Разрушь меня - Мафи Тахира - Страница 43
- Предыдущая
- 43/50
- Следующая
Я уже несколько минут не даю Адаму отключаться. Он борется со смертельной усталостью, кровопотерей, голодом, болью. Чувствую себя совершенно бесполезной.
— Адама нужно доставить прямо в медицинское крыло, — заявляет Кенджи.
— Здесь есть медики? — Мое сердце взмывает на параплане.
Кенджи ухмыляется:
— Здесь всё есть. И всё могут, не хуже твоего. — Он нажимает выключатель в потолке. Слабый свет освещает старый седан. Кенджи направился к двери. — Подожди здесь, я приведу кого-нибудь с носилками.
— Слушай, что с Джеймсом?
— Эгхм. — Кенджи на секунду сжимает губы. — Он еще поспит малость.
— То есть?
Он смущенно кашляет и расправляет мятую рубашку.
— Ну, я типа дал ему кое-что… для облегчения дорожных тягот.
— Ты накормил десятилетнего снотворным? — Мне хочется свернуть Кенджи шею.
— А что, лучше, чтобы он не спал и хрен знает чего насмотрелся?
— Адам тебя прикончит.
Кенджи смотрит на опущенные веки Адама.
— Сегодня точно не сможет. — Поколебавшись, он возвращается к машине, нагибается и гладит Джеймса по волосам. — Замечательный пацан. Утром будет как огурчик.
— Я не верю тебе.
— Эй, эй! — Он поднимает руки. — Все будет нормально. Я не хотел, чтобы мальчишка перепугался сильнее, чем нужно. Может, даже Адам со мной согласен!
— Я убью тебя, — едва слышно откликается Адам.
Кенджи смеется.
— Держись, держись, дружище, а то я подумаю, что ты шутишь.
Кенджи скрывается за дверью.
Я не даю Адаму засыпать, говорю, что мы почти в безопасности, касаюсь губами его лба. Изучаю каждую тень, каждую черту, каждую ссадину и синяк на его лице. Мышцы у него расслабились, лицо уже не напряжено. Дыхание стало чуть легче. Я целую его верхнюю губу. Потом нижнюю. Потом щеки, нос, подбородок.
После этого все происходит очень быстро.
Дверь распахивается, и к машине подбегают четверо: двое примерно моего возраста, двое постарше. Двое мужчин и две женщины.
— Где он? — спрашивает женщина постарше, оглядываясь в тревоге. Глядя на них, я не понимаю, видят они меня или нет.
Кенджи открывает дверцу со стороны Адама. Он уже не улыбается. Он выглядит… другим — сильнее, быстрее. Даже ростом выше стал. Он командует. Ему подчиняются. Эти люди знают его.
Адама перекладывают на носики и немедленно осматривают. Все говорят одновременно — о сломанных ребрах, кровопотере, дыхательных путях, каком-то ЖЕЛ[3] и «что у него с запястьями?». Кто-то проверяет пульс. «Давно кровоточит рана на бедре?» Молодые мужчина и женщина смотрят на меня. Все вошедшие странно одеты.
Странные костюмы, белые с серыми полосами по бокам. Это у них медицинская форма такая?
Адама уносят.
— Подождите! — Я выбираюсь из машины. — Подождите, я хочу пойти с ним…
— Не сейчас, — останавливает меня Кенджи. — Тебе нельзя там быть. Не сейчас.
— Как это? Что они с ним будут делать? — Мир выцветает, становится расплывчатым, потом преувеличенно четким, серые тени мелькают длинноногими силуэтами с суетливыми движениями. Внезапно все теряет смысл. Я перестаю что-либо понимать. Моя голова — плоский асфальт, меня затоптали насмерть. Я не знаю, где мы. Я не знаю, кто Кенджи. Кенджи — друг Адама. Адам знает его. Адам. Мой Адам. Адам, которого у меня забрали и не пускают с ним, я хочу, но мне не позволяют, а я не понимаю почему…
— Джульетта, они помогут ему. Соберись, не раскисай. Я понимаю, день выдался сумасшедший, но мне нужно, чтобы ты оставалась спокойной.
Его голос. Такой ровный. Такой неожиданно четкий.
— Кто ты? — Я начинаю паниковать, уже готова схватить Джеймса в охапку и бежать, но не могу. Кенджи что-то сделал с Джеймсом, и даже знай я, как разбудить мальчишку, мне все равно нельзя к нему прикасаться. Я готова вырвать себе ногти. — Кто ты?
Кенджи вздыхает.
