Последний князь удела(СИ) - "Димыч" - Страница 40

  За прошедшие две недели изрядно преобразился Гушчепсе. Вроде и награда за спасение Тучкова ему была не слишком великая пожалована, лишь конь, сабля, да пару отрезов ткани на кафтан. Но черкес изменился внутренне и внешне. Он стал передвигаться как-то изящней, выглядеть бодрей, да к тому же сменил причёску. Теперь вместо стянутых ремешком волос на его свежевыбритой голове красовался хвост, на мой взгляд, более уместный на каком-нибудь матёром запорожском казаке.

  Когда я поинтересовался таким видом бывшего пленника у бывалого Бакшеева, тот пояснил:

  - Сызнова воем себя мнит, вот и отрастил энтот аче, или по-татарски кокел -

  -А зачем им такая причёска?-

  -С прадедовских времен, от прежних татаровей повелось. Ныне ежели в бою за поруганную честь убили друг дружку, то головы рубят и за хвост тот волосяной к седлу вяжут -

  -Это-то для чего?-

  - Вовсе оне там на горах да гребнях своих от света истинной веры отбились. Вот дурь такую за славу особую и почитают, вроде как храбрецов после смерти восхваляют-

  - Дикий обычай. Давай Гушчепсе на родину отпустим, если он так прошлого плена тяготится. Всё ж немало он нам помог, а дома ему полегчает? - предложил я старому воину.

  -Кликни черкеса, перемолвись с ним о том - ухмыльнулся рязанец - токмо не вскоре он от нас отъедет, помяни моё слово-

  К моему немалому изумлению, Бакшеев оказался в очередной раз прав. На предложение отправятся в Черкесию, Гушчепсе нахмурился и ответил:

  -Раз гонишь - отъеду. На Москве мне служба найдётся, а до дома мне ныне хода нет -

  -Почему же нельзя тебе в родной аул возвратится, поди там рады все будут - продолжал я недоумевать.

  - Злые в Бесленее обо мне хабары ходят. Кажный знает что я в полон попал, сотворил напетех. Любой меня может кэрабгер назвать. Пока достойными воина поступками не верну напе, нет мне на отчину возврата - сказал, как отрезал черкес. От уточняющих вопросов горец стал отмалчиваться, и за разъяснениями пришлось отправляться к Афанасию.

  - Сплетни про него в горах худые складывают, кто в неволю сдался тот по-ихнему обычаю чести лишён. Так что будут его там трусом звать, то отцу-матери в укоризну, да и жены с таковым прозвищем доброй не сыщешь. Нужно ему славное дело какое учинить - растолковал мне смысл речей юного бесленеевца рязанец.

  -Что ж за подвиг от него требуется, для возвращения доброго имени? - задал я вопрос с умыслом, желая помочь черкесу в снятии с него позорного среди сородичей статуса.

  - Да известно что сродственники его прославляют - татебное дело какое лихое, аль прямой разбой. У нас за таковое путь един - на плаху. Токмо ежель на войну его спровадить, там сии уменья надобны - выдал авторитетное заключение Бакшеев.

  Следующим кто искренне меня порадовал, был приставленный ко мне учитель Семён Головин. Он написал вполне неплохой учебник азов арифметики, с правилами перевода славянских цифр в новоначертанные арабские, с довольно остроумными задачками, сочинёнными коллективными усилиями его и учеников. Помимо занятий математикой, подьячий Посольского приказа учил меня латыни, которую знал, так же как и польский язык. Азы словесности древнего Рима мне когда-то преподавали в глубине, неизвестно в какую сторону текущих, веков. Поэтому навык владения этим мёртвым языком постепенно закреплялся, а от изучения польского я уклонился. В старогреческом должен был наставлять архимандрит Феодорит, но к счастью он сам его знал весьма не крепко.

