Нечистая сила - Королив-Старый Василий - Страница 11
- Предыдущая
- 11/26
- Следующая
А муж ей:
— Мы теперь как баре! Ты не бойся: к сладкому привыкнешь, а что до работы — то видишь — господа же ничего не делают, а как-то живут! И ты — ешь да спи. А вечером пойдем в цирк на представление, смотреть, как собаки верхом на свиньях ездят.
— Как скажешь, муженек, — так и будет.
Так и продолжали они кутить в городе.
Как-то вечером дошли они, гуляя, до городской окраины, где располагался большой парк. В парке был замерзший пруд, освещенный разноцветными фонариками, а на льду — видимо-невидимо всякого народа. Больше всего было детворы, но немало и взрослых. Все они катались на коньках под веселые звуки духового оркестра.
Очень понравилась супругам эта забава.
Муж говорит:
— Видно, женушка, придется и нам научиться на коньках бегать!
— Как скажешь, муженек, так и будет! Почему бы и не научиться! — ответила жена, ведь она была доброй, покладистой и мужу ни в чем не перечила.
На другой день купил муж две пары блестящих коньков, а к ним — сапоги с подковками на каблуках и вязаную шерстяную одежду. Отправились они на каток.
Целую неделю старались, пока, наконец, выучились. И так им понравилось по льду бегать, что вроде и нет ничего лучше на свете. Раскатывают себе, пряники на ходу грызут, забегут в буфет — погреются, кофе напьются — и снова на лед.
Так за весельем и не заметили они, что денежки-то все и вышли…
— Ну, женушка, должно быть, пора нам домой возвращаться! — сказал однажды вечером муж, заглядывая в кошелек.
— Ехать — так ехать! — сразу согласилась жена.
На последние гроши наняли они городского извозчика, кони которого были увешаны колокольчиками да бубенчиками, и поехали домой. А приехав, глянули на свое хозяйство — и руки у них опустились!..
В доме — разруха. Холод. На стенах повсюду паутина. На столах пыль, словно летом на большой дороге. То ли ветер, то ли мальчишки разбили в окнах стекла, а воробьи залетели за печку и чирикают. В хлеву такое, что и смотреть страшно! Корова куда-то убежала, коня цыгане украли, а песик их — Колобочком звали — так тот бедняга и сдох на привязи от голода и холода. Калитку сорвал ветер, а сарай так замело снегом, что внутрь и не попасть. Птица из курятника в лес убежала, а деревья в саду погрызли зайцы. Одним словом, — всего и осталось живности — мыши да пауки… Беда да и только!
Начали они запущенный дом кое-как приводить в порядок. Окна подушками и тряпьем заткнули, выгнали воробьев, сняли паутину, а кольями из плетня растопили печь. Да только все у них выходило вкривь и вкось. Печь дымит, как фабрика. Воробьи так и норовят снова за печь залететь, мыши чуть ли не по столу бегают. Уже и ночь наступает, а в доме темно и холодно: лампу мыши разбили, а в щели ветер дует. Но хуже всего, что была им теперь работа не в радость — и руки болят, и ноги трясутся.
И стало здесь мужу и жене все немило.
В селе темно. Ни огней разноцветных, ни пешеходов. Да еще и соседи со всех сторон пальцами на них показывают, смеются над их барскими шубами на лисьем меху.
Тяжело стало мужу на душе, да и жене — не слаще. Раньше были они всегда веселыми и разговорчивыми, а теперь надулись, как совы. Молча поужинали тем, что из города привезли, и улеглись спать в грязную постель. Ночью жена просунула руку под подушку за конфеткой, как в городе привыкла, но вместо шоколадной конфеты в золотой бумажке вытянула… мышь… Брррр!..
Жил в их доме прилежный, работящий Домовой. Конечно, самому Домовому со всем не управиться, но хозяевам он во всякой работе помощник. И их Домовой раньше во всяком деле пособлял и за всем в хозяйстве присматривал. А по вечерам, когда хозяева отдыхали после трудов, он забирался под теплую печь и так славно пел сверчком, что эхо расходилось по комнате.
Худо пришлось Домовому, когда хозяева бросили дом… И голодно, и холодно, да еще и нахальные воробьи — сколько их ни гоняй, все равно лезут в дом! Поначалу он сам хозяйничал, а когда отощал — рассердился.
— Что я, — говорит, — нанялся что ли? Не буду я один все хозяйство на себе тащить, черта с два! Днем и во двор-то не выйдешь — мальчишки гоняют, того и гляди попадет какой-нибудь озорник снежком. Не хочу — и все тут!..
