Сын Солнца (Пожиратели крови) - Елисеева Ольга Игоревна - Страница 16
- Предыдущая
- 16/47
- Следующая
Акхан успел выдернуть ногу, когда тварь уже собиралась щелкнуть зубами. Пасть каймана захлопнулась с неприятным стуком. «Да что вы говорите? — усмехнулся акалель, — А я и не предполагал. Ну, приятно было повидаться». Он перевел дыхание и уже не спеша двинулся к белевшим в темноте стенам жилища кой.
Больше сюрпризов принц не встретил, ломиться прямо в дверь тоже не стал. Зачем, когда есть крыша? Крутая лесенка с узкими ступенями в полкирпича вела со двора наверх. Слабый ветерок гулял по некрашеной кровле, в которой темнели квадратные отверстия. Припав к одному из таких окошек и убедившись, что в глубине все тихо, Акхан соскользнул вниз. Вокруг царил глухой комнатный сумрак. Повременив пока глаза привыкнут к темноте, принц огляделся по сторонам. Он был в мастерской, где за нехитрыми ручными станами проводили свободные от обучения часы юные кои. Несколько готовых холстов было растянуто на больших рамах, и лунный свет волшебно отливал на гладких разноцветных перышках, сложным орнаментом вплетенных между нитей.
Темный дверной проем уводил из мастерской в смежную комнату, откуда доносились вздохи и ворчание, сопровождавшиеся легким хрустом тростника. Акалель направился туда. Перед ним была спальня, столь же просторная, но куда более душная от сонного дыхания множества женщин.
Акхан застыл на пороге, боясь сделать лишний шаг и молча вглядываясь в темноту. Жрицы жили отдельно от послушниц и наставниц, их было 12, как дочерей Атлат, в честь которых они принимали свои имена. Акхан поколебался еще с минуту и шагнул через порог. В слабом свете ущербной луны, проглядывавшей сквозь окно в потолке, он увидел всю комнату. Девушки спали у стен, закутавшись в пестрые шерстяные циновки, положенные прямо на кучи сухого тростника. Над их головами в стену были вбиты длинные золотые гвозди, на которых висела одежда и длинные веревочные пояса. Цветные нити этих поясов связывались в бесчисленное множество узелков, которыми кои отмечали заданную им дневную работу. У некоторых фигурное плетеные было настолько сложным, что акалель усомнился, сумел бы он разобрать хозяйственные записи маленьких жриц.
Принцу показалось, что за одним из деревянных столбов ложе пустует. Сердце Акхана резко ударилось и затихло. «В дурной голове всегда много помыслов, — сказал себе принц, — С чего я взял, что это ее место? Может девочка, которая спит там, сейчас целуется с кем-нибудь в саду. Неужели они никого не нашли на место Лальмет?» Но внутренний голос говорил ему, что жрица исчезла совсем недавно, а значит…
Он сделал несколько осторожных шагов, стараясь ни звуком не побеспокоить спящих. За тонким резным столбом вязанка тростника действительно пустовала. И вообще, здесь было как-то на редкость неприютно. Ни накидки, ни сандалий, ни резного эбенового ларчика для вещей, ни кувшина с водой для умывания и питья, как у других. Тростник, сухой и слежавшийся, оказался даже не покрыт яркой циновкой. Гвозди над головой пусты. Да, кажется, пусты, кроме одного. Какой-то жалкий шнурок болтался на нем и был так потрепан и грязен, что принц даже не сразу признал в нем знаменитый рабочий пояс кои с неизменными узелками.
Секунду он колебался, затем тихо проскользнул к стене и аккуратно снял веревку с гвоздя. Его пальцы машинально перебежали по обрывку шерстяного шнура. «двенадцать, двенадцать, тринадцать, двадцать шесть, — прошептал он. — Л-л-м-т». Руки чуть не разжали находку. «Только дурак не верит в собственную интуицию», — сообщил себе акалель древнюю дагонисскую пословицу.
Он довольно легко выскользнул из спальни обратно в мастерскую и тут услышал шаги. Кто-то, а вернее сразу несколько человек шли снаружи мимо стены к двери, приглушенно разговаривая меду собой.
— Сюда, Хаган Виник, — раздался подобострастный шепот.
Тяжелые задвижки на кипарисовых дверях стали с лязгом отодвигаться.
— Охрана может остаться в саду. — отозвался другой голос. — Я помню дорогу. — говоривший усмехнулся.
«Идиот, — принц шарахнулся к стене. — Как я не подумал? „Лучшие из них для богов, остальные для людей“. — вспомнил он слова Халач Виника. — Жрецы сами тени богов и позволяют себе иногда выполнять их функции. Как мне это не пришло в голову?»
