Выбери любимый жанр

Базалетский бой - Антоновская Анна Арнольдовна - Страница 3


Изменить размер шрифта:

3

– Я думал… – Бежан растерянно скомкал платок и сунул за пазуху. – Я думал, отец, тебе дорога жизнь настоятеля Трифилия…

– И не ошибся. Твоя жизнь не менее дорога. Поэтому передай настоятелю, что ему и тебе предлагаю гостеприимство и клянусь окружить его вниманием и защищать своим мечом. Странно, почему не обрадовался мой сын Бежан?.. Я скажу почему! Никогда Трифилий не расстанется с властью, никогда не бросит монастырь, богатый скотом, виноградниками и садами, – ибо монастырь то же княжеское владение, только прикрытое черной рясой. А над крышей давильни орехового масла, где в поту трудятся монастырские глехи, над помещением для выделки прибыльного благовония из роз турача с распростертыми крыльями, как во владениях у князей, красуется крепко вбитый крест. Теперь ответь, почему Георгий Саакадзе, всю жизнь борющийся с алчными князьями, угнетающими непосильным трудом и податью народ, должен защищать черное княжество, величаемое обителью кватахевской божьей матери?

– Отец… теперь я вижу… – Бежан порывисто оглянулся, понизив голос. – Правы пастыри церкови, говоря: «У Георгия Саакадзе опасные мысли». Не открывай их никому.

– Еще бы не опасные! Уж не потому ли пастыри церкови отдают Картли на растерзание «неверным»? Если найдешь нужным, передай Трифилию мое приглашение.

– Передам. Но только это. Аминь!

– Видишь, мой мальчик, я доказал тебе превосходство персидской мудрости: не следовало тебе заговаривать со мною о невозможном. Но все же невольно услугу я вам окажу. Завтра приступаю к тайному делу, и если оно удастся, – а я думаю удастся, – то персы будут далеко отброшены от Кватахевского монастыря.

Бежан вскочил и в приливе благодарности обнял отца.

– Мой большой отец, как восславить тебя за доверие? Пусть триста шестьдесят пять святых Георгиев ниспошлют тебе победу!

– Доверил, ибо твое намерение скрыть опасный разговор еще раз доказало, что, в какую бы одежду ни облачался, ты всегда останешься сыном Георгия Саакадзе.

Ни уговоры Русудан, ни просьбы Автандила не помогли – Бежан, преисполненный бурной радостью, не задержался и лишнего часа. Он скакал, не разбирая дорог и троп. Прочь настороженность! Трифилий навсегда оставит мысль бежать в Русию. Он, Бежан, расскажет, как гордо восседал на молодом Джамбазе неповторимый Моурави, выезжая из Бенари, дабы отогнать персов от Кватахевского монастыря, расскажет, как весело за ним следовали «барсы», как высоко знаменосец вздымал знамя, на котором барс потрясал копьем. Расскажет… Нет, он больше ничего не расскажет.

В бенариском лесу треснули ветки в зарослях, расплескалась под копытами вода ручейка, и мгновенно исчезли суровые всадники. Сразу оборвались тревожные звуки ностевского рожка.

И вновь дрогнуло сердце у князя Газнели: «О времена!» Обеспокоенный, он поспешил к Хорешани:

– Скажи хоть ты, куда опять умчался неугомонный Моурави?

– Куда? Обогнать бури и грозы, обогнать время и судьбу. И не будет пощады неосторожным, осмелившимся заслонить от него солнце Картли.

– Но за кого, за кого воюет? – вновь и вновь недоумевало картлийское княжество. – Неужто сговорился с царем Теймуразом?

– Не похоже.

– Может, за Хосро-царевича?

– Не похоже.

Бывает так в знойное лето: где-то загорится трава, и тотчас змейками побегут огоньки, коварно подбираясь к зарослям, а там – к лесам, к гнездам птиц и берлогам зверей. И хоть далеки еще эти неудержимые змейки и не превратились в огнедышащую тучу, безжалостно испепеляющую и нежно-белый цветок на бугорке и огромный карагач, оплетенный вьющимися стеблями дикого винограда, но по ярким зарницам, будоражащим бездонные выси, по едва уловимому запаху дыма, доносимому буйным ветром, уже ясно ощущается приближение опасности.

И именно это ощущение целиком охватило князей. Невидимый огонь бедствий вплотную приблизился к замкам, готовый вот-вот превратить в пепел основы основ. И под напором этого огня качались зубчатые стены крепостей, рассыпались города, гибло царство.

