В шутку и всерьез - Котов Александр Александрович - Страница 26

Позже выяснилась причина нервозности чилийки. Перед самым уходом на игру у нее состоялся такой разговор с супругом.

– Если я сегодня выиграю у Кереса, – воскликнул Гутьерец, – то я не знаю, что сделаю!

– Купишь мне шубу, – не растерялась жена.

– Даже куплю шубу! – обещал взбудораженный муж.

И вот когда победа стала совсем реальной, Гутьерец был атакован своей дражайшей половиной. Она втолковывала мужу, что ее устроит отнюдь не всякий фасон шубы и далеко не любое качество меха.

Но не дели шкуры неубитого медведя! Очевидно, чрезмерные требования супруги настолько разволновали мастера, что он вдруг сделал серьезную сшибку и потерял все свое преимущество. Керес, наоборот, усилил защиту, а это вызвало новую неточность возбужденного чилийца. В общем огорченная женщина так и осталась в старом одеянии.

Дня через два Гутьерец играл против меня и опять добился решающего перевеса. Возможно, победа надо мной не стоила в глазах чилийца столь высокой платы, как шуба, может быть, теперь он решил быть поосторожнее с обещаниями, только Гутьерец в этот день был абсолютно спокоен. Методично и уверенно реализовал он свой перевес.

По окончании турнира нам удалось немного поездить по стране.

Один день мы провели в крупнейшем порту Чили Вальпарайсо и прилегающем к нему красивом курорте Винья дель Мар. В Вальпарайсо нам сообщили, что прогремевшие на весь мир научные выводы, сделанные в результате путешествия норвежца Хейрдала на плоту "Кон-Тики", встретили теоретические возражения со стороны француза Эрика Дебишофа. Тот заявил, что индейцы пришли не из Перу в Полинезию, как утверждает Хейердал, а, наоборот, из Полинезии в Южную Америку.

В те дни в Вальпарайсо ожидали прибытия плота Дебишофа. Позже в Москве делегаты Всемирного фестиваля молодежи из Чили рассказали мне о дальнейших событиях этого интереснейшего научного состязания. Не доплыв всего несколько сот километров до Южной Америки, плот француза попал в сильный шторм и потерпел аварию. Подоспевшие спасатели доставили отважных путешественников на берег в объятия тысяч восторженных чилийцев. Плачущий Дебишоф сказал, что намерен повторить эксперимент, так обидно сорвавшийся у победного конца.

Потом меня пригласили на сеанс в город Котка.

– Слыхали о таком городе? – спросил меня Вальтер Адер.

– Нет. Где ж я мог слышать о нем?

– О, этот город не хуже, чем Париж или Лондон! – хитро поглядывая на меня, сказал чилийский мастер. И тут же объяснил: – В этом маленьком провинциальном городке из поколения в поколение передается по наследству невероятная любовь к родному местечку и самое высочайшее мнение о его архитектуре и образе жизни. Не дай вам бог сказать что-нибудь плохое о Котке! Лучше утверждайте, что редко видели столь красивый город.

Ничего не попишешь – нужно быть вежливым гостем! Гуляя по узеньким улочкам маленького города, где по мостовым расхаживали коровы и который ничем не отличался от всех провинциальных городов мира, я с серьезным видом уверял хозяев, что потрясен красотами Котки, что только достоинства Лондона и Парижа могут конкурировать с достопримечательностями этого очаровательного уголка. Мои комплименты воспринимались как должное…

Наша печать подробно информирует читателей о жизни и деятельности людей, которые наперекор реакционным властям, воинствующим милитаристам ведут активную борьбу за предотвращение войны и взаимопонимание между народами. Можно много читать об этих людях, но самое сильное впечатление получаешь от личного знакомства с ними. Нам с Кересом удалось повстречать в Чили именно таких мужественных бойцов.

Как-то за нами заехал депутат парламента Бальтазар Кастро и повез в свой родной город Ранкагуа, расположенный у подножья Кордильер, километрах в девяноста от столицы.

