Шотландия. Автобиография - Фруассар Жан - Страница 89

• Предыдущая
• 89/135
• Следующая

Жители острова ждали уже два дня. Затем внезапно мужчина выпрямился. Вдалеке на воде, там, где лежит, закутанный в облака, пролив Харрис, неясно обрисовались очертания узкого парохода. Мужчина ожил, слегка стукнул собаку палкой и неуклюже зашагал по уступу, неся новости в деревню.

Его вахта завершилась. Замечено последнее транспортное судно, на котором уплывут островитяне, покидающие дикую вулканическую скалу в Атлантике.

Пока мужчина с собакой, направляясь к деревне, пересекали окруженные канавами пастбища, на волнах между мысами качался корабль «Замок Дунара», в задачу которого входила перевозка овец с холмов и незатейливого имущества населения. Потом за людьми должен будет прийти корабль Адмиралтейства, который и подведет черту под всей историей.

Это было начало конца Сент-Килды как человеческого поселения. Беглые зарисовки с наблюдателем были сделаны в среду. В четверг рыболовное судно «Колокольчик», получившее задачу вывезти всех с острова, пришло из Левениша и бросило якорь возле «Замка Дунары».

Драматичность эвакуации внезапно придало появление военно-морского флота. Запели на палубе сигнальные трубы. Сразу же со шлюпбалок опустили шлюпку. Трех офицеров, сверкавших плетеными галунами, повезли на берег матросы в белых парусиновых одеждах…

Вскоре в бухте началось оживленное движение. Черные плоскодонки Сент-Килды, с захлестывающей доски настила морской водой, странно контрастировали со сверкавшим эмалью и начищенной медью кораблем военного флота.

Все утро между причалом и пароходом курсировали овцы, коровы, шкафы, столы и брезентовые мешки — все это грузили на «Замок Дунара».

Особо примечательна была погрузка косматого хайлендского скота. Большие рыжевато-коричневые животные следовали за лодками на буксире от берега к кораблю, а потом их затаскивали на борт, накинув петлю на рога. Глаза у коров были выпучены, шеи напряженны, животы вздувались.

Не успело утреннее солнце растопить туманы на Конахейре, а стойла между палубами «Замка Дунара» были забиты овцами, горными, черномордыми и всякими кроссбредами, походившими на нубийских козлов, а в трюмы складывали имущество экономных хозяев…

Последняя черная лодка отвалила незадолго до полудня. На «Замке Дунара» задраили люки, подняли якорь, судно развернулось и запыхтело в сторону выхода из бухты. Протяжные гудки прозвучали последним прощанием, эхом перекатываясь до самой вершины Конахейра.

В дверях двух домиков трепетали белые простыни. У кого-то перехватило горло…

Жители Сент-Килды, последнего островка из опоясанных морем Гебридов, примостившегося на краю великого Атлантического плато, в том месте, где дно океана круто обрывается, уходя на невообразимые глубины, спокойно готовились к отъезду, начиная с понедельника, за четыре дня до этого. Прибытия «Замка Дунара» ожидали примерно вечером в понедельник. Все зависело от погоды…

В деревне начали собирать и упаковывать вещи и имущество… Женщины принимались за работу, когда солнце поднималось над пятнистыми склонами Конахейра. Мужчины отправлялись на Муллак и Карн-Мор, пики гористого острова, вместе с пастухами и собаками с Внешних островов они сгоняли овец, которые нашли себе убежище среди скал и уступов…

В темноте я отправился в гости в один из домиков… Меня приветствовали на гэльском языке, на котором тут говорили, поскольку английским владели посредственно. Через маленькую прихожую, заставленную нагруженными ящиками, я прошел в гостиную.

Обитатели Сент-Килды вовсе не забытый народ, живущий в «черных домах». По меркам большинства островитян, их дома вполне уютны и комфортабельны. Ничто здесь не напоминает лачугу, какую мне довелось однажды видеть на острове Скай, где была такая низкая крыша, что приходилось заползать на четвереньках, и которая тем не менее дала двух столичных полицейских.

