Большой оркестр - Бикчентаев Анвер Гадеевич - Страница 1

• 1/29
• Следующая

Любите ли вы открывать двери своих квартир? Я, например, люблю.

Дверь соединяет меня с внешним миром. Открывая её, я встречаю друзей, пришедших меня навестить. Мне нравится перекинуться одним-двумя словами с почтальоном или с соседом. Каждый человек несёт что-то такое, чего я не знаю.

Однажды, открыв дверь, я увидел Мансура, сына нашего дворника. Быть может, вам приходилось видеть таких мальчиков — серьёзных, упрямых и, конечно, солидных? Мансур успел прожить свой первый десяток лет и научился смотреть на жизнь изучающим взглядом. Глядя на меня, его карие глаза как бы говорили: не всё знаешь, не всё рассказываешь… Вот этот испытующий взгляд я поймал и на этот раз.

— Я пришёл с вами посоветоваться, — сказал он.

— Разговор серьёзный? — поинтересовался я.

— Да.

— Что ж, проходи, — предложил я ему. — Не будем же мы разговаривать, стоя у порога.

Он сделал движение, точно собираясь снять полинявшую кепку, но, вероятно, раздумал и прямо прошёл в мой кабинет.

— Садись!

К сожалению, стулья были рассчитаны на взрослых, и Мансур, как ни старался, не мог усесться так, чтобы достать пол ногами. Единственно, что оставалось делать в его положении, — это незаметно болтать ими во время разговора.

— Итак, я тебя слушаю.

Он вздохнул, как перед тяжёлым делом, затем решительно заявил:

— Знаете ли вы, что в «Большом оркестре» нет дружбы?

Я уже знал, что «Большим оркестром» называли себя ребята нашего двора.

— Между кем и кем нет дружбы? — спросил я.

— Между мальчиками и девочками.

— Этого я не знал, — искренне сознался я.

— А нам хочется дружить по-настоящему, как настоящие люди, понимаете! — продолжал он горячо. — А мы не умеем, честное слово!..

И вот с тех пор всё чаще и чаще стали звонить в мою дверь. То приходили мальчики, то девочки. Однажды пришла ко мне Люция, девочка с нашего двора.

— Я всё вру и вру, — грустно говорила она. — Хочу отучиться, но никак не удаётся. Сегодня опять солгала. Научите меня, как отучиться!

С Фатымой состоялся более крупный разговор.

— Я мечтаю стать хорошим человеком. Я приучаю себя жить, как пишут в книгах. Как узнать, что ты стала уже хорошим человеком? Мой папа давно хороший, мама тоже… Мой брат Искандер и я стараемся помогать людям и вообще…

Однако ни разу не постучали в мою дверь ни Ахмадей, ни Яша. Я сам выходил во двор, чтобы завязать с ними отношения. Дождавшись, пока они кончат играть в волейбол или в лапту, я затевал разговор о том, о сём… Вскоре беседа становилась всеобщей. Говорили о Чапаеве и о метеорах, о седом Урале и каналах будущего, вспоминали путешественников и славных борцов за свободу… Разгорались глаза и страсти.

Но всё же чаще всего со мной разговаривал Мансур. Он мог задать в день триста вопросов, только успевай отвечать! А то, бывало, начнёт рассуждать. Как-то я даже видел, что он сидит один и вслух сам с собой разговаривает. Значит, о чём-то думает, какие-то ответы ищет.

Эту книгу, признаться, мы написали вдвоём: Мансур рассказывал, а я записывал…

Кто бы ни переехал теперь в наш двор, я буду считаться самым старым жильцом. Меня и мою маму вселили еще три недели назад, раньше всех, потому что моя мама будет здесь дворником, а я стану сыном дворника.

Ещё ни разу я не был сыном дворника и не знаю, как теперь себя вести.

Так как во всём дворе ещё нет ни одного мальчика или даже девочки, я не знаю, чем заняться. Один в лапту или волейбол не сыграешь… От нечего делать я обхожу двор и примеряюсь ко всему, что попадётся на глаза. Деревянный забор нового сада мне по грудь, цементное крыльцо у каждого подъезда — по плечи. Молодые тополя, что растут в садике, раза в два выше меня. А железная толстая труба, которая высится над котельным отделением, и того выше: надо собрать двадцать, а то и тридцать таких мальчишек, как я, и поставить их друг на друга, чтобы сравняться с ней.

