В погоне за ураганом - Аверин Владимир Владимирович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/27
• Следующая

Дина пошла на кухню помогать Шурику, а Вадик, оставшись в комнате, осмотрелся. Он стоял на ковре посреди гостиной, которая была похожа на тысячи других городских гостиных, обставленных стандартной мебелью: диван, два кресла, «стенка» вдоль стены, телевизор с видеомагнитофоном на тумбочке в углу. Вадик прислушался — из кухни доносились голоса Дины и Шкуро, шум воды и звяканье посуды. Вадик закрыл дверь, голоса стихли, теперь в гостиной слышался только размеренный ход настенных часов.

Первым делом Вадик осмотрел содержимое тумбочки, на которой стоял телевизор, но там видеокамеры не было. Затем он один за другим выдвинул ящики секретера, открыл дверцу бара, заглянул в платяной шкаф, потом подошел к закрытой спальне и, хотя знал, что за дверью никого нет, все — таки насторожился и прислушался. С колотящимся сердцем, чуть дыша, отворил дверь и проверил спальную комнату, в которой не оказалось ничего, кроме широкой кровати, плюшевого пуфа да картины на стене.

Не найдя видеокамеры, Вадик подошел к окну, подал условный знак Цыгану и, ног под собой не чуя, вернулся в коридор, откуда через стеклянную дверь хорошо просматривалась кухня. Дина и Шкуро мирно беседовали, нарезая колбасу для бутербродов. Не успел Вадик переступить порог кухни, как за окном на улице завыла сирена автосигнализации.

Услышав знакомый звук, Шурик Шкуро бросился к окну и уже через пару секунд торопливо обувался, объясняя гостям, что какой-то пацан в белой рубашке пытается угнать его «Жигули».

— Подождите меня, я скоро! — крикнул он, открывая входную дверь.

Но Дина и Вадик выбежали из квартиры вместе с ним, заскочили в лифт и поехали вниз, наблюдая, как глаза Шкуро наливаются яростью.

— Если поймаю — убью, — негромко произнес Шурик и сжал кулаки с такой силой, что в тесной кабине лифта раздался тихий хруст суставов.

Его волнение не вызывало сочувствия у Вадика и Дины. Когда они втроем выбежали из подъезда на улицу, «Жигули» Шурика стояли на своем месте, а Романа и след простыл. Шкуро отключил сигнализацию, и в возникшей тишине отчетливо прозвучало его ругательство.

— Черт побери! Видеокамеру украли, сволочи! — воскликнул он и в сердцах стукнул по крыше автомобиля, увидев, что ветровое окно разбито, отделение для перчаток открыто и опустошено.

— Хорошо еще, что машину оставили, — сказала Дина.

— Кроме видеокамеры, ничего ценного не похитили?

— В камере была кассета, ее тоже умыкнули. По сравнению с машиной кассета, конечно, не такая большая ценность, но все-таки жалко.

— А что записано на кассете? — как бы между прочим спросила Дина, глядя Шурику в глаза.

— Да так… Застолье, барахтанье в воде, в общем, отдых в выходные дни, — с наигранным равнодушием махнул рукой Шкуро.

Он, казалось, говорил обычные правдивые вещи, только смотреть в глаза ему было неприятно. Темные зрачки то ли косили слегка, то ли смещались куда-то под веками, как у людей, которые врут и пытаются при этом смотреть собеседнику в глаза.

Цыган ждал своих новых приятелей возле павильона метро. Держа в одной руке видеокамеру, он с независимым видом прохаживался вдоль киосков и время от времени поднимал к глазу видеоаппарат и наводил объектив на красивую высокую девушку, которая, дымя длинной коричневой сигаретой, ждала кого-то возле входа в метро.

— Что ж ты делаешь, дурилка, — негромко произнес Вадик, подойдя сзади к Роману и положив ему руку на плечо. — Ты же стираешь запись, которую сделал Шкуро.

— Не-а, не стираю, — огрызнулся Цыган. — Я не умею ею пользоваться. Это я просто, типа, прикидываюсь крутым. — Он повернулся к Дине и Вадику и навел на них объектив, делая вид, что снимает. При этом он широко и довольно улыбался, блестя своим золотым зубом. — Красиво, да? Дина, мне идет золото и видео?

Это круто, да? — задавал вопросы Цыган и не ждал ответов. Его не интересовали ответы. Он и без них был уверен в своей неотразимости.

