Заклятые пирамиды - Орлов Антон - Страница 15

– Подожди… – с трудом выдавил Орвехт. – И помолчи!

Прибегнув к магическому зрению, он увидел, что запечатанную и заклятую дверь на берегу моря, фигурально выражаясь, вынесло – вместе со всеми печатями и заклятиями, и вдобавок на пустынном пляже сцепились в рычащий клубок, словно рассвирепевшие коты, какие-то сущности. Похоже, что одна из них – Шуппи-Труппи. С каким демоном эта окаянная тварь подралась, Суно разобрать не успел, его силы иссякли, а мага-кормильца, способного зачерпнуть из Накопителя и подпитать коллегу, рядом не было.

– Учитель, что случилось? – испуганно поинтересовался Дирвен.

– Пойдем, – утирая со лба испарину, произнес Орвехт. – Колено тебе подлечили, так что шагай побыстрее. Нам надо успеть в деревню Милаж к вечернему поезду, который идет к Конскому заливу. Давай-ка поторопимся!

Экзорцисты выполнили свою задачу безупречно, за это он мог бы поручиться. Оплошали специалисты по Вратам, Шуппи-Труппи ухитрился вернуться обратно из-за их ляпсуса. Возможно, промах был мелкий: допустили незначительную погрешность в заклинании, оставили крохотную щелку – но этого хватило, чтобы все пошло насмарку… Что ж, им теперь и держать ответ за неудачу, а Суно Орвехт сделал ту работу, ради которой его командировали в Молону, и должен вернуться в резиденцию Светлейшей Ложи для отчета. Если молонская Палата Попечителей захочет вновь воспользоваться его услугами, Ложа заключит новый контракт и возьмет за это отдельную плату.

Вдали, под затянутым белесой облачной дымкой небом, уже показались домики Милажа. Орвехт ускорил шаг и с легким раздражением поторопил Дирвена, которому было невдомек, насколько для них важно поскорее пересечь ларвезийскую границу.

У Зинты было время, чтобы одуматься. Выпросила у богини Вероятностей невесть что. Ага, интересную жизнь! Теперь ей казалось, что она сгоряча отколола несусветную глупость и надо бы повернуть обратно, пока не поздно. Пусть все будет, как раньше – безотрадно, зато привычно и без особых треволнений. Но сначала она все-таки должна выполнить поручение Госпожи Развилок. Вернуться в Апну, отказавшись от перемен, можно будет и после этого: развилка на то и развилка, что у тебя есть выбор.

Зинта шагала с самого утра, почти не отдыхая, и вся перемазалась пылью. Весенней порой, когда снег уже растаял, а зеленые стебли из земли еще не полезли, хонкусы, пылевой народец, повсюду носятся и вьются, водят бешеные хороводы, норовя запорошить глаза прохожему. Вдобавок она разогрелась и взмокла, «летящий шаг» позволяет преодолевать с нечеловеческой скоростью большие расстояния, но не избавляет от необходимости затрачивать усилия: хочешь двигаться вперед – беги или иди, иначе никуда не попадешь.

А встреченный на дороге маг – чужестранец, судя по акценту и вытканной на мантии незнакомой эмблеме, – так на нее глядел, словно не заметил, до чего она потная и грязная. Зинта невольно улыбнулась. Когда на нее так смотрели, словно потаенный цветок у нее в душе раскрывал лепестки, обычно печально свернутые, и она чувствовала себя красивой. Жаль, что оказалось не по пути… Хотя маг с учеником все равно бы за ней не угнались.

Она миновала деревню, задержавшись лишь затем, чтобы выпить кружку воды и выяснить, нет ли здесь больных. Нет, благодарение Тавше, все здоровы, разве что чирей на неудобном месте у старостова племянника… Рассудив, что вряд ли Двуликая Госпожа отправила ее в путь ради чирья на заднице, Зинта вручила страждущему склянку с мазью и двинулась дальше.

Далекий «зов боли» она поймала посреди вересковой пустоши, еще до того, как деревня скрылась за восточным горизонтом. Вот это уж наверняка ее пациент!

Зинта сорвалась на бег, послав мыслевесть: «Я иду, держись!» Даже если он не разберет слов, пусть хотя бы почувствует прилив надежды, это поможет ему дождаться помощи.

