Собрание сочинений. Том 1 - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 1

• 1/129
• Следующая

Прежде чем говорить о писателе и его книгах, обратим внимание на некоторых людей, его окружавших. Перед нами встанут, собственно, три фигуры — словно тени, они возникают за спиной многих персонажей Конан Дойля.

Кто же они?

Джордж Бадд, студент Эдинбургского университета, впоследствии доктор Бадд. Когда под пером Конан Дойля явится прославленный сыщик Шерлок Холмс, он получит свою неукротимую энергию от Джорджа Бадда, бригадир Жерар заимствует у него же манеру прихвастнуть, а профессор Челленджер в «Затерянном мире» будет совершенно так же, как Бадд, носиться то с проектом обезвреживания торпед, то нового и дешевого способа получения азота из воздуха и т. д. и т. п.

Следующий — профессор анатомии Эдинбургского университета Вильям Резерфорд. Лекции, рассказывают, он начинал читать еще в коридоре, постепенно входя в аудиторию. И это было одно из мелких и безобидных чудачеств, которые за профессором числились. Черная, особого фасона борода Резерфорда — вот она у того же профессора Челленджера вместе с другими привычками, манерами и фантазиями ученого-оригинала.

И еще одно, особенно важное лицо. Доктор Джозеф Белл. С него, по мнению многих, «списан» Шерлок Холмс. Исключительная наблюдательность Белла, также преподававшего в Эдинбургском университете, его умение «прочесть» биографию человека, разгадать его прежнюю жизнь по внешности, одежде, речи, жестам и подсказали будто бы писателю удивительную проницательность Шерлока Холмса. Ничего подобного, заявляет по этому поводу Адриан Конан Дойль, сын писателя. То, что различные критики, считает он, слагали лавры Шерлока Холмса к ногам доктора Белла, — совершенная ошибка. Адриан сослался на слова Конан Дойля, сказанные им однажды: «Если и был Холмс, так это я сам». Он подразумевал все те же свойства натуры, склад личности — волю, настойчивость, умение насквозь видеть людей, умение строго логически мыслить, силу воображения — все, что отличает Шерлока Холмса и что было по-своему присуще и Бадду, и Беллу, и Резерфорду.

Писатель редко копирует в том или ином персонаже одно определенное лицо. Литературный герой соединяет в себе множество авторских наблюдений, и последовательных и случайных. Даже прославленный Робинзон, будто бы документально повторивший судьбу реального человека, и тот на деле явился на свет более сложным путем: выспрашивал Дефо Александра Селькирка, жившего в одиночестве на острове Хуан-Фернандес, и добавил ему черты другого матроса.

Кто был Шерлоком Холмсом? — вопрос также слишком прямолинейный, и к нему не следовало бы возвращаться, если бы черты тех, кто в той или иной степени «был» им, не группировались вокруг некоего психологического центра, а более всего не воплощались бы в самом авторе.

Итак, наконец, сэр Артур Конан Дойль — «большого сердца, большого роста, большой души человек», сказал о нем Джером К. Джером, автор «Троих в одной лодке». В Конан Дойле охотно различали свойства, которые англичане любят считать особенностями своего национального характера. Например, спортсменство. Не в специальном смысле, а в более широком понимании тренированности тела и духа, энергии и энтузиазма.

Характерно, что традиционные английские биографические справочники «Кто кто?..» («Who's who?..»), сообщая происхождение «такого-то», где он учился, служил, что совершил, изобрел, написал, напечатал, непременно указывают, чем данный человек, этот отличившийся современник, имеет обыкновение заниматься па досуге, какими видами спорта увлекается. И если посмотреть справку о Конан Дойле в выпусках 1910-х годов, когда ему за пятьдесят, то из года в год в графе его увлечений будут значиться гольф, крикет, велосипед. Гольф — это сила и точность удара, но главное — ходьба, размеренная и многочасовая. Крикет — темп, сердце. Велосипед — выносливость. 20-е годы — и крикет, где надо подчиняться общему ритму, уступает место бильярду. Все же гольф и велосипед, позволяющие соразмерить напряжение с возрастными силами, у Конан Дойля как досуг остаются. Конан Дойль был настоящим спортсменом: он возглавлял регату, играл и регби, готов был при случае боксировать — в молодые годы.

