Прости меня! — повинился Мишель Герхард фон Штольц. — Я поступил как последний негодяй.

Удовлетворенная Ольга взглянула на него влюбленно.

Но, видно, ее терзал еще какой-то вопрос.

— Скажи, почему они все за тобой бегают и пытаются тебя убить? — спросила она. — Что им всем от тебя нужно?

— Колье, — признался Мишель Герхард фон Штольц.

— Какое колье?

— То самое — в форме восьмиконечного многогранника, с четырьмя крупными, по три карата каждый, камнями по краям и одним на десять каратов в центре... Изделие номер тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать...

— Откуда оно у тебя? — спросила Ольга.

Ну что ей на это сказать?

Правду?

Был большой соблазн сказать правду — сказать, что это колье, значащееся в описи Гохрана под номером тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать, Мишель Герхард фон Штольц самым банальным образом выкрал у бывшей своей возлюбленной, которая ему, не менее банальным образом, изменила со своим охранником. Впрочем, его обеляло то обстоятельство, что для него это колье было не ювелирным изделием, а вещдоком, с помощью которого он предполагал вывести на чистую воду воров, растаскивающих Алмазный фонд. Для чего решил познакомиться с экспертом Гохрана, спасая ее от нанятых им же хулиганов. Правда, хулиганы оказались настоящими, а спасаемая жертва — совсем не той, что он наметил.

Оказалась Ольгой, которая тоже трудилась в Гохране, просто вышла чуть раньше своей подруги и шла по тому же маршруту. За что Мишель Герхард фон Штольц сто раз возблагодарил судьбу, так как она могла, о чем теперь было страшно даже помыслить, выйти чуть позже и направиться не к автомобильной стоянке, а, например, к метро или просто, взяв отгул, остаться дома! Экспертизу Мишель, вероятно, все равно бы провел, но Ольгу — потерял! Вернее, не нашел!

А так он обрел и помощника, и большую любовь!

Для полного счастья недоставало удостовериться в отсутствии в Гохране изделия номер тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать... Которое оказалось на месте! И которое, вопреки ожиданиям Мишеля, оказалось подлинным! Выходит, поддельное колье то, что находится у него? Но нет! Ольга, осмотрев его, заверила, что это оригинал, указывая на дефект в виде каплеобразной вмятины неизвестного происхождения между вторым и третьим камнями, которое имело хранящееся в Гохране изделие номер тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать...

Отчего все совершенно и окончательно запуталось... Вместо ожидаемой подделки в Гохране оказался оригинал, вместо оригинала, который был у Мишеля, — тоже оригинал. Мошенники, растаскивающие Алмазный фонд, ничего не крали, а единственным во всей этой запутанной истории вором стал он сам, Мишель Герхард фон Штольц, который обчистил бывшую свою возлюбленную, растратил взятый под не принадлежащую ему квартиру кредит и подорвал доверие к себе начальства, отчего теперь вынужден прятаться от всех!

Но только как все это объяснить Ольге?

И как, сказав правду, не сказать, что их знакомство не счастливый случай, а его интриги?

Нет, это решительно невозможно! Он потерял все и не желает теперь потерять еще и Ольгу!

И Мишель Герхард фон Штольц начал плести очередные враки, которые в их ведомстве называют легендой. Но только влюбленную женщину обмануть труднее, чем сто иностранных разведок.

— Кто ты? — вопрошала Ольга. И ее глаза наполнялись горючими слезами.

Что было просто невыносимо! И Мишель Герхард фон Штольц готов уже был открыть ей всю правду, но эта правда была не только его правдой.

И он сказал лишь:

— Я не вор! Я жертва обстоятельств. Ты веришь мне?

— Верю! — ответила Ольга.

Но ответила не сразу, а после паузы, что невольно отметил Мишель...

Ну что за жизнь такая — перед всеми он виновен, все его считают преступником, и даже любимая женщина в нем сомневается!...

— Если ты хочешь, я могу довезти тебя до ближайшей автобусной станции, а оттуда ты доберешься до железной дороги, — тихо сказал Мишель Герхард фон Штольц. — Тебя искать не станут.

Ольга порывисто повернулась к нему.

— Ну какой же ты все-таки глупышка! — всплеснула руками она. — Вот ты опять думаешь о себе! Все только о себе!... Ну как ты можешь бросить меня здесь одну?!

Мишелю Герхарду фон Штольцу вновь стало стыдно.

Да, верно — джентльмен не должен бросать даму на произвол судьбы.

— И потом, я ведь говорила тебе уже, что без тебя мне будет плохо!

Точно, говорила...

— Вот и не спорь со мной!

А он уже и не спорил.

— Поехали!

Мишель Герхард фон Штольц послушно повернул ключ в замке зажигания чужого джипа. Тут же вспомнив, что, кроме всего прочего, он теперь еще и угонщик... Ну все собрал!...

— Поехали, чего ты ждешь? — недовольно спросила Ольга.

— Куда ехать-то?...

А куда, действительно?

— Прямо! — приказала Ольга, махнув рукой в точности как вождь мирового пролетариата, указующий массам верную дорогу. — Хватит... Теперь я буду командовать! Уж я-то знаю место, где нас никто ни за что и никогда не найдет!...

Список вышел длинный, почитай, в полтораста с хвостиком пунктов.

Мишель постарался учесть всех, кто хоть как-то, хоть единожды соприкасался с царскими сокровищами. Тут были кондуктора Николаевской железной дороги, офицеры, отвечавшие за погрузку ценного груза, солдаты, выгружавшие ящики из вагона и перетаскивавшие их в поданный автомобиль, комендант, принявший груз...

Он узнал довольно много — узнал, когда прибыл в Москву вагон, в каком тупике отстаивался, на каком пакгаузе разгружался. Он знал число и габариты ящиков и даже нанесенную на них маркировку. А вот дальше... Дальше след терялся. Он даже не мог с уверенностью сказать, был ли груз доставлен в Кремль или еще куда-нибудь.

Людей, причастных к транспортировке сокровищ дома Романовых, судьба разбросала во все стороны. Будто бомбой. А впрочем, так оно и есть, коли принять формулировку большевиков, которые называют совершенный ими бунт не иначе, как взрывом народного гнева. Рвануло — ох как рвануло, — в клочки разнося Россию-матушку, брызгами разметав людей по городам и весям, поди теперь сыщи хоть кого-нибудь!