Ожог и рваные раны, присутствует магический фон – это все, что удалось определить на расстоянии. Пострадавший находится на грани агонии, но он молод, полон сил и отчаянно цепляется за жизнь. Последнее хорошо, они будут заодно. Зинта мчалась, не чуя под собой ног, и могла бы сейчас поспорить в скорости с самим Псом Харнанвой – Господином Восточного Ветра.

Остался позади разреженный сосновый перелесок, заросший понизу вереском. Впереди, за невысокими холмами, блеснуло море с уже соткавшейся сияющей дорожкой, уводящей на запад. На берегу виднелся одинокий кособокий домик или, скорее, сарай, сооруженный горе-мастером, и под стеной ничком лежал человек.

Зинта ахнула, увидев, что его голову облепила ехниура – ядовитая морская тварь с массой длинных и тонких пурпурных щупалец, прорастающих в плоть жертвы, чтобы вытянуть жизненные соки. Чуть не запнувшись о большой ком водорослей, оказавшийся неожиданно твердым, словно кочан капусты, она присела рядом с парнем, поспешно наматывая на руку полу плаща, чтобы поскорее оторвать хищную гадину… И в следующий момент осознала свою ошибку.

Волосы. Это всего лишь волосы. Длинные, спутавшиеся, дикого пурпурного цвета – точь-в-точь щупальца ехниуры. Немыслимо, чтобы молонский доброжитель разгуливал с такой прической… Должно быть, он чужестранец. И хороша была бы Зинта, если бы вместо лекарской помощи первым делом оттаскала пострадавшего за шевелюру!

Одет слишком легко для прохладного весеннего дня и в придачу диковинно, в Молоне такой одежды не носят: штаны из плотной переливчато-синей материи, простроченные вдоль швов золотой нитью, шелковая черная рубашка с золотистым отливом. Все это изодрано, окровавлено, словно парень подвергся нападению рассвирепевшего животного, которое рвало его зубами и когтями. Или, скорее, демона – от ран так и несло магией. Угасающей магией, да и сами раны медленно, но верно затягивались – это означало, что потусторонняя тварь, едва не растерзавшая человека, уже нашла свой конец.

С ожогом дела обстояли хуже: на левом плече от ключицы до локтя кожа спеклась и побагровела, а короткий рукав рубашки склеился с опаленной плотью и тянулся вязкими нитями, как будто ткань превратилась в черный кисель, – Зинта никогда еще не видела ничего подобного. Наверняка и тут без волшебства не обошлось, но ожог казался «чистым», без остаточного магического фона.

Еще одна странность – одежда на нем была сухая, хотя напрашивалось предположение, что он, скорее всего, спасся при кораблекрушении, кое-как доплыв до берега.

Зинте было не до размышлений, откуда он взялся. Сбросив с плеча сумку, она мельком взглянула на валявшийся рядом клубок темных водорослей – и обнаружила, что клубок водорослей тоже на нее смотрит.

Грязновато-желтые глаза, один из мертвых зрачков наполовину закатился под верхнее веко, второй, словно тусклая бусина, застыл в уголке возле переносицы…

Оцепенев, лекарка уставилась на уродливое обезьянье личико с негодующе разинутым в последнем крике зубастым ртом. Голова Шуппи-Труппи. А вон и остальное лежит на гальке – поросшее неопрятной сиво-бурой шерстью туловище-бочонок о шести конечностях, с загнутыми желтоватыми когтями на скрюченных пальцах. На когтях запеклась кровь.

Бросившись к пациенту, Зинта вначале не удосужилась посмотреть по сторонам.

Шуппи-Труппи был несомненно и бесповоротно мертв, поэтому все пострадавшие от него дети должны в одночасье выздороветь, их раны закроются, рубцы бесследно исчезнут. Погибших не вернуть, но с теми, кого Зинта никак не могла окончательно вылечить, теперь все будет в порядке. Только знать бы, что за демон оторвал голову Шуппи-Труппи и где он пребывает сейчас?

Лекарка настороженно огляделась, но не увидела никого, кроме нескольких чаек. Кем бы ни был монстр, растерзавший треклятую обезьяну, он, похоже, ушел. И не тронул парня с пурпурными волосами, что чуть-чуть успокаивает. Иным чудовищам куда больше удовольствия подраться с кем-нибудь из себе подобных, чем нападать на людей – слабых и неинтересных противников. Хотя не этой ли неведомой твари парень обязан своим страшным ожогом?