Кольца вероятности - Лоскутов Александр Александрович - Страница 64

• Предыдущая
• 64/79
• Следующая

Все это не волновало меня. Я просто сидел и задумчиво крутил в руках маленький металлический ободок кольца вероятности, морально подготавливая себя к неизбежному в моем плане шагу.

Я должен это сделать. Я должен!

Шумел дождь, поливая два этажа недостроенного кирпичного здания на окраине того самого городка, где вчера я разговаривал с Майком Кохеном. Обычный долгострой, служивший источником строительных материалов для жителей окрестных домов, пристанищем вездесущих бомжей и местом для игр городских мальчишек. Правда, сейчас детишки из-за дождя предпочитали сидеть дома, а бомжики ушли, потому что сюда пришел Антон Зуев, и он отнюдь не горел желанием видеть торчащих в двух шагах от него пьяных придурков. Алкаши проявили должное благоразумие и убрались куда подальше после того, как я ненавязчиво продемонстрировал им пистолет, ткнув его прямо им в нос.

Кольцо вероятности буквально жгло мне пальцы.

Я должен это сделать... Но как же мне не хочется.

Глотнув еще раз из позабытой в спешке местными алкоголиками бутылки, я вновь уставился на серебряный металл кольца. В висках тяжело пульсировала кровь, а желудок отчаянно протестовал, стараясь избавиться от той дряни, что я в него упорно вливал.

Я снова потянулся к бутылке наполовину заполненной мутной жидкостью. Отпил. Проглотил. Мерзость-то какая. Никогда не питал пристрастия к самогонке. Тем более, к такой паршивой.

Надо было купить водку в ларьке, пока существовала такая возможность. Но я не догадался и вот теперь сидел и надувался этой трофейной отравой.

А делал это я потому, что прекрасно понимал, что не смог бы решиться на такой шаг, будучи в здравом уме и трезвой памяти. И, значит, надо убить в себе этот здравый ум и ликвидировать проклятущую трезвую память. То есть надо нажраться до потери пульса. Что я и делал.

В голове уже шумело.

Какой-то звук привлек мое внимание. Я поднял голову и уставился на выглядывающую из-за угла грязную и мокрую морду. Понадобилась почти целая минута, чтобы узнать одного из тех алкашей, которых я полчаса назад турнул отсюда.

Я встал на ноги, обнаружив, что это уже не так-то просто. Пол-литра самогонки без закуски все же подействовали на меня весьма благотворно. Я уже чувствовал, что почти не боюсь.

– Ч-чего над-до?

– Пузырь отдай, – буркнула грязная рожа.

– З-забирай.

Я понимал, что мне и так уже хватит. А то еще поддамся искушению и надерусь до зеленых чертиков, в бессмысленной попытке оттянуть неизбежное.

Алкаш выбрался из-за угла и нерешительно шагнул вперед. Видимо, пистолет в моей руке все же вызывал у него разумные опасения. Но ведь он шел, хоть и косился на меня как на нечистую силу. Вот ведь народ нынче пошел. Ради двух литров дрянного пойла готовы под пули лезть.

– Ты т-только желез-зку-то брось... – Я попытался указать стволом пистолета на метровой длины кусок арматурины, который новоявленный борец за права алкашей сжимал в руках, но едва не выронил свое оружие. Пришлось удовольствоваться кивком и надеждой, что тот тип ничего не заметит.

Он не заметил. Все его внимание привлекла к себе початая бутылка самогона.

Я как-то безразлично заметил, что из-за угла выглядывает еще одна не менее противная рожа. Блин... Что-то их многовато на меня одного... Ик... А я ведь и стрелять-то как следует не смогу, если им придет в голову взяться за меня всерьез.

– Козел, уже почти половину вылакал. – Первый мужик обреченно осматривал свою полученную обратно посудину с мутной дрянью внутри. – Думаешь, если ствол в кармане, то все можно?

В его голосе звучала такая неподдельная обида, что я не выдержал и расхохотался. Упал на колени. Потом вообще свалился на спину. И смеялся, смеялся, смеялся.

Этот чертов дождь все еще хлестал как из ведра, и его шум окончательно запутал мои мысли... Хотя, виноват, ошибаюсь. Никаких мыслей у меня не было, поэтому и запутывать было нечего. Но тогда, значит, этот шум просто эхом метался в моей пустой башке.

