Кольца вероятности - Лоскутов Александр Александрович - Страница 48

• Предыдущая
• 48/79
• Следующая

– Я избран кольцом? Не смеши мою бабушку. Колечко просто запрятал в моем почтовом ящике один из курьеров, за которым вели охоту твои люди.

– Может быть, и так... Но, как я уже говорил, в этом мире случайностей не бывает. Я знаю, что ты неоднократно пытался избавиться от кольца, но оно по-прежнему у тебя на руке. И ты еще жив, хотя совершенно не умеешь пользоваться кольцом. Ты знаешь, сколько учатся этому делу начинающие повелители вероятности? Годы! А ты бежишь по миру и расшвыриваешь свою силу, будто играя. Почему? Как? Вот вопросы, на которые я хотел бы получить ответ.

– Да-да, конечно, – кое-как выдавил я.

– И несомненно, что Старое Братство тоже задавалось этим вопросом. Именно поэтому они взяли тебя к себе и даже, кажется, начали учить. Возможно, они надеялись, что ты – это оружие, явившееся, чтобы сбросить меня со сцены. Да, может быть, и так. И если эта информация подтвердится, я буду вынужден уничтожить тебя, Зуев. Ты уж прости, но здесь нет ничего личного. Дело превыше всего.

– А почему меня должно волновать твое дело?

– Ну, на это есть множество причин. И одна из них заключается в том, что это ты сейчас в моих руках, а вовсе не наоборот... Но я вижу, что ты уже высвободил обе руки, и, значит, наш разговор подходит к концу. До встречи, Антон. До встречи, которая, я предчувствую, неизбежно станет последней.

Роман Долышев, тайный владыка этого мира, избранный кольцом, скорчился на своем кресле, будто бы окончательно потеряв интерес к окружающему его миру. Неслышно скользнув, Леночка встала у него за спиной, безвольно смотря в пустоту. Безумное сочетание противоречивых образов. Уродливый сморщенный карлик-получеловек и красивая молодая девушка как послушная рука этого уродца.

Я понимал, что сейчас самое время смазать пятки, но не мог подняться – ноги отказывались слушаться. Ерзая в кресле на колесиках, я добился только того, что смог откатиться в угол комнаты. Я пытался обратиться к могуществу кольца, но оно молчало. Я был абсолютно беззащитен.

А потом дверь открылась и вошли те трое мордоворотов. Что я мог поделать?

В этой комнатке я проторчал уже черт его знает сколько времени. Часов мне не оставили, окон здесь не было, а мертвенный электрический свет не давал понятия о времени. Но если считать по тому, как часто мне приносили еду, то прошло около пяти-шести суток. Возможно, неделя.

Во всяком случае, это была самая позорная и унизительная в моей жизни неделя, потому что я был почти полностью парализован. Я не мог встать, я не мог повернуться, я не мог даже вытереть пот со лба. Я не чувствовал ни рук, ни ног. Все, что мне оставалось, – это смирненько лежать на чем-то, похожем на операционный стол, и тупо пялиться в потолок.

Меня даже кормили с ложечки и, пардон, меняли белье, потому что я был вынужден ходить под себя... Стыдоба... Мне хотелось сквозь землю провалиться.

Пару раз в день приходила знакомая мне Леночка и приносила тарелку чего-то, похожего на супчик, с невероятно омерзительным вкусом. Потом она переворачивала меня, обращаясь с голым мужиком как с тупой деревянной чуркой, протирала все, меняла белье и уходила. Она же делала уколы, державшие меня в этом позорном состоянии. И при этом все время ухмылялась той гаденькой улыбочкой, которую я видел на губах мумии. Мне так хотелось хорошим ударом согнать эту презрительную гримасу, но я не мог шевельнуть даже пальцем. Но все больше мне хотелось отвернуть башку этому придурку Долышеву.

Кошмарно медленно тянулись одинаковые как две капли воды часы ожидания. Я дремал, просыпался, пялясь в потолок, снова засыпал и просыпался. Я, наверное, сошел с ума. Я ругался, просил, орал во все горло. Но ничего не изменилось.

Я обращался к силе кольца, час за часом пытаясь уловить хотя бы искорки былого могущества. Это было все равно что гоняться за ветром в поле, но я не оставлял попыток.

Наверное, я бы тут так и сгинул. Или, что вернее всего, свихнулся, потому что помереть мне бы не дали.

Но потом кое-что изменилось.