— Не свети видеокамерой, чайник. Она же ворованная, положи ее в сумку, — настороженно глядя по сторонам, сквозь зубы произнес Вадик, подставляя Цыгану открытую спортивную сумку. — Зачем ты ее стырил, ведь надо было взять только кассету.

— Ну да, как же! Можно подумать, что я без твоей тыквы не соображаю! — оскорбился Роман, услышав, что его назвали «чайником». — Вот сам бы и тырил, раз такой умный! Думаешь, у меня было время разбираться с этой камерой?! Я ее в первый раз в руках держу, знать не знаю, как ее открывать и как эту кассету из нее вытаскивать!

— Ладно, ладно, не горячись, — примирительным тоном сказал Вадик, закрывая сумку. — Я не прав, просто я испугался, что ты сотрешь запись Шкуро. Кстати, он сказал, что не будет заявлять в милицию о краже видеокамеры, говорит, что это бесполезно. Так что можешь играть с ней, сколько тебе вздумается.

Рома-Цыган сунул руки в карманы, плюнул на асфальт и, гордо глядя в сторону, равнодушно сказал:

— Да плевал я на камеру. Готов обменять ее на Урагана.

— Перестаньте ссориться, — сказала Дина. — Поедем ко мне, страсть как хочется посмотреть, что там Шкуро поназаписывал!

Ребята послушались Дину и спустились за ней в метро. Минут через сорок они сидели за столом у нее на кухне и молча наблюдали, как Динина бабушка разливает по тарелкам душистый гороховой суп с копченостями. Дина рассказывает ей о пустяках, о том, как она купалась, каталась на Урагане, загорала и ходила в лес. Вадик готов был в любой момент наступить Дине на ногу — он внимательно следил за ее словами, чтобы она случайно не сболтнула про похищение Урагана и про предательство Шкуро.

Рома-Цыган был похож на сына миллионера из бразильского телесериала, он очень прямо, с чопорным видом сидел на краешке стула, блестя фальшивым золотом и благоухая запахами роз, магнолий, орхидей и лилий, — перед тем как познакомиться с Дининой бабушкой, он в ванной вымыл лицо цветочным мылом, тщательно зачесал свои черные кудри назад и сильно пригладил их, смочив лосьоном после бритья, которым пользовался Динин папа. «Родственник Вадика, гость с юга» — так Дина представила Цыгана бабушке.

После супа на столе появились пирожки с мясом, овощной салат, тарелки с поджаренной до хруста свининой и кувшин с холодным компотом. В конце обеда Вадик сожалел о ничтожных размерах своего желудка. Он булькал, словно канистра, компот в нем плескался уже где-то на подступах к горлу.

— Посуду оставьте, я потом уберу, — вставая из-за стола, сказала Дина. Будто кто-то рвался к раковине, чтобы вымыть тарелки.

После обильного обеда все вдруг почувствовали приятную усталость, захотелось спать. Полусонные, они вошли в Динину комнату, она стала подключать видеокамеру к сети и к телевизору, а ребята уселись на диван и откинулись на высокую мягкую спинку.

— Говядину и свинину я люблю, — внезапно признался Цыган, который во время обеда не произнес ни слова. — А птицу не люблю. В птичьем мясе всякие сухожилия, суставы, кожа…

— Слушай, Роман, а твои предки не беспокоятся, что ты в Москве один и не звонишь им? — поинтересовался Вадик.

— Не-а, — сказал Роман и широко зевнул. — У меня батя — цыган, он чужую свободу уважает как свою. Он мне с малолетства, типа, доверяет. Я конкретно сказал своим родичам: еду в Москву проведать Урагана. Отпросился в конезаводе, типа, взял отпуск, деньги из копилки вытряхнул, и вот я тут.

— А откуда ты приехал?

— В смысле, где я живу? — уточнил Цыган. — В поселке под Ярославлем, рядом с конезаводом.

Дина включила аппаратуру, отошла на два шага от телевизора и сказала ребятам:

— Смотрите.

Несколько секунд на экране не было изображения, только серая рябь и шум. Затем появились какие-то загорелые люди, они сидели вокруг костра и хором пели веселые песни под гитару. Не допев одну песню, они начинали другую, не спев вторую до конца, обрывали ее и переходили к третьей, потом снова делали паузу и пели четвертую. В перерывах они пили бордовое вино из полупрозрачных пластмассовых стаканчиков. Так продолжалось довольно долго.

• Предыдущая
• 18/27
• Следующая