Обрести навек - Лорин Эмми - Страница 2
- Предыдущая
- 2/34
- Следующая
– Что случилось, душенька? – спросила Селия; мягкость ее тона контрастировала с пронзительностью взгляда янтарно-карих глаз. – У тебя вроде бы намечался ленч с Мелиндой.
Губы Эндри чуть дрогнули в ответ на ласковое обращение: только Селия называла ее душенькой.
– Да, мы были в баре, но... – начала Эндри и в смущении пожала плечами. Она не могла впрямую лгать тетке, но и сказать правду тоже не решалась.
Ее всегда восхищали широта взглядов Селии и ее свободомыслие, но Эндри сомневалась, чтобы даже тетя Селия способна была понять ее теперешнее состояние.
– Что «но»?.. – подтолкнула ее Селия; бледность племянницы явно ее обеспокоила.
Эндри вздохнула.
– Но я вдруг почувствовала себя нехорошо, – пояснила она: придется сказать правду... насколько это возможно.
Перекинув длинные красивые ноги через край шезлонга, Селия встала и подошла к Эндри. Подняв изящную руку, приложила ладонь ко лбу девушки, а затем к изгибу ее шеи.
– У тебя, кажется, озноб. – Селия нахмурилась. – Ты, наверное, подцепила какой-нибудь вирус от одного из своих покупателей.
Эндри кивнула, с готовностью принимая это объяснение своего необычного поведения. Она уже более месяца работала продавцом в магазине модного платья в Кармеле, и вероятность подхватить рирус при контакте с одним из многочисленных покупателей была более чем велика.
– Может быть, – согласилась она, прекрасно зная, однако, что единственной причиной ее теперешнего состояния был контакт с реальностью невероятного. И, вновь все вспомнив, Эндри побелела как мел и пошатнулась.
– Эндри! – В мелодичном голосе Селии звучала неподдельная тревога. Схватив Эндри за руку, она повела ее в дом, подальше от яркого солнца. – Я уложу тебя в постель, – объявила Селия, подталкивая обессилевшую племянницу к спальне. – И немедленно вызову доктора.
– Нет! – Эндри резко остановилась, заставив остановиться и тетку. – Я убеждена, что мне не нужен доктор, тетя Селия, – принялась она уговаривать Селию, заметив решимость на ее лице. – Я лягу в постель, но мне кажется, что доктор не понадобится.
Как и следовало ожидать, Селия не собиралась отказываться от своего намерения, не получив значительных уступок.
– Хорошо, я не буду вызывать доктора, – согласилась она, но добавила непреклонно: – Но ты останешься в постели до тех пор, пока не почувствуешь себя совершенно здоровой. И я собираюсь позвонить управляющей твоего магазина и сообщить ей. что ты несколько дней не сможешь работать.
Выражение лица Селии ясно говорило, что возражать ей бесполезно.
– Согласна?
И хотя Эндри отнюдь не улыбалось оказаться под домашним арестом, она понимала, что лучше не спорить с тетей Селией, особенно когда у нее такой упрямый вид. Понимала, потому что и сама стояла насмерть, если бывала в чем-то убеждена, мысленно усмехнувшись, призналась себе Эндри.
– Ладно, – со вздохом уступила она. – Обещаю, что останусь здесь, пока не приду в норму. – И, поколебавшись, уточнила: – Во всяком случае я буду поблизости, если и не в самом доме или не в постели.
Достаточно чуткая, чтобы распознать волю, не уступающую по силе ее собственной, Селия пошла на компромисс, кивнула и печально усмехнулась:
– Что ж, наверное, этого будет достаточно.
Не поднимая обычной в таких случаях суеты, она подождала, пока Эндри оказалась в кровати на расшитой цветочками простыне. Затем задернула шторы, укрыв комнату от ослепительных солнечных лучей, и тихонько вышла.
Дрожа всем телом, Эндри лежала в постели, широко раскрытыми глазами уставившись на пестрые узоры, создаваемые на белоснежной стене игрой света, который проникал сквозь полупрозрачные шторы. Ей было страшно закрыть глаза, страшно заснуть, страшно...
В отчаянии Эндри изменила направление своих мыслей. Она не станет думать о нем. И лихорадочно стала искать безопасную тему для размышлений.
Дом! Вот оно. Она будет думать о родном доме. А потом вспомнит годы учебы в колледже и подруг, с которыми делила квартиру, ставшую им вторым домом.