Ко мне пришел посетитель, вернее, посетительница.

Сначала я даже не обратил внимания на слабый скрип открывающейся двери, думая, что это вошла Леночка. Но потом понял, что звук шагов был несколько иной. Леночка ступала легко и почти беззвучно, а этот некто заметно волочил ноги.

Любопытство я еще не утратил, хотя от него остался только жалкий призрак. Моя голова медленно повернулась на звук шагов. Крутить головой – единственное, что было мне доступно.

Это оказалась Олия. Та самая Олия Саччи, которая едва не пристрелила бедного Антона Зуева в Москве и гналась за мной по пятам вместе с Рогожкиным до самого Новосибирска.

Я безразлично посмотрел на нее, не сказав ни слова, хотя в другое время и в другом месте не устоял бы перед желанием брякнуть что-нибудь язвительное.

Олия подошла ближе и вытащила из кармана наполненный какой-то очередной дрянью шприц. Всадила мне в вену – я при этом совершенно ничего не почувствовал – и отошла в сторону, присев на стоящем у стены стульчике. Я молчал, снова сосредоточившись на привычном занятии – созерцании потолка, в котором мой взгляд только чудом еще не прожег большущую дыру. Олия тоже не произнесла ни слова.

А минут через десять у меня начало покалывать в кончиках пальцев на руках и ногах. Сначала я этого даже не заметил, потом удивился, а еще через пять минут замычал, изнывая от неистового желания почесаться.

Начавшийся в пальцах зуд медленно поднимался и полз все выше и выше, охватывая голени, колени, запястья и локти. Потом бедра и плечи. Я несколько раз выругался и вдруг понял, что только что смог шевельнуть ногой.

Мое тело начало медленно оживать.

Слава Всемилостивейшему Господу! Обещаю при первой же возможности поставить свечку в храме.

Через двадцать минут после начала покалывания в пальцах я уже, совсем забыв про свою гостью, вовсю ерзал на этом чертовом столе. Ухитрился даже сесть. Потом немного передохнул и встал.

Руки-ноги слушались, хотя и не слишком охотно.

Я несколько раз присел, ощущая беспредельное удовольствие от этого простого действа, повернулся... и увидел тихонько пристроившуюся на стуле Олию.

Мое запястье мгновенно отозвалось импульсом обжигающей боли, которая тем не менее обрадовала меня больше, чем все на свете.

Кольцо! Я снова его ощущаю! Мы вместе!..

Никогда бы не подумал, что буду так радоваться этому куску металла, чтоб его черти взяли, но это было так. Я был рад. Доволен тем простым фактом, что больше не беззащитен.

Да я лучше подохну, чем снова дам изловить себя и разложить на столе, как какую-то свиную тушу!

Олия встала. Я отпрянул, но потом расслабился, понимая, что она могла сделать со мной все, что хотела, пока я валялся здесь, как бревно. Поэтому опасаться нет смысла... хотя осторожность не помешает.

– Чего тебе?

– Оденься. Твои вещи в том шкафу. – По-русски она говорила не очень чисто, но понять можно было вполне.

Кажется, я покраснел.

Через пять минут я уже был полностью готов. Одет, обут и готов вновь столкнуться с суровой правдой жизни.

– Идем. – Олия встала и указала на дверь.

– Куда? – с подозрением спросил я. – Куда идем?

– Наверх. В город. Идем. Мы и так уже потеряли много времени.

Я скептически поджал губы и передернул плечами. Идем... Хм... Ну ладно. Почему бы и не прогуляться? Но почему они освободили меня? Ведь сейчас, вновь чувствуя кольцо, я могу наворотить здесь такое, что чертям тошно станет.

Олия вытолкнула меня в коридор и, идя позади, безжизненным голосом подсказывала дорогу:

– Направо... Налево... Вверх по ступеням...

– Где мы?

Олия молчала. И уже потом, когда я уже не ждал ответа, будто бы неохотно произнесла:

– Под землей. В сибирском региональном штабе Обновленного Братства.

Я только фыркнул.

Коридоры казались бесконечными и при этом были совершенно безлюдны. Здесь было тихо. Тихо как в могиле. А мертвенный электрический свет вместе с этой неестественной тишиной навевал жгущее душу чувство одиночества и никчемности. Казалось, что во всем мире осталось только два человека. Я да идущая позади Олия.

• Предыдущая
• 48/79
• Следующая