Вист втемную - Влодавец Леонид Игоревич - Страница 17

• Предыдущая
• 17/105
• Следующая

— Ну что ты за человек, а? — проворчала Полина, начиная раздеваться. — Неужели приятно заниматься любовью, когда женщина на это не настроена?

— Мне это по фигу, подруга, понимаешь? У меня лично шишка на тебя уже настроилась… — Паваротти быстро скинул с себя одежду и потянул Полину на кровать.

— Ф-фу! Перегарищем-то несет… — укладываясь на спину, буркнула девица. — Хоть бы «Антиполицай» глотал, что ли…

— Я с полицаями не сплю, — хмыкнул Паваротти, задирая на Полине рубаху и спуская с нее трусики. — Где она тут, писюха твоя? Не жмись, все равно залезу… Оп-па!

— Ой! — пискнула партнерша. — Понежней не мог, что ли?

— Молчи, сучка… — пропыхтел Паваротти.

Старая кровать противно и громко заскрипела. Да так, что нарушила мирный сон Форафона. Он сперва перестал храпеть, потом заворочался и, наконец, приподнял с подушки башку и, повернув морду, стал глядеть да сопеть. Полине захотелось под землю провалиться. А Форафон со своей койки еще и вопросы задавать начал.

— Э, Паварюга! — удивленно спросил он. — Откуда эта дырка взялась?

— Под забором нашел… Отвали… — пропыхтел Паваротти, жадно дергаясь под одеялом. — Может, после отломлю кусочек…

— Это что же? — прошипела Полина. — Я и с ним еще должна?

— А куда ты, на хрен, денешься? Что я, с другом куском стервы не поделюсь? На! На! На! — Азартно пыхтя, Паваротти долбил ее, будто ломом, безо всякой пощады. — Ы-ы-ых!

— Ты это, Паварюга, кончил, что ли? — нетерпеливо просопел Форафон, засунув лапу за резинку собственных трусов и проверяя готовность прибора.

— Кончил… — поднимаясь и сладко потягиваясь, сказал Паваротти. — Залезай, пока я добрый…

— «И хлеба горбушку — и ту пополам!» — хохотнул Форафон, припомнив, возможно, комсомольскую юность, и полез на кровать к безучастно раскинувшейся Полине. — Так это что, Полька, оказывается? Коськина сеструха? Во, блин, что значит темнота!

— Разглядел, е-мое! — хмыкнул Паваротти, садясь на табурет и закуривая. — А ты думал, я тебе Мадонну приглашу? Нет уж, проверенные кадры лучше.

— Конечно! — подтвердил Форафон. — Мадонне, блин, сорок лет небось. Ее пол-Америки дрючило, да и Европе досталось. А эта еще ничего. Ну-ка, родненькая, пошире чуток… У-ух! Вот и заехали! Ну, держи-ись!

И опять пошло скрипеть. Правда, ненадолго. Форафон, видать насмотревшись со стороны, шибко разогрелся и кончил минуты за три.

— Вишь, как по бабе соскучился? — порадовался Паваротти. — Все по-солдатски: дрыг-дрыг — и тама! Вали, подмывайся… Чайник в печке стоит, наверно, теплый еще. Босой не ходи, простудишься — вон, опорки от валенок стоят, надень!

Полина, шмыгнув носом — ей от всех этих процедур хотелось плакать, — вышла из комнаты.

— Принесло ее, блин! — шепотом произнес Паваротти. — Коську ищет. У баб, у них чутье какое-то, наверно…

— Якорный бабай… — пробормотал Форафон. — А Коська-то, поди, уже того…

— Само собой. Смотри, блин, не ляпни лишнего. Она сейчас уснет, а завтра справки наводить начнет. Кто был, с кем он пил, куда мог поехать, понял? Хорошо, если Коську вообще не найдут, — это все по фигу. А вот если раньше не дай бог, пока из него метанол не выветрится, — тут она сразу фишку просечет. Особо страшного, конечно, ничего не будет, хрен чего докажешь, но Зубу лишние отстежки ментам — без мазы. Он, если что, и с нас спросит, усек?

— Меня не пальцем делали — соображаю. Так ее что, мочить надо?

— Пока подождем. Она не одна. С пацанами какими-то приехала. Если мочить, то всех троих, а это не фунт изюма — можно устроить шум на весь поселок. Народу тут мало, но менты дежурят, могут подвалить не вовремя. Надо сперва разобраться, что и как. Поговорить по-дружески, стакашек ей налить с устатку. Ну, если сейчас откажется, завтра побеседовать. И пацанов заодно прощупать. А там, глядишь, Зуб подъедет, протрет этот вопрос окончательно…

— А Зуб нам яйца не оторвет за то, что мы ее сюда пустили?