Все еще глядя на стену, но уже более не видя ее, Эндри усилием воли старалась сосредоточиться на приятных воспоминаниях. И все завертелось У нее в голове, словно в калейдоскопе. Обрывки и целостные картины, ярко вспыхнув, затухали, уступая место все новым эпизодам и картинам.
Вот она, совсем ребенок, хохочет, болтая толстыми ножками, подхваченная сильными руками любящего отца. Но кадр меняется – и вот Эндри уже рыдает, убитая горем, над его могилой...
Еще поворот калейдоскопа, Эндри снова переживает боль расставания с матерью, когда та садится в самолет, который унесет ее в дом нового мужа, в Южную Каролину...
Горячие слезы подступили к ее глазам. Это воспоминание по-прежнему ранило. Став старшеклассницей, слишком занятая своими друзьями и учебой, Эндри не заметила, насколько серьезно мать увлеклась своим новым поклонником. Сообщение об их предстоящей свадьбе оказалось для девочки полной неожиданностью.
Быстрым потоком неслись воспоминания ее юности, болезненной яркостью бередя старые раны.
Сколько слез они пролили с матерью, когда Эндри предпочла остаться в Ланкастере, чтобы закончить школу с подругами и одноклассниками!
Затем настал тот день, когда она переехала к сестре матери, Ирен. Сколько тоски по дому она изведала, несмотря на всю доброту и заботу тети!
А память набирала ход, и Эндри снова переживала волнение, которое ощутила, когда за ней стал ухаживать молодой, красивый и весьма преуспевающий бизнесмен. Началось это в загородном танцклубе весной ее последнего школьного года.
Стремясь отогнать неприятное, унизительное воспоминание, Эндри замотала головой. Так не хотелось воскрешать свое полное наивности и простодушия прошлое, но память не давала ей поблажки.
Его имя было Зак, уменьшительное от Закхея, библейского имени, означавшего «чистый и праведный», но он не был ни тем, ни другим. Без колебаний, не принимая во внимание ее молодость и неопытность, он взял ее приступом. Еще до окончания школы Эндри уже влюбилась. Позднее, гораздо позднее, поняла она, что Зак обманывал ее. И сама процедура соблазнения была лишена всякой романтики: превращение Эндри в женщину сопровождалось болью и унижением. Она винила себя без вины, а Зак самодовольно потворствовал ее самобичеванию.
Игрушка в его руках, Эндри принимала его насмешки как должное. Она, быть может, навсегда приняла бы правила его игры, если бы он сам не выдал себя.
Убеждая Эндри переехать к нему, Зак обещал любить и оберегать ее вечно; правда, он забыл упомянуть, кто же будет оберегать ее от него самого.
Эндри прожила с ним почти год. Вечером работала, днем посещала занятия в колледже.
Так все и продолжалось, пока наконец в один прекрасный день, вернувшись раньше времени с работы в их маленькую квартирку, она не застала его в недвусмысленном положении с другой, еще более юной девицей.
В сцене, последовавшей за выдворением девицы из помещения, которое Эндри уже считала своим домом, Зак проявил все свои истинные качества. Впервые за время их отношений он впал в неистовство – сначала ударил Эндри. а затем силой овладел ею. Впрочем, сделал он это в первый и последний раз – об этом Эндри позаботилась. Она прекратила отношения с ним без малейшего сожаления и с резкостью, удивительной для ее юного возраста.
И все же Зак посмеялся последним, и последний удар нанес также он – во всяком случае, в фигуральном смысле. Он покинул Ланкастер в поисках более благодатной почвы и прихватил с собой все наследство, доставшееся Эндри от покойного отца.
Оставшись без денег, которые она собиралась потратить на учебу, Эндри была вынуждена оставить колледж. И хотя Селия предложила ей материальную поддержку, Эндри вежливо, но твердо отказалась, поскольку в свое время не послушалась совета Селии, решившись на сожительство с Заком. Начиная с этого момента Эндри стала сама зарабатывать себе на жизнь.
Ей было двадцать четыре, когда она наконец собрала достаточно средств, чтобы вернуться в колледж и завершить свое образование. Предыдущие годы она работала в двух местах и жила, ограничивая себя во всем, иногда даже в самом необходимом.
- Предыдущая
- 2/34
- Следующая