Как бы то ни было, но он меня раздражал.

Удобно устроившись на груде строительного мусора, я снова и снова крутил пальцами металлический ободок кольца вероятности. В замутненной алкоголем голове медленно плыли всякие гадостные мысли. Хотелось просто привалиться к стене и дрыхнуть, взяв пример с тех двух бомжеватых типов, которые, заполучив обратно вожделенную бутылку, спешно присосались к ней и опустошили за считанные минуты. Как будто они боялись, что я ее снова отберу.

Теперь эти двое просто сопели у стенки, уткнувшись носами в какую-то груду вонючего тряпья. Возможно, мне следовало бы поступить точно так же, но...

Но я должен пройти свой путь до конца.

Как там делал Долышев?

Я, наверное, уже в десятый раз аккуратно просунул пальцы внутрь кольца и осторожно потянул. Если я все делал правильно, то сейчас колечко Рогожкина должно послушно растянуться и увеличить свой размерчик.

Ага. Ну как же! С чего бы оно вдруг послушалось этого пьяного дурака Зуева?

Возможно, это вообще только мои пьяные бредни? Может, у меня уже просто-напросто едет крыша? Да разве простое металлическое колечко может менять свои размеры словно по волшебству? Нет, нет и нет... если, конечно, его не засунуть, к примеру, под кузнечный пресс. Но так, чтобы голыми руками...

Что-то у меня точно с головой не в порядке. Наверное, перепил этой мерзости.

Я снова попытался проделать этот трюк с растягиванием, так легко удававшийся Роману Долышеву. И, конечно же, у меня ничего не вышло.

– Да чтоб тебя... – Я подавил искреннее желание вышвырнуть проклятый серебристый ободок в зияющий пустотой оконный проем. Ну уж нет... Не для того я столько маялся, чтобы выбросить эту железячку в окно. Не для того я едва не сцепился с этим Майком Кохеном...

Жаль, спросить не у кого.

Я представил себе удивленную рожу Долышева, к которому обратился с таким вопросом его потенциальный враг, и слабо улыбнулся. Ха-ха... Забавная вышла бы шуточка.

Поморщившись, я потер лоб, пытаясь стряхнуть затопившее меня вялое окоченение. Безумие... Все это – пьяный бред свихнувшегося Антона Зуева. Соберись, идиот... Соберись! Но пропитавшиеся самогоном мозги отказались подчиниться. Зато вместо этого откликнулось серией болезненных пульсаций мое собственное колечко.

И я понял. Я понял, что надо было делать. Знание будто само собой всплыло в моей башке... Я понял, как надо действовать и что я до сих пор делал не так.

Я знал... И я снова смеялся. Смеялся, потому что окончательно уверился в наличии у колец собственного сознания, независимого от разума носителя. Кольца были разумны. Ну, или почти разумны...

Но как я могу воспользоваться этим знанием?

Я смеялся.

Почему? Почему именно я? Почему именно мне выпала эта судьба?

Будь ты проклято... Будь ты проклято!

– Буд-дь ты прокля... и-ик... проклято! – выкрикнул я в сгущающиеся за окном сумерки. – Поч-чему именно я?

Ответа не последовало, хотя я его и не ожидал. И если бы сейчас вдруг отверзлись небеса и могучий голос вдруг объяснил бы мне, как я до сих пор заблуждался, то... То это стало бы окончательным доказательством того, что бедняга Зуев валяется здесь среди всевозможного мусора в приступе белой горячки.

Вместо того чтобы тщетно слушать небеса, которым глубоко плевать на то, что творится внизу, – настолько глубоко, что на улицах уже лужи по колено, – я просто снова взялся за кольцо Рогожкина... И с легкостью растянул его до размеров гимнастического обруча.

Забавно, но при этом масса колечка осталась неизменной и, соответственно, толщина ободка стала не больше трех-четырех миллиметров. Я хмыкнул, как-то безразлично отметив, что даже такая штука, как кольцо вероятности, не может преступить закон сохранения массы.

– Да... физ-зика, она для в-всех...

И я сжал колечко до прежнего размера.

Забавно... Очень забавно... А что будет, если я вытяну его, ну, скажем, до размеров этой комнаты? Тогда, вероятно, можно будет разорвать ободок колечка руками. Интересно...

• Предыдущая
• 64/79
• Следующая