Поцелуй, малыш и невеста под Рождество - Лонгфорд Линсдей - Страница 13

• Предыдущая
• 13/24
• Следующая

Влажный воздух донес резкий и острый запах апельсинов. Но новая звезда не станет той звездой, которая разбилась. Та звезда погибла. Даже Томми Бойл вряд ли сможет до Рождества найти замену той прекрасной вещи.

Габриэль собрала осколки стекла в совок и высыпала кристаллики и осколочки, переливающиеся всеми цветами радуги, в картонную коробку, где хранилась звезда.

– Милая, не могу передать, как мне жаль, – произнес Майло, глядя на нее. – Это была моя чертовски глупая идея. Из-за меня вы с Оливером расстроились. Мне казалось, мальчик получит удовольствие от торжественного момента. Будет что вспомнить. Можешь ли ты простить старого дурака?

– Папочка, я переживу. – Она высморкалась в бумажную салфетку. – Удивительно, что звезда вообще столько прожила. Любой толчок мог сбить ее. Я хочу сказать, за шестьдесят три года. Она... она была одного возраста с тобой.

Как ни старалась, Габриэль не смогла улыбнуться.

Отец взял у нее из рук коробку:

– Выбросить это?

– Нет. – Габриэль аккуратно закрыла крышку и забрала коробку назад. – Я не могу этого сделать. И ты не можешь. Я думаю подобрать хорошенький кувшинчик и сложить в него кусочки и осколки. – Она потянулась за еще одной бумажной салфеткой. – Все превращу в произведение современного искусства. А ты что думаешь?

– Что бы ты ни сделала, милая, для меня все прекрасно. – Он обнял ее. – Ты для меня особенная звезда, Габриэль Мари, навсегда.

Глаза у нее снова наполнились слезами, но она раскрыла их пошире, чтобы слезы не закапали. У нее еще будет время поплакать, когда она останется одна.

Вечеринка между тем стала подходить к концу. Люди начали толпиться у двери и хором приговаривать: «Прекрасная вечеринка, Майло» и «Как хорошо, что ты снова дома, Габриэль».

– Всех с Рождеством, – приветливо отвечала она, махая рукой на прощание. – Спасибо, что пришли.

Была уже полночь, когда Габриэль задержалась на крыльце, услышав отдаленный низкий перезвон церковных колоколов.

Каждый вечер в полночь, с первого декабря и до кануна Нового года, в церкви звонили колокола. Как она могла забыть об этом подарке Рождества?

Габриэль стояла, пока не замер последний звук, подняв лицо к настоящим, а не хрустальным звездам, стараясь впитать в себя эту ночь. Она знала, что в этом спокойном, тихом мерцании где-то во вселенной или в другом месте и времени дух ее матери смотрел на нее.

Дома Габриэль взяла мешок для мусора и стала убираться. В гостиной на кушетке сидели, разговаривая, Нетти с отцом.

– Тебе помочь, Габриэль? – Нетти встала.

– Нет, спасибо. Здесь совсем немного. Только уберу остатки в холодильник, и все.

– В четыре руки будет быстрее. – Нетти пошла за ней в столовую и взяла две тарелки.

– А в шесть еще лучше. – Майло подхватил пустую кастрюлю от джамбалайи. – Втроем мы тут быстро управимся.

Сколько Габриэль себя помнила, они с матерью и Майло всегда вместе убирались после вечеринок и уборка бывала веселее, чем сам праздник.

Майло ушел, сказав, что ему надо зайти к знакомому по поводу собаки. Нетти осталась. Держа в руке посудное полотенце, она обернулась к Габриэль:

– Извини, что тебя не предупредили. Жаль, что Майло не сказал тебе, что мы с ним...

– Встречаетесь?

– Да, теперь это вроде так называют. Хотя это как-то странно звучит в моем возрасте. – Из-под модных, в серебряной оправе очков на Габриэль неуверенно смотрели глаза Нетти.

Хорошая женщина – образованная, чуткая. Приятная. Джо прав.

Габриэль улыбнулась, подошла и обняла Нетти.

– Отец одинок, и я рада, что он встретил вас. Нетти наклонилась и слегка стукнула Габриэль очками по руке.

– Но ты не сказала, что тебе нужно, Габриэль. Вечно будешь заботиться о Майло? Такая преданность, конечно, вызывает восхищение. Но хорошо ли это для тебя? Да и для Майло? Никому не хочется стать жертвенником для мученичества другого.

– А разве я это делаю?

