Шотландия. Автобиография - Фруассар Жан - Страница 56

• Предыдущая
• 56/135
• Следующая

Спастись бегством я не мог, поэтому без всякого промедления отошел назад на шесть шагов, взвел курок ружья, а затем вытащил из-за пояса один из пистолетов, взяв его в левую руку. Я как мог старался сохранить уверенность в себе и спокойствие, и, возможно, у меня все получилось, так что я простоял минут восемь-десять, глядя на индейцев, и они глядели на меня, не обмениваясь ни единым словом, пока наконец один, который, по-видимому, был у них главным, сделал жест «табак», на что я ответил, чтобы они принесли несколько шишек. Индейцы ушли, и едва только они исчезли из вида, как я подобрал свои три шишки и несколько веточек и поспешно отступил в лагерь, куда добрался уже в сумерках. Индейца, который взял на себя роль моего последнего проводника, я отослал прочь, дабы он не предал меня.

Древесина у сосны красивая и очень тяжелая; листья короткие, по пять, с очень коротким влагалищем ярко-зеленого цвета; из шишек одна — 14? дюйма длиной, другая — 14, а третья — 13 ? и все содержат мелкие семена. Незадолго до того шишки собрали индейцы, их обжигают на углях, разделывают на части и вытряхивают семена, каковые затем сушат возле огня и измельчают в нечто вроде муки, которую иногда употребляют в пищу. Как утомительно тянется ночь, для такого, как я, очутившегося в подобных моим обстоятельствах! Не перекинуться словечком с проводником, ни почитать книгу, постоянное ожидание нападения, вот и сейчас я лежу на траве, положив рядом с собою ружье и записывая эти строки при свете американской свечи — а именно, куска дерева, содержащего смолу.

Массовое переселение, свидетелями которого стали Хайленд и острова, когда широкий размах приняли «очистки земель», оказалось еще болезненнее из-за способа перемещения людей. Сообщение официального представителя, на которого была возложена ответственность за организацию переселения жителей острова Рам, показывает, сколь мало заботились о переселенцах и условиях их перевозки.

Если правительство серьезно озабочено, за какую цену возможно отправить переселенцев, то думаю, это можно сделать намного дешевле, чем делается до сих пор… В соответствии с настоящими ценами на фрахт, на остров Кейп-Бретон, или в любое другое место, в Нью-Брансуик или в Новую Шотландию, корабль можно зафрахтовать по 25 шиллингов за тонну; в данное время на каждого взрослого пассажира отводится две тонны, включая и экипаж; но если правительство, для столь короткого рейса, разрешит не учитывать экипаж, но включит его в расчет сверх того, то будет существенная экономия; и при столь коротком рейсе, капитаны кораблей, кто занимается перевозками эмигрантов и с кем я общался, говорили, что это не будет ни в малейшей степени неудобством. Также есть траты на врача для столь короткого плавания, которые составят весьма значительные дополнительные расходы. Потом нужна провизия, согласно акту парламента, это определенное количество мяса; а если теперь заменить то, что народу Рама разрешено парламентом, и вместо мяса дать овсяную муку, то расходы будут существенно сокращены, к тому же они не привычны к мясу, а питаются овсяной крупой; в действительности же, главным образом, картофелем. Таким образом, по моим подсчетам, расходы на одного взрослого составят 4 фунта 14 шиллингов 6 пенсов. В данных расчетах я исхожу из запаса провизии на двенадцать недель, потому что после высадки у переселенцев должно быть какое-то продовольствие, чтобы они смогли прожить, пока не вырастят урожай.

Популярные листовки, таблоиды тех дней, продавались торговцами-разносчиками и лоточниками на улицах. Событие, описанное здесь, очевидно наделало столько шума, что о нем стало известно в Ньюкасле, где и был опубликован данный рассказ.

Подробное и полное «Сообщение о продаже женщины», по имени Мэри Макинтош, обвиненной своим мужем в злостном пьянстве, каковая имела место вечером в среду, 16 июля 1828 года, на Грассмаркет в Эдинбурге, с подробным описанием произошедшей впоследствии проклятой битвы.

Минувшим вечером среды, около шести часов, Мэри Макинтош была приведена на Грассмаркет своим мужем, который имел целью ее продажу. Преступление ее состояло в пьянстве и прелюбодеянии. Женщину держали на сплетенной из соломы веревке, обвязав вокруг пояса, а на груди была надпись «Продается с публичных торгов». Поглазеть на это нововведение собралось несколько тысяч зевак. Джон Ф-н, солдат и кузнец, начал аукцион, предложив делать ставки за несчастную женщину, но за шумом и громкими криками людей никто не мог ничего расслышать на протяжении десяти минут.

Когда толпа поутихла, народ начал изучать выражение лица женщины; вперед вышел продавец скота из Хайленда и, вытащив кошель, сказал: «Она будет хороша как любовница, я дам за нее десять и еще двенадцать шиллингов». Предложение вызвало немалое радостное оживление в толпе; затем коренастый лудильщик вновь взволновал толпу, сказав, что женщине никогда не видать Хайленда, и потом поставил на нее на шестипенсовик больше. В это время кто-то из биржевых маклеров-свиноторговцев «Килларни», крепко подвыпивший, распахнул рот, точно ворота, и громко заорал: «Я дам на два шиллинга больше, так как она хорошенькая». Сапожник из Ньюри, занимавшийся изготовлением бругов, вышел из трактира, пьяный, как [sic!] 50 кошек в мешке, подошел к человеку из «Килларни» и двинул его кулаком в брюхо, отчего тот упал замертво и пролежал так минут десять, а продаваемая женщина искренне расхохоталась, и крики толпы на сей раз были продолжительнее и беспрерывны. Сапожник, оказавшийся предполагаемым дружком женщины, подошел к аукционисту и сказал ему, что есть три претендента: он был так взбешен, что одним ударом повалил аукциониста наземь, разбив тому лицо в кровь. В толпе раздались громкие приветственные крики, люди смеялись над рыцарем молотка.

Женщины округи, числом около 700, собравшись и вооружившись камнями, причем некоторые даже кинули их, а другие завернули камни в чулки и носовые платки, устремились в атаку на толпу, нанося удары по всем, кто подворачивался под руку, добравшись наконец до аукциониста, они разодрали и расцарапали тому лицо самым жутким образом, вследствие нанесенного прекрасному полу оскорбления. Одна решительная женщина бросилась на Томаса М'Гайсгана, мужа той женщины, которую выставили на торги, и ударила его камнем. Эта женщина, подлинная героиня и жена подметальщика, выказала громадную храбрость в защите своего пола, и заявила: «Я тебе покажу, если ты вновь выставишь жену на торги, ты, презренный негодяй». Том ответил на ее удар и врезал ей промеж глаз, отчего те стали похожи на октябрьскую капусту. Подметальщик увидел, как ударили его жену, и совершил вылазку со своим мешком и обрезками; женщины приняли сторону метельщика и закричали громкими голосами, обзывая Тома старым хряком, завязалась всеобщая драка, и лишь благодаря вмешательству полиции все остались живы.

После того как восстановилось подобие порядка, толпа успокоилась, а шум стих, муж все же настоял, чтобы его жену продали. Женщину опять выставили на торг, и аукционист объявил, что если его не защитят, он больше не станет вести эти торги. Кто-то из молодых парней закричал, что вести торги тот все равно будет, и аукцион возобновился. Старый отставной матрос выступил вперед, со словами: «Будь проклят мой смоляной топовый фонарь и железки от вант, но она — ладный маленький фрегат и вдобавок с хорошей оснасткой, и я дам за нее на полкроны больше последней ставки». «Продано, — закричала толпа моряку, — ты шустрый малый, и ты должен ее получить»; но когда один фермер-вдовец, падкий до женского пола, поставил за нее два фунта пять шиллингов, то аукционист продал женщину ему. Фермер забрал купленную женщину и увез с собой на лошади, и они отправились восвояси, а простой люд провожал их радостными и одобрительными криками.

• Предыдущая
• 56/135
• Следующая