«Где Месхети? Где Гори? Где могущественное владение Лоре?» – восклицали владетели, ослепленные всепожирающим пламенем.

И князьям всюду мерещился противник. Пугали живых хищников их изображения на реющих знаменах. И вновь трубили трубы. Пронзительно ржали кони, и искры из-под копыт были ярче звезд на небе. Пыль клубилась по дорогам и тропам, скрипели висячие мосты, срывались камни, образуя обвалы, грохочущие в мрачных ущельях.

Высокие стены то одного замка, то другого ощеривались копьями. Скидывались с плеч бурки, образуя черные валы. Вдоль дарбази выстраивались кресла, переливающиеся фиолетовым цветом надежды и пурпурным – войны. И, подобно обвалам, гремели речи, распадаясь на отдельные слова гнева, бессилия; возмущения, коварства, ненависти. Не было лишь любви.

Колесница солнца скатывалась за вершины, поднимался бледно-серебряный щит луны, вот исчезал и он в розоватых переливах зари, и вновь на дорогу-дугу выносилась колесница, неслась над замком, роняя на его сады и башни огненные спицы.

И снова собирались князья, спорили о том, к кому выгоднее примкнуть: к Саакадзе или к Симону Второму, убеждали друг друга – и снова расходились, не зная, как поступить, на что решиться. Вынужденный плен в собственных замках порождает не только скуку, но и отчаяние. Мечи превращаются в лишний груз, и доблестные витязи тащат его, как мулы или верблюды.

– Позор!

– Не потерпим!

– К оружию!

Но… у кого в плену они? У Моурави? Тогда почему не требует «барс», как Шадиман, войска?

У Шадимана? Тогда почему «змей» просит войска, а не сам берет?

Хмурится старый Липарит: он-то знает, на чью сторону выгоднее стать. Но княжеское знамя – святыня. Не следует отрываться от сословия.

«Пусть сосед начнет», – думают одни.

«Не опоздать бы!» – тревожатся другие.

Равнодушно сыплется песок в часах из верхнего шара в нижний. Время безжалостно, и каждый боится очутиться внизу.

Первым погнал гонца к Моурави взволнованный Квели Церетели. В послании он клялся, что давно и навсегда уверовал: сильнее, чем меч Великого Моурави, нет оружия! Пусть только Моурави пожелает, и княжеские замки распахнутся перед ним, как храмы в день светлого воскресенья. И если Моурави сумеет привлечь хотя бы двух сильных войском князей, то не один он, Церетели, а многие князья поспешат стать под знамя «барса, потрясающего копьем».

Гонец присматривался к Бенари. Свиток лежал перед Саакадзе.

«Трусливые мотыльки», – думал Саакадзе. Но во имя Картли он не смеет отказываться от малейшей возможности раздобыть войско. А если снова обманут… Что ж, ничего не изменится. Необходимость подсказывает не накидывать на глаза розовую кисею.

И, скрыв презрение, Саакадзе начал переговоры с владетелями. Он ждал, что ранее многих держателей фамильных знамен отзовется князь Липарит, но совсем нежданно прискакал посланец от влиятельного князя Кайхосро Бараташвили, родственника Шадимана. Его огромные владения, охраняемые отборными дружинами, вызывали зависть даже у Эристави Ксанского. Неприступность Биртвисской крепости использовалась деятельным Барата, и он усердно накапливал пешие и конные войска. Уверившись, что он неуязвим, князь стал еще более высокомерен и напыщен, изумляя даже самых надменных и чванливых владетелей. Он редко посещал Метехи, не удостаивал вниманием Совет князей. Во время могущества Великого Моурави биртвисец не признавал власти Непобедимого, позже – власти царя Теймураза, и еще меньше – царя Симона Второго. И вдруг «всесильный Барата», как звали его князья, изъявил готовность «поставить своего коня рядом с конем Моурави и гнать персов до второго пришествия!»

Весть о действиях Кайхосро Бараташвили понеслась по всей Картли, от замка к замку.

Озабоченный и вместе с тем обрадованный Липарит поспешил последовать примеру Барата и лично прибыл в Бенари. Удобно усаживаясь в кресле, отливающем пурпуром, он советовал Моурави привлечь Палавандишвили и Фирана Амилахвари, особенно последнего, который, несмотря на возвращение в Метехи и Шадимана и Андукапара, заперся, как барсук, в своем замке и не отзывается на настойчивые приглашения своего брата.

3
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело