Падение небес - Казаков Дмитрий Львович - Страница 15

Консул стоял, вскинув руки, его трясло, а «плащ» за спиной колыхался.

Храм воплощался в Золотом замке, храм, что не был посвящен ни одному из богов Алиона. Древний, как само время, полный изощренного страха и виданный мало кем из ныне живущих.

Особенно изнутри.

– Готовы ли вы? – спросил Харугот, и голос его прозвучал как сотня голосов разом, как вой метели, как свист урагана и как плач. Причудливо искаженные слова раскатились по залу, но эха на этот раз не было.

Консул взмахнул руками, и новички заорали. Многие прикрыли лица, другие вжали головы в плечи. Им показалось, что обрушилась крыша, и зашатались готовые обвалиться стены. Один из претендентов, высокий, с пышными усами, захрипел. Лицо его исказилось, и через мгновение на полу тронного зала оказался первый мертвец.

По каким признакам Тьма отбраковывает негодных, Харугот не смог разобраться, хотя после первого отбора потратил чуть ли не полгода на эту задачу. Порой она лишала жизни людей, всем сердцем веривших консулу, сильных и смелых, обладавших ярким магическим талантом, и оставляла жалких трусов, ленивых и упрямых, как ослы…

Но кто он такой, чтобы спорить с Предвечной Госпожой?

Второй неудачник погиб жутко – его просто разорвало, наружу полезли внутренности. Сидевшего рядом худощавого юнца стошнило, но он сознания не потерял и даже не сделал попытки отодвинуться, хотя было видно, что ему до смерти хочется задать стрекача.

«Вот этот подойдет», – подумал Харугот.

Погибли еще несколько человек, все по-разному. Один перестал дышать, другой задушил сам себя, проглотив язык, еще несколько в мгновение истекли кровью, начавшей сочиться из всех отверстий тела. А затем по стенам и полу прошла короткая судорога, давшая понять, что выбор сделан, и настала пора завершающего шага, пора инициации.

Новообращенные воспримут Тьму в тела, усвоят опасный яд, и после этого станут учениками.

– Отриньте страх! – провозгласил Харугот. – Вы стоите на пороге великого преображения!

Несколько отточенных движений, и «плащ» сорвался с его плеч, поплыл вперед, одновременно расползаясь в стороны. Смертоносное для живых облако Тьмы лишь слегка отравит тех, кто собирается стать проводником ее силы, после чего рассеется без следа.

И в этот момент Харугота ударили в спину…

Что-то тяжелое и раскаленное врезалось повыше поясницы, ломая позвоночник, стараясь сбить на колени. Рот наполнился кровью, в глазах потемнело, разом хрустнули все суставы, не в силах выдержать нагрузки. Непонятно как, но консул сумел все же устоять на ногах, хотя от болезненного хрипа не удержался.

Сквозь муть перед глазами разглядел, что все идет как надо, что новички трепещут в объятиях Тьмы. А вот ученики забеспокоились, сумели понять, что с наставником что-то не так.

«Кто дерзнул?» – подумал Харугот, и догадка полыхнула в мозгу ярче молнии: Камень Памяти! Какая еще сила осмелится вмешаться в ритуал, творимый в тронном помещении Золотого замка?

А Камень тут, за тонкой стенкой, и мощь его велика…

За ударом не последовало никакого продолжения, и консул понял, что это не атака, а всего лишь выброс силы. Невообразимо древний артефакт проснулся, но почему? Тьма его потревожила или какой-то поступок последнего отпрыска династии императоров Безариона?

Харугот пришел в себя, жестом остановил двинувшегося к нему ученика.

Облако Тьмы с пронзительным шипением начало рассеиваться. Следом за ним принялся таять храм. Потолок опустился, вернулись на прежнее место окошки и стук дождя. Все стало как ранее, если не считать полудюжины тел на полу.

– Орад, – позвал Харугот старшего из учеников, одного из тех, кто пятнадцать лет назад откликнулся на первый призыв. – Все как всегда. Пусть вымоют здесь, ну а потом отведешь их к вам, выдашь балахоны и все объяснишь…

Орад кивнул и принялся командовать, а консул опустился на трон. Сейчас они уберутся, в обоих смыслах этого слова, и тогда можно будет заняться Камнем Памяти, посмотреть, что с ним.

Уборка не заняла много времени. Утащили тела, вымыли пол, хлопнули двери, и Харугот остался один.