Однако в еще большей мере отличался он умением увлечься, войти в неспециальный азарт, как выходило это, например, у бессмертного мистера Пиквика и его друзей. Слово «приключение» сохраняло над ним власть всю жизнь. Буквально перед смертью, чувствуя приближение последнего часа, Конан Дойль нашел в себе силы пошутить: «За всю жизнь мою у меня было много приключений. Но самое сильное и удивительное ждет меня теперь».

У абсолютного большинства читателей имя Конан Дойля вызывает в памяти героя многих его произведений — Шерлока Холмса. На доме, где родился писатель, имеется надпись: «Создатель Шерлока Холмса…» Между тем, Конан Дойль далеко не только «создатель Шерлока Холмса» — он автор семидесяти книг: здесь сборники рассказов, повести, романы — приключенческие, фантастические, исторические, путевые очерки, стихи, труды по… спиритизму и, наконец, автобиография «Воспоминания и приключения (конечно же!) сэра Артура Конан Дойля». Есть разные свидетельства, что знаменитый сыщик и не пользовался особенным расположением самого писателя. Гораздо больший вес придавал Конан Дойль своим историческим романам. И на это имелись у писателя личные причины.

Сын писателя, все тот же Адриан Конан Дойль, с гордостью подчеркивает, что в британском «Словаре национальных биографий» значатся пять представителей фамилии Дойлей. Среди них Джон Дойль, дед писателя, портретист и карикатурист, а также Ричард Дойль, дядя писателя, художник журнала «Панч», иллюстратор Теккерея. Диккенс и Теккерей были в числе семейных знакомых Дойлей. Когда в «Национальные биографии» вошло и жизнеописание Артура Конан Дойля, то там говорилось, что он происходит из семьи, «хорошо известной в области литературы и искусства». Следует добавить: и довольно древней фамилии. Имена далеких предков Конан Дойля попадаются на страницах романов Вальтера Скотта. Сэр Деннис Пэк, дядя матери, вел в бой Шотландскую бригаду в битве при Ватерлоо. «Одни в нашей семье, — говорил Артур Конан Дойль, — были благородны по происхождению, другие — по своим устремлениям». Адриан несколько кичится этим, но для его отца семейная традиция, так тесно соединившаяся с национальной историей, вовсе не была предметом дутой спеси.

Во времена Конан Дойля, то есть на рубеже XIX–XX столетий, не он один среди английских писателей занимался в этом смысле геральдикой, отыскивая свои исторические корни. Томас Гарди, крупнейший английский романист этого периода, автор «Тэсс из рода д'Эрбервиллей», — из тех Гарди, имена которых также занесены в «Словарь национальных биографий», — в свою очередь, стремился осмыслить историю с «семейной», так сказать, точки зрения. Вопрос даже не в титулах и дворянстве, которое, кстати, и у Гарди и у Конан Дойля было если не сомнительным, то, во всяком случае, захудалым. Действительным был творческий вклад Гарди или Дойлей в национальную историю. Он и составил законную гордость этих писателей.

С детских лет, главным образом под влиянием матери, Конан Дойль «вживался» в английскую историю, различая в ушедших веках знакомые имена, детали, события. Конан Дойль стал близко чувствовать прошлое. В романе «Белый отряд» он потом развернет картину Англии XIV столетия. И там, в частности, будет сценка в придорожной гостинице. Конан Дойль покажет таверну «Пестрый кобчик», где дым из камина лишь частью выходит в трубу, а больше клубится здесь, прямо в низкой, сумрачной зале. Сидит тут за кружкой эля разный народ: местные жители, путники, а вот солдат явился с добычей из Франции. Бродячий певец с грубо сколоченной арфой занимает сидящих песней. Все подхватывают. Поют и пьют!

• 1/129
• Следующая