Версальский утопленник - Паро Жан-Франсуа - Страница 61

• Предыдущая
• 61/87
• Следующая

Николя вернулся к Бурдо, который, водрузив на нос очки, аккуратно отлеплял от раны окровавленный клочок бумаги, пронзенный лезвием кинжала.

— Николя, он оставил здесь вот это.

— Я только что поговорил с Тьерри. Теперь понятно: кинжал вынимали, чтобы пришпилить им бумагу.

— Как в павильоне Самаритен?

— Совершенно верно, только здесь ее пригвоздили к телу.

Выглянув в коридор, он позвал:

— Господин Тьерри, попросите принести мне таз с водой.

Через минуту гвардеец принес ведро чистой воды, и Николя опустил туда листок. По мере того как кровь размывалась, слова на бумаге становились видны все более отчетливо.

— И что ты там прочел? — спросил Бурдо.

— Вот, слушай: «Саксония. Вот уж неудача так неудача: иметь на руках три козыря и проиграть».

— Заметь, снова отрывок из «Королевских игр», вырезанный из печатного экземпляра. Это преднамеренное убийство.

— По крайней мере, не случайное. Ночные события могли подстегнуть убийцу.

— Обыщем карманы, — произнес Бурдо.

Итог оказался скуден: часы, носовой платок, кошелек из стальных колец, содержавший два экю, шесть монет по пол-экю и несколько су. Обыск шкафов также не дал результатов. В них не оказалось ни женских платьев, ни тех мелких дамских штучек, которые кастелянша королевы, женщина еще молодая, должна была бы хранить, чтобы иметь возможность в любую минуту привести себя в порядок. И только несколько сухариков и початая бутылка вина свидетельствовали, что комната обитаема.

— Пьер, госпожа Ренар здесь явно не живет. Надо расспросить ее об этом поподробнее. Скорее комнатой пользовался ее супруг и еще кто-то. Сбитые простыни на кушетке говорят о том, что не так давно на ней спали.

— Что, если Ренар, пока мы искали его повсюду, отсиживался в комнате супруги? Мы же не выясняли, где живет его жена, а только собирались это сделать. Хитрец мог держать пари, что даже если мы узнаем, где обретается его супруга, нам и в голову не придет, что он скрывается у нее!

— Пожалуй, ты прав. Теперь давай еще раз вспомним события предшествующей ночи. Ренар прятался здесь со вчерашнего или позавчерашнего дня. Неизвестный, его сообщник — явно частый гость Дома для прислуги. Напуганный мною и укушенный Плутоном, он убегает и прячется в этой комнате, от которой у него, без сомнения, имеется ключ. Поэтому мы его и не нашли. Следы крови, принятые в темноте за кровь собаки, остались незамеченными. Он вбегает в комнату, не ожидая — или же ожидая — застать там Ренара; разбуженный шумом, инспектор вскочил с постели. Уверен, он спал одетый. О чем они заспорили, мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Но не стоит забывать, что они играют на одной стороне. Так что же случилось? Ссора? Схватка? Или же кто-то решил избавиться от ставшего обременительным сообщника?

— Теперь понимаешь, почему из «Королевских игр» взята цитата о трех козырях? Ламор, д’Асси и Ренар.

— Значит, убийца знал, что Ренар скрывается здесь, а мы об этом даже не подозревали. Итак, он убивает Ренара. В доме переполох, все ходы и выходы тщательно охраняются, и выйти со своим снаряжением убийца не может. Тогда он надевает его на труп, но, заметьте, надевает задом наперед.

— В твоих рассуждениях есть слабое место, Николя. Зачем надо выдавать Ренара за похитителя ночных горшков и привлекать внимание к странной амуниции? Есть же прилипшая к ране бумага.

— Повторяю еще раз, а ты постарайся меня понять. Он специально надевает сбрую задом наперед, ибо считает нас дураками. Он абсолютно уверен, что ему удастся ускользнуть от нас, а потому любыми способами привлекает наше внимание к уликам, боясь, что мы их не заметим. Он уверен в своей безнаказанности, уверен, что мы никогда не разоблачим его. Он провоцирует нас, бросает нам вызов. В третий раз. Но, как известно, гордыня — это грех. Мы поднимаем перчатку и принимаем вызов.

— Согласен! Но как, по-твоему, ему удалось выбраться из дома?