— Оторвет, если выпустим, — это точно… О, идет! Закрыли базар. Доставай пузырь!

Появилась хмурая Полина и собралась было ложиться спать, но Паваротти поймал ее за руку:

— Чего невеселая, девушка? Мы с Форафоном старались-старались, хотели тебе удовольствие доставить, а ты грустить вздумала? Может, сто грамм примешь? «После того», так сказать…

— Лучше бы «до того» налили… — буркнула она.

— Точно! — вздохнул Паваротти. — Ну, не догадались, прости великодушно. Так как, примешь?

— Ладно…

— Во! Это по-нашему! Ты же классная баба, хотя и в очках. Форафон, где огурчики? Внимание — разливаю! Видела, в темноте — и как в аптеке! Ну, за любовь и дружбу!

Выпили, закусив солеными огурцами с черным хлебом.

— Нормально, да? — положив руку на плечо Полине, произнес Паваротти. — Пошла по жилушкам! Ну что, повеселее стало, а?

— Меня чуть не убили сегодня, Костя потерялся, — простонала Полина. — А ты — веселее!

— Ну, насчет Коси — это фигня, никуда не денется, — отмахнулся Паваротти, решив держаться подальше от этой темы. — А вот насчет того, что тебя чуть не убили, — это мы не слышали. Надо было сразу сказать, е-мое!

— Конечно! — горячо поддержал другана Форафон. — Мы с этим делом разберемся. Рассказывай!

— Налей еще, а? — попросила Полина.

— Как скажешь, без проблем! — Паваротти быстренько набулькал еще сто грамм.

— В общем, я сегодня без четверти девять приехала. Уговаривалась по телефону, что меня должен Костя встречать. И только в самом крайнем случае — отец. Приезжаю — ни того ни другого. Стала ждать — ни фига. Спасибо, подвернулся Юра, вот этот, что на печке спит, который побольше ростом. Донес до частника сумку. Оказалось, что ему в ту же сторону. Помог и до квартиры добраться. Ну а потом ушел по своим делам куда-то, даже чай пить не остался… А я стала с матерью разбираться, почему меня не встретили. Оказалось, что Костя отцу неправильное время назвал, на час позже — 21.45…

— Перепутал, наверно, — предположил Паваротти, хотя прекрасно знал, почему так получилось.

— Может быть, — проворчала Полина, — только что-то сомнительно. Он должен был меня сам встретить. На нем долг висел, понимаете? Пять тысяч баксов! Ему их надо было сегодня же и отдать. То есть уже вчера. Иначе… Сами знаете что. И я ему их привезла, а он не пришел почему-то. Понятно, почему я так волнуюсь?

— Около дела… — произнес Форафон.

— А может, он где перезанял и отдал? — спросил Паваротти. — Подвернулся спонсор, так сказать…

— Не подвернулся, — убежденно произнесла Полина. — У него на столе записочка лежала для меня. Мать показала, хотя и не поняла в ней ни фига. Он написал: «Позвони Варе, скажи, что все будет завтра». И телефон оставил. А я знаю, что «Варя» — это не девушка, а мужик, которому он задолжал. Я позвонила, передала, как Костя просил, а Варя этот самый сказал: «Завтра будет поздно, девушка. Если хотите, чтоб у вашего брата все было в порядке, постарайтесь успеть до полуночи». И адрес дал, куда ехать. На «Войковскую».

— И ты, дура, туда с пятью кусками поперлась?! — изумился Паваротти. — Без подстраховки?! Извини, подруга, но так даже самые глупые лоханки не делают!

— Дура я, это точно, — пьяно кивнула Полина. — А что еще делать было? Я позвонила Толяну, а его дома нет. Рината тоже на месте не оказалось. А времени всего ничего. Взяла и поехала одна.

— Храбрая, однако! — уважительно произнес Форафон. — Я бы, блин, даже на такую дешевую «стрелку» один не пошел.

— «Дешевую»! — передразнил Паваротти. — Ты вообще-то держал пять тыщ баксов в руках когда-нибудь?

— Я не держал, хотя и это не деньги, — пробурчал Форафон.

— Ладно, — отмахнулась Полина, — в общем, поехала я туда. Села в автобус рядом с домом — а там Юра. Тот, с вокзала. Сделал вид, что меня не заметил, я тоже. Доехали до метро — опять вместе, но не общаясь. Потом вроде бы в разные стороны поехали, он в центр, а я по кольцевой, потом по радиусу. Приезжаю на «Войковскую», жду автобуса. А потом опять он подходит!

• Предыдущая
• 17/105
• Следующая