Я родом из СОБРа - Зверев Сергей Иванович - Страница 43
- Предыдущая
- 43/52
- Следующая
– А ты не хочешь сказать это самому Джангуразову, а? Могу устроить встречу.
Боевик перестал улыбаться. Имя Джангуразова было известно в округе, тот отличался дерзостью и смелостью, и кто его знает, вдруг этот угрюмый парень пришел действительно от него.
– Давай двигай, – и он угрожающе махнул автоматом в направлении села, перед которым боевики и остановили автомобиль с Рамазаном.
Они шли по селу, где располагалась банда Ахмедова, и Рамазан замечал испуганные и презрительные взгляды проходивших мимо них людей. Его конвоиры пыжились и демонстративно держали оружие на виду. Было заметно, что они стараются выглядеть угрожающе и внушительно.
«Да, вояки еще те», – мысленно усмехнулся эмиссар Джангуразова, вспоминая, какое отношение встречал он и другие чеченцы из его отряда от местных жителей.
Возле большого кирпичного дома с железными витыми воротами группа остановилась. Боевик с золотыми зубами коротко постучал в калитку, послышались шаги человека, приближающегося к калитке (часовой, видимо). Затем открылась маленькая железная дверца, заменявшая глазок. Лязгнул засов, калитка распахнулась, и раздался смутно знакомый голос:
– Рамазан! Кого я вижу! – И к Рамазану вышел его старый знакомый, сослуживец по армии Арби.
Уже поздно вечером, когда Рамазан поговорил с Ахмедовым и тот обещал подумать (Ахмедов готовил похищение брата одного высокопоставленного ингушского чиновника и рассчитывал хорошо поживиться на этом деле, взять никак не меньше пяти миллионов, ингуш официально контролировал от имени правительства России всю нефть в своей республике, поэтому отказываться от такого куша даже ради независимости Ичкерии Ахмедов не собирался), два старых знакомца встретились во дворе дома, который служил штаб-квартирой Ахмедову.
По правде говоря, Рамазан не так уж и обрадовался встрече с Арби. Он хорошо знал характер и наклонности своего знакомого и не очень удивился, когда увидел его в банде Ахмедова. Уже потом Рамазан подумал, что Арби и должен заниматься чем-то подобным. Арби располнел, у него потяжелели бедра, которые с трудом вмещались в дорогие американские джинсы. Расстегнутая черная вельветовая рубашка вылезла из-под ремня, на бедрах свободно висел настоящий пояс американского полицейского, на котором крепилась кобура с пистолетом. «Кольт», что ли? – мельком подумал Рамазан. – Сразу видно, что для понтов повесил; если бы он с ним воевал, то где он возьмет к нему столько патронов?» Лицо Арби округлилось, но улыбка осталась по-прежнему неприятная и полная угрозы, как у удава, радующегося при виде кролика. Но такова уж была его натура.
Под навесом во дворе стоял широкий дубовый стол, врытый в землю. Виноград обвивал навес, давая ощущение прохлады. По обеим сторонам стола стояли крепкие лавки, явно рассчитанные на множество гостей.
Но сейчас там сидели только два человека.
Арби постарался на славу, хоть северокавказская кухня не отличается особым разнообразием. Без мяса любой стол не утолит голод. Поэтому вареная, жареная и сушеная баранина была в изобилии. Хватало и зелени. Посредине стола стояла хорошая российская водка «Парламент». Не было, правда, свежего хлеба, но его заменили лепешки из кукурузной муки. После обычных вопросов (как дела? как дома?) они хорошо выпили и поели. Шурпа не дает быстро опьянеть, мясной бульон резко снижает проникновение в кровь алкоголя, поэтому Рамазан чувствовал себя хорошо и расслабленно, хотя бутылка уже подходила к концу. Довольный Арби закурил и откинулся от стола.
– Так ты у Джангуразова сейчас?
Рамазан кивнул. Они оба сознательно не говорили о том инциденте, который произошел в родовом селе Рамазана. Арби не говорил, потому что его знакомый был формально прав и потому, что тогда Арби отступил. В принципе, ничего страшного не произошло, просто Рамазан заявил о своем праве на русских, которые жили рядом с ним, вот и все. Он мог продать их на крупном рынке рабов в Атагах, а мог и убить. Их судьба сейчас Арби не интересовала. Но все-таки Рамазан был человеком, с которым он провел славные денечки на Дальнем Востоке, и Арби было приятно об этом вспомнить и отметить. Настроение у него было хорошее.