  У пожилого настоятеля Воскресенского монастыря была двойная радость, ему удалось уговорить принять святое крещение Габсамита, да не особо сопротивлявшегося Гушчепсе. Строго говоря, черкес был и так в некоторой мере православным христианином, но отец Феодорит настаивал на необходимости проведения обряда, дабы точно не было оплошки.

  Таинство совершили за день до праздника Введения, перешедший в веру матери татарчонок получил христианское имя Иосиф или в русском произношении Осип, горец же стал Григорием, видимо за особенности своего настороженного характера. По принятии истинной, в глазах окружающих, веры новокрещенов одарили подарками. Гушчепсе, которого, несмотря на крещение, продолжали именовать как и прежде, по его происхождению поверстали в десятню и пожаловали землей на заволжской стороне. От поместья, правда, не было никакого толка, поскольку располагалось оно на безлюдной местности, в давно оставленном обитателями сельце- пустоши.

  Ходил монах кругами и вокруг последнего иноверца поблизости - Байкильде. Он пел соловьём, рассказывая какие неимоверные награды сулит ему согласие на смену веры. Царь Фёдор Иванович должен был настолько восхитится подобным поступком, что обязательно наделил бы крещёного сына мурзы неизмеримыми пашнями и угодьями, да пожаловал бы немалый чин, может и стольничий.

  Мурзёнок вероотступничать совершенно не собирался. Напустив на себя максимально гордый вид, он ответил священнику длинной отповедью по-татарски. Вкратце перевёл её нам его сводный брат:

  -Молвит, как хан его Кази-Гирей, будет, сколько Аллах даст, сидеть в узилище, а потом сбежит, как оказия приключится. От бесерменства же не отступится за всё золото мира-

  -Значит, с царя крымского пример себе берёт? - узнать, что и этому правителю довелось побывать в плену, было для меня открытием.

  -Солтану кызылбашскому в полон Бора-Гирей угодил, семь лет в зиндане томился, соблазняли его землями и наградами за службу и принятие веры персидской, но он готов был умереть, а не поддаться - посвятил меня в перепитии ханской судьбы Габсамит.

  Байкильде нараспев продекламировал какой-то татарский стих.

  -Словами крымского царя отвечает - сообщил его младший брат:

  -Лучше годы безысходно провести в темнице,

  -Чем ковром под ноги шаху расстелится -

  -Складно сочиняет, а песни часом не пишет ваш славный государь? - чего-чего, а поэтических наклонностей от хозяина разбойничьего государства я не ожидал.

  -Гизели о любви творит, а так же музыку для разных инструментов - перечислил увлечения своего бывшего правителя Габсамит.

  -Ну и ну - только и удалось мне вымолвить.

  Похоже, с этим поэтом - правителем государства работорговцев ухо следовало держать востро. Любой крымский хан серьёзный противник, а талантливый - опасен вдвойне.

  Через два дня после двунадесятого праздника Введения, в город прибыл гонец с очередным посланием от боярина Годунова. Этот свиток заставил меня снова вспомнить о незаурядном правителе Крымского улуса. В письме царский слуга, конюший и прочая, и прочая, интересовался - не ошибся ли я с предположением о приходе татар весной. Ведь прибыл из Бахчисарая русский посол, привёз грамоту от Кази-Гирея, в которой тот обещался жить в дружбе, пределов Руси не тревожить. Написано сие послание было в чрезмерно обходительном, даже скорее уничижительном по отношению к автору тоне. В Москве уже праздновали победу над южным соседом, и мне для ознакомления передали список с дипломатического письма хана.

  Собранный экспертный совет из новокрещёного татарчонка Осипа и уездного окладчика Афанасия сей документ только что на зуб не пробовал.

  -Шутейно, мню, в Бахчисарае сие писано - выдал своё заключение Габсамит - Видать лишка вина Гази-Гирей хлебнул и сочинил эдакое. Уж больно не серьёзно он тут себя именует, да через меру царя всея Руси возвеличивает -