Между тем дверь уже слабо скрипнула. Мастерская вся была видна как на ладони, скрыться за хрупкими станами или полупрозрачными материями казалось невозможно. Окно, через которое он проник внутрь, слишком высоко, чтоб быстро до него добраться. Застыв под проклятым отверстием, акалель безнадежно подпрыгнул и не смог даже уцепиться за край дыры. «Когда завтра утром они разберутся, что заколотый стражей труп принадлежит Принцу Победителю, тебе уже будет все равно», — акалель поражался, почему его внутренний голос начинал зудеть в самых неподходящих обстоятельствах.
Дверь медленно, как во сне, поплыла, открываясь внутрь, и тут Акхана кто-то сверху схватил за горло, зажав при этом рот, так что акалель не смог издать ни звука. Невидимая сила мощным рывком втянула его в окно на потолке и швырнула лицом вниз на крышу. Оглушенный Акхан видел в отверстие, как через мастерскую быстро прошествовал невысокий тучный человек, в котором он узнал второго жреца Хакан Виника, и углубился в комнату кой.
Когда акалель поднялся на ноги и огляделся, рядом с ним никого не было. Слабый ветер шевелил ветками желтой акации под крышей, срывая пожухлые цветы. В саду не было слышно ни шороха. Вид у Принца Победителя был довольно дикий. Голый, с веревкой в руке и тупым огорошенным взглядом он представлял довольно жалкое зрелище. «Будем считать, что мой дух-хранитель решил впервые в жизни проявить себя, — усмехнулся Акхан. — Где же тебя носило раньше, приятель? Например, когда в Того за мной гонялся бешенный слон. То-то было весело, особенно нашим пращникам: стрелять, не стрелять? Ни-то слон затопчет, ни-то свои убьют!»
Акалель бесшумно спустился вниз по стене и, стараясь не шуршать травой, двинулся в обратный путь. Его очень интересовал вопрос, кто же все-таки выступил в роли нежданного спасителя. Но темные ветки деревьев в саду даже не колыхались. На этот раз колодец с кайманом и куст алоэ он миновал благополучно. Коровы в стойле давно спали. На галерее царила полная тишина: ни смеха, ни поцелуев. «Утомились, домой пошли, как порядочные люди. Я один шляюсь…»
Комната была темной и удивительно неуютной. Принц зажег масляный светильник и осторожно поставил его на наборный столик возле кровати. «Что-то я замерз», — сказал он себе, забираясь под мягкую шерстяную циновку и старательно укутывая ноги. Прежде чем приступить к разбору узелков он несколько минут согревал кончики пальцев над алебастровой чашечкой лампы. Наконец, ощутив в ладонях прилив крови, Акхан взялся за шнурок.
В детстве его учили читать такие записи. Мать долго не хотела, чтоб он становился воином, и лишь приказ Лунного Круга заставил ее дать согласие. Сама она желала видеть сына жрецом верховной касты, отказавшимся от пола и родства. «Только так, ты сможешь избежать судьбы, — повторяла Тиа-мин. — Тебе ни что не будет угрожать, потому что ты будешь уже не ты, а высшее существо, более чистое и более свободное от уз предначертаний». Поэтому Акхана обучали странным, не свойственным для мальчика делам: играть на костяной флейте, вести учет необходимой в доме еды, считать колена в потомстве и читать святая святых — хозяйственные записи на рабочих поясах — символе высшей родовой власти. С годами все это забылось. Акхан так давно не упражнялся, что сейчас, держа в руках обрывок шнурка Лальмет, вдруг испугался не того, что это может оказаться совсем бесполезная веревка, а того, что он просто не сумеет понять всего скрытого в ней смысла.
Вновь и вновь пробегая пальцами по тугому сплетению первых узелков, он тихо шелестел губами. Внешний мир перестал существовать. Казалось, ворвись сейчас в спальню отряд тольтеков с боевыми топорами, принц и их бы не заметил. На лбу у него выступил пот. «Два дня на северо-восток», — вот был результат полутора часового труда Акхана. Принц в изнеможении откинулся на спину. «Замечательно. Всю жизнь мечтал о такой информации!» Однако дальше дело пошло быстрее. Наверное, старые навыки все же постепенно возвращались к нему. Следующее ответвление от основного несущего шнура он прочел уже легче. «Побережье от Шц…(непонятно) до Туллан… вторая неделя после (непонятно)… Сын ветра… север белый (чушь какая-то)». Затем следовало довольно точное описание — рост, вес, цвет глаз, расположение шрамов на теле — в котором принц узнал себя. Крайний узелок развязался, поэтому дальше акалель прочитать не смог.
- Предыдущая
- 16/47
- Следующая