— Вчера вечером, а точнее, сегодня утром, когда после моего выстрела началась паника и полуодетые люди стали выскакивать в коридор, любой ловкий малый, а он, заметь, необычайно ловок, мог, сбросив с себя лишнюю одежду, смешаться с толпой, а потом потихоньку исчезнуть во мраке.

— Но ты же мне говорил, что все выходы тщательно охранялись!

Тут наконец вмешался Тьерри; уже несколько минут он безуспешно пытался вставить слово:

— Друзья мои, друзья, мне кажется, я знаю ответ на ваш вопрос. Мне только что сообщили, что в подвале здания обнаружены кровавые следы, ведущие в чулан для дров.

— И что же?

— Дело в том, что в чулане есть люк, выходящий на улицу Реколле; через этот люк сгружают дрова и связки хвороста. Но самое интересное, что люк никогда не запирается. Кроме того, один из караульных, патрулировавших сегодня ночью, видел, как из люка вылезла женщина с узлом в руках; решив, что это девица для утех, он даже попытался пристать к ней.

— Он описал вам ее?

— Очень высокая, выше его почти на голову. Конечно, не последнюю роль сыграли каблуки, ибо следы в подвале четко указывают…

— Разумеется, друг мой, каблуки, конечно, каблуки!

— Но это еще не все. Солдат, который подошел к ней, не смог разглядеть ее лица, ибо она прятала его под глубоко надвинутым капюшоном.

— Неужели, — насмешливо произнес Бурдо, — мы имеем дело с монашкой-капуцинкой, которая кутается в плащ, в то время как все вокруг подыхают от жары?

— Возмущаться — значит понимать! И мы непременно во всем разберемся!

— Получается, что она улизнула и от твоего матроса!

— В эту минуту Триборт находился на улице Сюрантан-данс.

— Продолжаю, — вновь вступил в разговор Тьерри. — Солдата поразил исходивший от девицы странный запах.

— Кого? Триборта?

— Нет, гвардейца.

— Странный запах, — задумчиво повторил Николя. — Значит, ничего общего с устойчивым запахом кухни. Я никак не могу разгадать загадку наших постоянно повторяющихся деталей. Той ночью в коридорах и на лестницах тоже пахло странно. Похоже, дорогой Тьерри, это та самая вонь, что сопровождала появление холодного огня.

— Нельзя ли нам поговорить с тем малым, который обнаружил кровь, вытекавшую из-под двери Ренара? — спросил Бурдо.

— Он живет через две двери отсюда.

— И чем он занимается?

— Водонос, подносит воду в покои королевы.

— А такая должность еще существует? Впрочем, этого следовало ожидать.

Николя закашлялся, желая предупредить Бурдо о неуместности его язвительного тона.

— Кого здесь только нет. В Доме живут не только слуги, но и те, кто охраняет Их Величества. А малый сейчас у себя. Я велел ему не трогаться с места и ждать вас.

Тьерри подвел их к двери, открыл ее и остановился. В комнате находился молодой человек; завидев посетителей, он резко захлопнул дверцы встроенного шкафа. Николя сжал локоть Бурдо. Ему сразу бросилось в глаза роскошное убранство крохотной комнатушки и изящные гравюры на затянутых дорогой материей стенах. Помещение более походило на будуар, чем на жилище младшего слуги. Комиссар немедленно укорил себя за скоропалительные выводы, основанные скорее на предрассудках, нежели на разумных доводах. Он точно знал, что хороший вкус не является привилегией знати. Его сдержанность не ускользнула от Бурдо, который, в свою очередь, снисходительно пожал плечами. Они давно понимали друг друга без слов.

Молодой человек отличался высоким ростом, имел правильные черты лица, голубые глаза и настолько бледную кожу, что она даже казалось сероватой. Густые каштановые волосы были стянуты лентой. Он стоял, уныло свесив руки; лицо его явственно выражало тревогу.

— Комиссар полиции короля, которому поручено расследовать смерть вашего соседа.

— Моего соседа? Вы ошибаетесь. Я его не знаю.

Он начал оправдываться, не дослушав обращенных к нему слов Тьерри.

— Как вас зовут? — кротко спросил Николя.

— Жак Госсе.

— Сколько вам лет?

— Двадцать два года.

— Что вы делаете во дворце?

• Предыдущая
• 61/87
• Следующая