– Ладно, пора, – сказал он и отправился к потайной двери в задней стене, за которой и прятался Камень.

Когда она открылась, владыка Безариона зажмурился и прикрыл лицо ладонью – древний артефакт пылал, над ним дрожало багровое зарево, мелькали в нем оранжевые и желтые искры.

– Клянусь Великой Бездной… – пробормотал консул, ощущая, как задергался уголок рта.

Камень Памяти проснулся, а это могло означать только одно – человек с кровью Безария в жилах идет к нему, причем делает это осознанно, надеясь овладеть собственным наследством.

– Проклятый Олен Рендалл… – Харугот сжал кулаки, досадуя, что потратил много сил на ритуал, и сейчас просто не в состоянии заглянуть в Камень Памяти, дабы выяснить, где ныне отпрыск последнего императора.

Но ничего, есть другие способы, не связанные с магией, и работают они порой почище заклинаний. Если Олен настолько глуп, что сам пришел в Безарион, тем хуже для него. Эта их встреча точно станет последней, и не поможет гнусному ублюдку ни клинок из кости йотуна, ни доставшееся от предков Сердце Пламени…

Консул закрыл потайную дверь, некоторое время постоял, приходя в себя, а затем пошел к выходу из зала.

– Ари Нална найти и немедленно ко мне, – приказал он, очутившись снаружи, и один из Чернокрылых эскорта сорвался с места.

Обитатели небольшой деревни при виде покрытого кровавыми пятнами Олена вытаращили глаза. Но деньги есть деньги, и рассказ о напавших разбойниках поселян устроил. После коротких переговоров путешественники стали обладателями нескольких комплектов теплой одежды.

Еще их одарили слухами о том, что в небесах видели настоящего дракона, а телята в окрестностях сплошь рождаются мертвыми. «Знамения сие, – сказал хозяин корчмы, что была настоящим центром деревни, – жуткие времена наступают, воистину жуткие, скажу я вам».

Спорить никто не стал, путники съели по тарелке супа и поехали дальше.

Они оставляли позади милю за милей, ночевали в поле, на постоялых дворах и в брошенных сараях. Несколько раз попадали под странный кровавый дождь, сочившийся из темного, почти черного неба. Бенеш шептал что-то про боль мира, дергался и дрожал, словно припадочный.

Один раз видели тучу саранчи, зеленую и шелестящую, что пронеслась чуть в стороне. Олену тогда захотелось пустить в ход Сердце Пламени, сжечь всех тварей до единой, но он сдержался, подумав, что сначала нужно уничтожить Харугота, а уж потом заняться тем, что он привел в этот мир.

Жители попадавшихся на дороге деревень и городков были напуганы до смерти. Шептали о том, что озимые пожрала неведомая тля, что саранчи в небесах больше, чем облаков, что на севере, в долине Дейна, льют беспрерывные дожди, а на юге, в степи, в силу вошла необычайно ранняя жара. Толпы стояли в храмах, сладкий дым курений тек из дверей святилищ.

На пятый день путешествия всех разбудил заоравший Бенеш. Когда вскочившие спутники растолкали его, молодой маг ничего не смог внятно объяснить, только бормотал что-то о «ранах тверди»…

И тем же днем, едва выехав, они увидели такие раны.

Раздался мягкий, какой-то похрустывающий гром, и голубовато-белый, покрытый облаками небосклон рассекла багровая неровная полоса. Рядом с ней легла вторая, словно кто-то нанес небесной тверди удар длинным мечом. Саттия вздохнула, почти застонала, а Гундихар выругался.

– Что это такое? – спросил Олен у Бенеша. – Ты можешь объяснить?

– Все ломается, все трещит… крушение близко… надо поспешить, да, – ответил бледный, точно саван, ученик Лерака Гюнхенского, по лбу его бежали крупные капли пота, а губы тряслись.

И после этого замолчал намертво, словно вовсе перестал замечать спутников.

Они мчались на север изо всех сил, не жалея коней, выезжая до рассвета и останавливаясь на ночлег с закатом.

На десятый день, когда миновали Зеленую гряду, небо закрыли облака и пошел дождь, самый обычный, хотя сильный. Степь осталась на юге, потянулись земли бывшей Лузиании – речушки, болотца, озера в обрамлении лесов, где дубравы и сосняки перемежались с березняками.