Комендант нашего дома, высокий и усатый дядя Яфай, сказал моей маме в первый же день нашего приезда:

— Слушай меня и крепко запомни. Я есть первое лицо над всеми жилыми домами нашего завода. На этом дворе ты после меня — второй человек. Смотри, чтобы у тебя была полная дисциплина, как в смысле чистоты, так и в смысле порядка. Чувствуй себя большой хозяйкой!

Я быстро прикинул в уме: если моя мама вышла на второе место, то я, во всяком случае, должен занять третье место.

Я тоже попытался стать хозяином, да из этого первый раз ничего не получилось.

Это произошло, когда главный инженер, который строил наш дом, водил за собой горсоветскую комиссию. Водил и всё хвалился, как хорошо построен дом. Я тоже увязался за ними. Понятно, без ребят мне скучно, и вот идёшь за кем попало…

Впереди шёл главный инженер, объясняя, как он строил. За ним — два дяди с портфелями и одна тётя с блокнотом. Она жадно следила за объяснениями нашего инженера и норовила все его слова упрятать в блокнот.

Я плёлся сзади, стараясь походить на главного инженера: приподнял подбородок, выставил живот, засунул руки в карманы брюк. Выходило так, что один главный инженер идёт впереди, а другой замыкает шествие.

Когда осмотрели гараж, главный инженер сказал:

— Вложили всю любовь. Не гараж, а дворец!

Дяденьки закивали головами, а тётенька стала дотошно расспрашивать:

— Не назовёте ли имена лучших ваших строителей?..

Комиссия, видно, осталась довольна, а я не сдержался.

— Под первым окном трещина, огромадная! — сказал я.

Все нагнулись и увидели трещину. Моё замечание, наверно, не понравилось главному инженеру.

— Ты тут, откуда взялся? — закричал он. — Ну-ка, проваливай отсюда! Живо!

Меня никто не попросил остаться, и я ушёл из гаража. А если бы не прогнали, я, пожалуй, и про водопровод рассказал бы.

Прошло пять дней, и я забыл про эту обиду. Мне сегодня весело, и я не знаю, куда себя девать. Вдруг слышу голос мамы:

— Сынок, сбегай-ка за новой метлой, да побыстрее!

Не дослушав её, мчусь через весь наш двор. Уже пробежал полдороги, да пришлось остановиться.

— Куда летишь? — кричит мама. — Спотыкнёшься — разобьёшь себе голову! Вот-вот начнут съезжаться люди, до тебя ли мне будет!..

Могла бы и не напоминать об этом. Мне самому не терпится узнать, какие мальчики и девочки приедут в наш двор.

Страсть как люблю знакомиться!

Отдав маме метлу, начинаю соображать: чем бы ещё заняться? Наш двор со всех сторон окружён каменными и деревянными постройками. Через забор, как бывало на старом дворе, не перепрыгнешь. Половину двора занимает молодой сад с спортивной площадкой, клумбами и скамейками. Справа — три новых гаража. В глубине двора стоит длинный сарай, разделённый перегородками по количеству квартир. В нашем доме, кроме магазина, целых восемнадцать квартир.

Как же это я… Пока никто не мешает, можно прокатиться верхом.

Быстро оседлав железную лопату, во весь дух несусь вдоль гаражей, мимо сарая. Только пыль стоит! Жаль, правда, что нет кнута. С кнутом я бы еще быстрее скакал…

На асфальте раздаётся скрежет, из-под лопаты сыплются искры, как из-под всамделишных копыт. На всём скаку подлетев к маме, резко осаживаю «коня».

— Тпру! — кричу я. — Стой! Не видишь, что на человека наехали! Стой, говорю!

Мама не всегда одобряет мои увлечения. Недовольно покачав головой, она говорит:

— Ой, разбаловала я тебя! Нет, чтобы матери помочь.

— У нас во дворе чисто, как зимой на катке «Динамо».

Но она у меня не может, чтобы не поворчать.

— «Чисто»! — сердится она. — Твои глаза затуманены от ожидания дружков, ничего ты не примечаешь…

Краешком глаза я слежу за мамой: что еще она найдёт? Таки нашла! Около клумбы подняла окурок, за цементным крыльцом — лоскуток бумажки.

Появление дяди Яфая освобождает меня от томительного ожидания. За эти три дня я успел подружиться с комендантом. Подскочив к нему, вытягиваюсь «смирно» (он это любит!) и торопливо говорю:

• 1/29
• Следующая