Когда я вошел в домик на Сент-Килде, то хозяин и трое его сыновей только что вернулись из негостеприимных холмов, и от них, одетых в синие рыбацкие фуфайки и латаные-перелатаные штаны, в тепле дома валил пар. Одинокая масляная лампа бросала глубокие тени на дощатые стены, оклеенные вырезанными из газет иллюстрациями и литографиями. Возле открытого очага стояла кастрюлька; в ней был ужин семейства: засоленная баранина — обычная у них еда — с овсянкой, подливкой, ячменными лепешками, а еще особые блюда островитян — засоленный глупыш и жареный тупик, пища народа искуснейших птицеловов.

В углу приткнулась метла из бакланьего крыла, которой подметали каменный пол. Эта метла, как сказала мне мать семейства с Сент-Килды, намного лучше веника из вереска, но она относится к предметам гигиены более поздних дней, так как некогда жители Сент-Килды оставляли мусор на полу своих жилищ и вычищали его раз в год.

Как обычно, за работой женщины разговаривали между собой, мать сидела за прялкой, а дочь 13 лет, с замечательными волосами — что редкость среди обитателей этого острова, — ловко чесала шерсть ручными инструментами.

Вчера утром я проснулся рано — меня разбудила следующая фаза исхода. Сквозь крепкий сон на полу в здании школы… я услышал равномерный топот и быстрый, невнятный говор на гэльском. Обычно по утрам меня будило блеяние полутысячи овец, дожидавшихся погрузки на корабль.

Я встал и выглянул в окно — белый холодный туман проплывал по склонам Ойсевала и расползался клочьями по бухте. Через поле, в сторону школы, примыкавшей к зданиям церкви, шла из деревни вереница жителей Сент-Килды, на спинах они несли кто ящики, кто мебель… Теперь они были готовы и ждали только «Замок Дунара», и мужчины со склонов Руаивала обозревали горизонт, подобно Кортесу на горной вершине в Дарьене…

Может, «Замок Дунара» придет в этот день, а может, и не придет. Мы ждем паруса, как Робинзон Крузо. А пока ждем, у нас есть уйма времени, когда о многом можно поразмыслить. Мы вот-вот покинем остров, где люди жили со второго века… Пролетит несколько коротких часов, какими исчисляют время на этом острове, где настенным часам, как и всем механическим устройствам, суждена короткая жизнь, и очаги превратятся в холодный камень и люди уйдут и рассеются по незнакомым им местам.

Двое из них, Эван Макдональд и его сестра… никогда прежде не покидали Сент-Килду. Они впервые увидят дороги, лошадей, поезда, но для чего?

Переселение с острова, где были особая жизнь и обычаи, на «большую землю», где правят общепринятые упорядоченность и однообразие, будет благотворным. Больше не надо будет нарезать торф на Муллак-Мор и хранить его в каменных, сложенных без раствора, клейтах. Больше не нужно будет обитателям Сент-Килды, сбивая босые ноги, бесстрашно взбираться по скалам Конахейра, на головокружительную высоту в 1000 футов над бурным морем, чтобы отыскать глупыша, этого скунса среди птиц, чьи мясо, жир и перья когда-то были так важны для поддержания жизни. Манильские канаты в 60 фатомов будут позабыты и заброшены, так же как просоленные воловьи шкуры и стренги из конского волоса их отцов.

Август уже почти закончился. Молодого глупыша никто не тревожит. Скоро наступит сентябрь, но никто не разорит гнезд неопытных олушей. Парусник совершил последнее плавание в Боререй, где мужчины долгими летними месяцами стригли овец. Женщины перестали заниматься ловлей в силки тупиков и «тэмми норри», чистиков, которые на вид как попугаи, а на вкус — как копченая селедка.

Маслобойка — предмет курьезный, и ручные мельницы ушли к коллекционерам. Теперь и остров Сент-Килда ушел в историческое прошлое. Драма окончена.

Публикация оригинальной биографии Бернса, написанной Кэтрин Карсуэлл и напечатанной несколькими частями в «Дейли рекорд», произвела сенсацию среди членов «Союза Бернса» и почитателей поэта, которые были глубоко оскорблены тем, как автор изобразила поэта — отнюдь не праведником, любителем попоек и разгула и изрядным волокитой.

• Предыдущая
• 89/135
• Следующая