Залез он за дымоход на чердаке, зарылся в пыль и спал там, как медведь.
Теперь же, когда печь затопили и дымоход стал теплым, он проснулся, потянулся несколько раз, словно кот, и решил посмотреть, в чем дело. Выбираясь, он так крутился и возился, что хозяева не могли уснуть.
На другой день муж с женой еще с большим пылом принялись за работу. А Домовой помогал им изо всех сил — такой он был добрый и до работы охочий. Да только заметил он, что никудышные стали из хозяев работники. Раньше, бывало, муж работал до седьмого пота, хоть и одет был легко. А теперь, в плюшевом кафтане и в шубе на лисьем меху, махнет пару раз лопатой, отбрасывая снег, — и тут же отдыхает, руки трет да за спину держится. Так же и хозяйка. Повозит-повозит тряпкой по горшку — и бегает по дому туда-сюда в поисках кусочка сахару.
— Э нет! Так дело не пойдет! — подумал Домовой. — Так нам самим не управиться. Придется позвать на подмогу Беды-Напасти. Хоть и невелика от них помощь, но и они сгодятся, ведь хорошего работника тут и накормить нечем!
Залез он ночью на трубу, потряс своей седой бородой на запад и восток, на север и на юг, засунул ‘два пальца в рот да как свистнул раз-два-три! И вмиг со всех четырех сторон, откуда ни возьмись — Беды-Напасти. Крошечные такие, совсем как божьи коровки или как козявки, что весной ползают по завалинкам, только еще меньше и зеленые с рыжими крапинками. А издали похожи на блошек. Начали они сползаться на чердак к дымоходу. И набралось их там видимо-невидимо, как муравьев. И такие они были сухие и тощие, что аж косточки светятся. Убогие, чахлые, едва дышат. Построились перед Домовым, дрожат и ждут приказаний. Глянул на них Домовой — и жалость его взяла.
— И откуда только вас таких паршивых прислали? — спрашивает.
А они пищат едва слышно:
— Были мы у очень ленивого хозяина. Захирели, дяденька!
Разделил их Домовой на несколько бригад и каждой поручил разную работу. Одним пришлось помогать хозяину в хлеву; другим — присматривать за постройками; третьим — за санями и возами; остальных отослал к хозяйке в дом, чтобы помогали варить, убирать, шить и стирать.
Но эти Беды-Напасти пришли с убогого двора и были так истощены голодом и изнурительным трудом, что теперь совсем ни на что не годились. В хозяйстве от таких, как говорится, не помощь, а немощь!
Те, которым приказали в хлеву работать, очень мерзли и все норовили забраться в дом, вроде бы по делу. А сидевшие в доме не шили, не стирали, а только шарили по горшкам в поисках чего-нибудь съестного. Но есть было нечего. Ведь из чего же печь и варить, если муку в сусеках мыши съели, картошка в чулане замерзла, а во дворе — ни одной курицы.
А тут еще такой случай.
Пошел хозяин в тот день в лес за дровами и увидел замерзший пруд. И так ему снова захотелось на коньках покататься, что даже все поджилки затряслись! Не утерпел он, вернулся скорей домой, прикрутил коньки к сапогам и — айда на лед! И жена следом, ведь она всегда была заодно с мужем.
А в доме не топлено, обед не сварен!
Ну просто беда Домовому с такими хозяевами, а того хуже — несчастным бестолковым Бедам-Напастям…
Поначалу Домовой еще прикрикивал на них, а потом и рукой махнул, увидев, что вконец они отощали, просто на ладан дышат…
А Беды-Напасти и вправду совсем извелись, уже и хворать стали. И так их трясет лихорадка, что и на ногах не держатся. Заметив, что Домовой на них не наседает больше, решили они забраться к людям под одежду: на живом теле все-таки теплее. Так и обсели они мужа и жену с головы до пят.
А хозяева тоже мерзли. Не могут они за дровами до леса дойти, когда каток на пути!
Как станет их мороз донимать, привинчивают коньки к стоптанным сапогам и — на пруд. Бегают там, пока не согреются. А тогда и Бедам-Напастям теплее становится. Начинают они копошиться и выпадать сквозь прорехи. Господская-то одежда не такая прочная, как крестьянская, а потому и износилась быстро. А еще и потому, что в нетопленном доме людям приходилось спать в своих городских шубах на лисьем меху.
- Предыдущая
- 11/26
- Следующая