— Ты давно не ела. Ты без сил. Ты испытала шок, а сейчас охвачена бурей эмоций. Рассуждай логично. Я тебе не наврежу. Ты в безопасности. Адам в безопасности. Джеймс в безопасности.
— Я хочу быть с ним! Я хочу видеть, что с ним делают!
— Я не могу тебе этого разрешить.
— Что ты собираешься со мной делать? Зачем ты меня сюда привез? — Глаза расширяются, взгляд мечется по сторонам. Я кручусь на месте, словно в водовороте собственного воображения, не умея плавать. — Чего тебе от меня надо?
Кенджи опускает глаза. Потирает лоб. Лезет в карман.
— Ну, видит Бог, я не хотел этого делать…
Кажется, я кричу.
Глава 43
Проснувшись, в первое мгновение я кажусь себе старой скрипучей лестницей.
Кто-то меня вымыл, оттер — кожа кажется атласной. Ресницы мягкие, волосы гладкие, расчесанные, блестят в искусственном свете, шоколадной рекой сбегая вдоль бледных берегов моей кожи и мягкими волнами спадая на ключицы. Суставы болят. Переутомленные глаза по-прежнему жжет. Я лежу обнаженная под плотной простыней, идеально вымытая, как фарфоровая кукла.
Я слишком устала, чтобы думать об этом.
Обвожу комнату сонными глазами, но разглядывать особо нечего. Я лежу в кровати. Вокруг четыре стены. Одна дверь. Рядом тумбочка, на ней стакан воды. Вверху жужжат лампы дневного света. Все белое.
В моей жизни явно что-то меняется.
Я беру стакан воды, и дверь открывается. Натягиваю простыню как можно выше.
— Как вы себя чувствуете?
Высокий мужчина в пластмассовых очках в черной оправе, в простом свитере и отглаженных брюках. Соломенно-желтые волосы свисают на глаза.
В руках планшет с зажимом для бумаги.
— Кто вы?
Он берет стул, которого я не заметила в углу, ставит к кровати и присаживается.
— Голова кружится? Мысли путаются?
— Где Адам?
Он держит ручку над листом бумаги. Что-то записывает.
— Ваша фамилия пишется с двумя «с» или с одним?
— Что вы сделали с Джеймсом? Где Кенджи?
Мужчина останавливается. Поднимает взгляд. Ему не более тридцати лет. У него крючковатый нос и щетина суточной давности.
— Можно, я удостоверюсь, что с вами все в порядке? Тогда отвечу на ваши вопросы. Не мешайте заполнять стандартный протокол.
Я моргаю.
Как я себя чувствую? Не знаю.
Снились ли мне сны? Кажется, нет.
Знаю ли я, где нахожусь? Нет.
Чувствую ли я себя в безопасности? Не сказала бы.
Помню ли я, что произошло? Да.
Сколько мне лет? Семнадцать.
Какого цвета мои глаза? Не знаю.
— Не знаете? — Он откладывает ручку. Снимает очки. — Вы помните, что произошло вчера, но не знаете цвета собственных глаз?
— Кажется, зеленые или голубые. Не уверена. А почему это важно?
— Мне надо убедиться, что вы в состоянии узнать себя. Что вы не забыли, как выглядите.
— Я плохо знаю цвет своих глаз. За последние три года смотрелась в зеркало всего однажды.
Незнакомец смотрит на меня, недоуменно сморщив лоб. Я отвожу взгляд и спрашиваю:
— Как же вы ко мне прикасались?
— Простите?
— К моему телу, к коже. Я такая чистая…
— О! — Он прикусил большой палец и сделал какую-то пометку в бумагах. — Да. По приезде сюда вы были покрыты кровью и грязью, имели небольшие порезы, ссадины и синяки. Был риск заражения. Простите за вторжение в личное пространство, но мы не можем допустить, чтобы сюда заносили бактерии. Пришлось провести наружную детоксикацию.
— Ничего, я понимаю, — заспешила я. — Но как?
— Простите?
— Как вы ко мне прикасались?
Он наверняка знает, как же он может не знать?
— А-а, — кивнул он, что-то перечитывая на своем листке. — Латекс.
— Что?
— Латекс. — На секунду подняв глаза, он заметил мое замешательство. — Перчатки.
— Ясно. — Ну конечно, перчатки. Уорнер тоже надевал перчатки, пока не понял…
Пока не понял… Пока не понял… Пока не понял…
Доли секунды, на которые я замешкалась, прыгая из окна. Нерешительность, изменившая все. Мгновение, когда я утратила контроль. Силу. Власть. Он не остановится, пока не найдет меня, и это моя вина.
3
Жизненная емкость легких (мед.).
- Предыдущая
- 43/50
- Следующая