Рамазан потянулся за бутылкой, забыв, что наливает за столом Арби, потому что был младше на три месяца.
– Я вот уже дом двухэтажный достраиваю, – похвастался тот, перехватив руку Рамазана и забрав у него «Парламент». – А ты еще с родителями живешь?
Собутыльник Рамазана начал уже пьянеть, он и ел мало, в отличие от своего товарища, который проголодался в дороге и с удовольствием выпил две большие кружки с мясным бульоном.
– Давай к нам, Рамазан! Не пожалеешь, поверь мне на слово. Парень ты не трусливый, с головой, сейчас такие деньги заработать можно! – Он закатил глаза и зацокал языком. – И напрягаться много не надо. Поехал в Ингушетию или в Кабарду, взял какого-нибудь жирного гуся – и бери с него денежки. Если родственники заартачатся – мол, денег нет, – тогда отрезаешь у него палец, снимаешь на видео и отсылаешь им. Еще никто не отказывался!
И пьяный Арби довольно засмеялся. Рамазана передернуло. Он почему-то не сомневался, что это именно Арби отрезает конечности у пленных, причем делает это с удовольствием.
Бандит снова потянулся за бутылкой, взял ее и недоуменно уставился на плескавшуюся на донышке водку. Затем довольно улыбнулся, повернулся и вытащил из черного пластикового пакета, лежавшего рядом на лавке, еще одну бутылку. Нетвердой рукой разлил по стопкам водку и поднял емкость с горячительным напитком на уровень глаз, крутя ее в пальцах.
– Вот и вся работа! А ты воюешь непонятно за что...
Здесь Арби осекся и посмотрел на Рамазана. Тот пристально взглянул на своего бывшего сослуживца. Если бы не водка, Арби не затронул бы эту тему. Вся республика была охвачена национальным подъемом, простые чеченцы искренне верили, что они бьются с русскими за право жить самостоятельно. А может быть, и богато. Ведь у них была нефть. Эта вера и толкала их на вооруженную борьбу с Россией.
– Значит, я воюю непонятно за что...
Рамазан был спокоен. Вспышка ярости прошла, он вдруг понял, что они с Арби совершенно разные люди. Как там говорят русские? За деньги мать родную продаст... Рамазан взял со стола сигареты, закурил. И тут же решил про себя, что он скажет Джангуразову. Пусть Ахмедов думает сколько хочет, а он завтра уходит обратно.
– Я понимаю, Арби, что выгляжу в твоих глазах глупо. Ты можешь руками ощутить то, из-за чего ты взялся за автомат. Ты даже скоро сможешь в этом жить. – Рамазан усмехнулся. – Я тебя прошу... – И тут он приблизил свое лицо к мясистым щекам Арби. – Не говори мне больше таких слов. Ты в жизни не увидишь, сколько бы ни жил, столько достойных людей, которые погибли во имя свободной Ичкерии. Для тебя это пустые слова, но память этих ребят не трогай.
Рамазан говорил негромко, чуть ли не шепотом, не отрывая взгляда от узких глаз своего бывшего товарища. Теперь уже бывшего. Взгляд Арби испуганно метнулся. Рамазан, если захочет, может прилюдно обвинить его в том, что свои собственные интересы Арби ставит выше национальных. Это в том случае, если они поссорятся и дело дойдет до старших. Это было ему невыгодно. Несмотря на свою природную жестокость и смелость, он понял, что здесь с Рамазаном спорить не стоит. Тем более что никто никого пока не оскорбил и не сказал тех слов, после которых уже невозможно примирение. Арби мысленно плюнул на этого наивного дурачка, улыбнулся и потряс бутылкой, зажатой в руке:
– Давай еще?
Рамазан отвел взгляд и вздохнул.
– Не хочу. Я устал, пойду лягу. Завтра обратно. – Он поднялся и пошел к дому, где ему отвели комнату как почетному гостю.
Рано утром Рамазан вышел за ворота ахмедовского дома. Солнце только показалось из-за лесистых гор. Было свежо, но денек обещал быть жарким. Рамазан спустился вниз по пыльному проулку до асфальта и медленно пошел на выход из села, рассчитывая на то, что какая-нибудь проезжающая машина подберет его и довезет до трассы. Рейсовые автобусы здесь уже давно не ходили.
- Предыдущая
- 43/52
- Следующая