Ранкагуа – город горняков, разрабатывающих знаменитые медные рудники. Но не чилийцам принадлежит право использовать ценнейший металл – все производство передано промышленным компаниям Соединенных Штатов. В результате в самом сердце страны появился очаг, где власть целиком находится в руках грабителей с долларовым оружием. Здесь все американское: директорат, охрана, законы, прибыли. Так капитал вторгается в чужую страну, стремясь к постепенному ее подчинению.

Высоко в горы к рудникам можно проехать по прекрасно оборудованной электрифицированной дороге. Однако плата за билет принимается только в долларах. Чилийское песо в американской вотчине не признается.

Когда мы спросили у Бальтазара Кастро, нельзя ли нам побывать на рудниках, он махнул рукой:

– Что вы! Даже мне, депутату парламента от этого района, нужно просить специальное разрешение – как визу в США.

– Здесь настоящая колония, – с горечью заметил сопровождавший нас корреспондент чилийской газеты.

Вскоре мы поняли, почему американцы так неохотно принимают Бальтазара Кастро. Во время прогулки по городу мы видели, с каким почтением встречают рабочие своего депутата, который все силы отдает борьбе за улучшение жизни простого люда. Его книга "Сьюэлл" повествует о шахтерах города того же названия. Другие произведения: "Мой товарищ – отец", Человек на дороге", "Камень и снег" – также посещены чилийскому пролетариату.

– Как же американцам любить меня? – говорит сам писатель. – Им я ненавистен хотя бы за то, что ездил в Советский Союз и после этого писал и говорил правду о вашей стране.

Перед отъездом из города Ранкагуа мы забрались в старинную, уже немного разрушившуюся церквушку Ля Мерсед, расположенную в черте города. Это дорогое чилийцам место: здесь в 1814 году шло ожесточенное сражение за свободу и независимость страны. Мы прошлись по древним нефам и приделам, залезли на дряхлую колокольню. Вдруг в панораме открывшегося взору городка мы увидели торопливо бегущую электричку. Это была та самая американская железная дорога в сердце Кордильер, о которой нам с грустью говорили чилийцы. Именно по ней драгоценная медь переправляется в Соединенные Штаты. Гигантская система выкачивания богатств из Чили действует безотказно.

Быстро покрывая пространство, электропоезд приблизился к нам, с грохотом пронесся мимо и исчез в горах. Он мчался за новой порцией чилийского сокровища. Древние стены церкви Ля Мерсед содрогнулись от потревожившего их лязга и отозвались глухим стоном…

А как было не побывать в доме общепризнанного борца за мир чилийского поэта Пабло Неруды! В первый вечер нашего пребывания в Чили во время ужина к нашему столику подошли два гитариста и затянули мелодичную, немного печальную, но торжественную песню. Присутствующие наградили исполнителей дружными аплодисментами.

– Это песнь о Мануэле Родригосе, национальном герое чилийского народа, – объяснили нам. – Любимая песня чилийцев, слова ее написал Пабло Неруда.

И мы разговорились о жизни и творчестве этого замечательного поэта и пламенного борца за мир. Мы рассказали чилийцам, как популярен Пабло Неруда в нашей стране.

– О, я это прекрасно знаю! – вдруг поддержал нас Адер, за год до того приезжавший в Москву на шахматную Олимпиаду. – Однажды на улице в Москве я спросил у прохожего, по виду рабочего, как пройти к метро. Он объяснил, а потом поинтересовался: "Вы откуда?" – "Из Чили". – "А, знаю, знаю! – радостно воскликнул москвич. – Как же, Пабло Неруда! Хорошо знаю…"

В день Первого мая мы поехали к побережью Тихого океана, на Черный остров, где находится дом Пабло Неруды. Машину вел известный чилийский адвокат и общественный деятель Серджио Бариос.

– Извините, что я не встретил вас на аэродроме,– сказал он, – у меня в последнее время было много хлопот.

А хлопоты у него были серьезные. Рассказанная им история характеризовала напряженную и энергичную борьбу, которую вели демократические силы.

Во время революционных событий полиция разгромила типографию левых партий "Оризонте". Был рассыпан набор, похищены части типографских машин. Командование вошедшей в столицу армии хотя и было на стороне властей, но, желая подчеркнуть свою "объективность", арестовало полицейского, у которого обнаружили украденное типографское оборудование.