– Не знаю. Но твой отец мог так подумать. Нетти мягко похлопала ее по руке.

– Я заметила, Габриэль, что иногда наилучший способ помочь кому-то – это отойти и дать ему помочь себе самому. Или самой.

Габриэль прислонилась лбом к холодильнику. Неужели отец считал, что она приносит себя в жертву? Что хочет лишить его независимости?

Подняв голову, она улыбнулась Нетти.

– Рада, что мы смогли поговорить, лучше узнать друг друга.

– Я тоже. Ты мне нравишься, Габриэль. А Майло – особый человек для меня. – Она обняла Габриэль и легонько поцеловала ее в щеку. – Спокойной ночи. Спасибо тебе за доброту к постороннему, который без приглашения вошел в твою жизнь. – Нетти нерешительно подвинула тарелку со сливочной помадкой. – Что ты знаешь о Джо Карпентере?

Габриэль уставилась на нее. Вопрос был более чем неожиданным.

– А почему вы спрашиваете?

Взгляд у Нетти был прямым и пронзающим.

– Потому что я думаю, что этот человек видел мало добра в жизни. Он стоит сбоку толпы и наблюдает. Как посторонний. Мне он интересен. Он и этот его малыш. Мне они оба нравятся.

– Мне тоже, – прошептала Габриэль.

– Хорошо. – Нетти кивнула, как будто Габриэль ответила на незаданный вопрос. – Ну, – она помолчала, – а об отце не волнуйся. Еще раз спокойной ночи.

И она ушла, оставив после себя слабый запах лимонных цветов и... свою дружбу.

На улице полуночную тишину нарушил низкий рокот мотора: Майло собирался отвезти Нетти домой.

Открыв кухонную дверь, Габриэль пошла через темный холл в гостиную, чтобы посмотреть на елочные огоньки, прежде чем отправиться наверх спать.

В подсвеченном полумраке она увидела две фигуры и резко остановилась. Отец завел машину и вернулся за Нетти. Они стояли близко друг к другу в проходе между гостиной и холлом. Стояли под венком, который повесил там Мун, и их тела образовывали один силуэт.

Мешковатые штаны отца сидели на нем как на пожилом человеке, но страстность его объятий напоминала силу человека молодого, живого и энергичного. Нежность его голоса заставила Габриэль замереть.

– Ах, Нетти, любимая, – произнес он, и Габриэль увидела, как задвигались тени. – Из-за тебя мне хочется просыпаться утром. Ты наполняешь мою жизнь солнечным светом. Было так темно. А теперь есть ты. Со мной.

– Майло, Майло, – пробормотала Нетти, обнимая его за шею и крепче прижимая. – Ты мое сокровище, лучшее, что у меня было в жизни. Когда-либо было.

Тихо, едва дыша, Габриэль попятилась в кухню. В груди громко стучало сердце. Бесшумно закрыв за собой дверь, она зачерпнула чашку еще теплого ликера, села на стул и, придвинув поближе другой, положила на него ноги. Откинувшись на спинку, она медленно пошевелила пальцами и посмотрела в потолок.

Какой странный, необычный вечер.

Нетти и Майло.

Оливер.

Джо, городской смутьян с малышом на плече. Человек, в карих глазах которого сверкали отточенное раздражение и настороженная жесткость.

Человек, из-за которого сердце у нее билось как штормовой прибой.

Человек, сын которого разбил ей сердце.

– Папа! – Оливер потерся лицом о джинсы Джо.

– Привет, пострел. Я скучал по тебе.

– И я тоже, тоже. Мне надо закончить делать печенье. – Он засеменил назад к кухонному столу О’Ши. Джо потрепал обсыпанные мукой волосы сына.

Он не хотел оставлять Оливера, но мальчик, лицо которого осунулось и стало замкнутым, сказал, что хочет повидаться с Клетисом и делать печенье. Даже если ему придется при этом остаться с Габриэль.

– Габби – неплохой парень, Оливер.

– Может быть. А может быть, и нет. Но я останусь. Клетис хочет видеть меня, – заявил Оливер, тяжело вздыхая.

За время отсутствия Джо Габриэль сотворила чудо. Накануне вечером, когда он укладывал Оливера спать, что бы он ни говорил, ничего не помогало. А сегодня Габби что-то сказала малышу или сделала, и это помогло. Когда он входил в кухню, она взглянула на него, шлепнув на разделочную доску кусок теста.

• Предыдущая
• 13/24
• Следующая