Версальский утопленник - Паро Жан-Франсуа - Страница 50

• Предыдущая
• 50/87
• Следующая

И он презрительно сплюнул.

— А куда направилась эта дама? — продолжал расспрашивать Николя, не обращая внимания на мимику калеки.

— Так она что, не ваша супружница? Вот и отлично, вы сразу показались мне славным малым. А красотка времени не теряла. Мимо проезжал фиакр, она подобрала свои юбки, прыгнула в него, захлопнула дверцу и укатила. Ну и шустрая же бестия!

Николя решил, что пора раскрыть свое инкогнито.

— Я комиссар полиции Шатле и веду очень важное расследование. Ваше свидетельство для меня очень важно.

От удивления солдат выпучил глаза.

— Ох, ну и хорошо же вы маскируетесь! А как докажете, что вы правду говорите?

— Вы умеете читать?

— Немножко, комиссар.

Не желая оказывать давление на свидетеля, Николя предпочел сунуть ему под нос ордер на арест, «письмо с печатью», что лежал у него в кармане. При неверном свете фонаря солдат принялся по слогам разбирать указ и в ошеломлении замер, увидев подпись короля.

— Черт возьми! Верю, верю… Что вы хотите знать?

— Опишите мне молодого человека.

— Того юного хлыща?

— Именно. Можете его описать?

— Я бы сказал, черт, одет как англичанин, и волосы под сеткой.

— В котором часу он вошел в павильон Самаритен?

— Ну, примерно… Девять часов, полчаса долой — словом, в девять с четвертью. Каждый знает, что часы на башне водокачки опаздывают.

— А женщина?

— Ее я не видел. Плутовка наверняка ждала своего обожателя внутри.

— А я?

Старик в нерешительности уставился на него.

— Даже не знаю, что сказать. Я не видел, как вы входили. Но, коли говорить честно, в такую жару я нередко засыпаю.

Солдат говорил правду.

— Как по-вашему, в водонапорную башню может поникнуть каждый кому не лень?

— Я часто здесь сижу и скажу вам, что так было всегда. Говорят, начальник Самаритен относится к своим обязанностям легкомысленно. Не хочет лишний раз себя беспокоить. А потому она и стоит открытая, чтобы всегда можно было прийти и починить. Каждый может войти, но не каждый осмелится, разве что тот щеголек.

— Вы хотите сказать, что он приходит сюда не в первый раз?

— Нет, точно не в первый. Он и раньше приходил, но только не с женщинами. С такими же каплунчиками, как и он.

Хотя Николя считал, что неплохо знает свой город, о том, что павильон водокачки служит рассадником мерзостей, он слышал впервые. Значит, маленький дрозд, избрав Самаритен своим ночным пристанищем, приводил сюда припозднившихся клиентов. Оставалось узнать, кто назначил комиссару свидание в таком подозрительном месте и завлек его в ловушку.

Поблагодарив нищего, он сказал, что его зовут Николя Ле Флок, и в случае нужды он всегда может прийти к нему в Шатле, назвав привратнику его имя вместо пропуска. Затем он повернулся и медленно пошел в сторону площади Труа-Мари. Он явно совершил ошибку, не взяв с собой Бурдо или хотя бы Рабуина. Ведь если бы… Словом, теперь придется составлять уведомление и, теряя драгоценное время, идти в квартальный полицейский участок, в то время как необходимо срочно обшарить каждый уголок водокачки и вызволить из страшных тисков тело. Внезапно он услышал размеренные шаги городского караула. Сержант, командовавший отрядом, остановился и с улыбкой приветствовал его.

— Добрый вечер, господин комиссар. Жан-Батист Гремийон, сержант караульного отряда квартала Лувр. Я имел честь встречаться с вами, когда вы вели дело о заключенном из Фор-Левека.[50]

— Боже мой, сержант, как удачно я вас встретил, я очень рад, — произнес Николя, прекрасно помнивший сержанта, чье честное и добродушное лицо в свое время произвело на него глубокое впечатление.

Отведя сержанта в сторону, он коротко описал ему преступление, совершенное в павильоне Самаритен. Надо тщательно обыскать водокачку сверху донизу. Необходимо достать труп и, принимая во внимание его состояние, раздобыть ящик, чтобы переправить останки в Мертвецкую. Чтобы как следует осмотреть место преступления и отыскать одежду жертвы, понадобится много факелов. Пока сержант исполняет поручение, он вернется на место преступления и приступит к осмотру.

Сержант принялся отдавать распоряжения, а Николя поспешил к водокачке. Старый нищий покинул свой пост, дабы провести ночь в каком-нибудь мрачном пристанище. Войдя в нижний зал, Николя зажег свечу и, бросив взор на пол, увидел множество кровавых следов. Узнав без труда отпечатки своих башмаков, он начал искать следы высокой женщины, дважды виденной его свидетелем, но нашел лишь отпечатки маленьких неровных кругов. Оставалось предположить, что его противник, убегая, передвигался на цыпочках или на каблуках.

Достав черную записную книжечку, он принялся заносить в нее все мелкие детали, способные пролить свет на совершенное преступление. В ожидании караула он осмотрел кинжал и бумагу, найденные им в верхней комнате. Особенно заинтересовал его кинжал: с оружием такой работы ему еще не приходилось встречаться. Скорее всего, кинжал привезли из-за границы. Рассмотрев его поближе, он пришел к выводу, что им недавно пользовались, а потом вытерли, но небрежно: на месте стыка рукоятки и гарды отчетливо виднелись следы крови. Не означает ли это, что сначала им совершили убийство, а потом прикололи к двери послание?

Поднявшись на второй этаж, он еще раз внимательно осмотрел помещение. Решение оказалось правильным: в первый раз от его внимания ускользнул целый ряд мелочей. Как и внизу, его следы пересекались с загадочными следами противника. Помимо следов на полу на дощатой двери он заметил капли крови, подтверждавшие, что преступление совершили раньше, чем пришпилили бумагу к доскам. Но можно ли утверждать, что жертва была истерзана после смерти? Единственной процедурой, способной дать ответ на этот вопрос, является вскрытие, но если караул припозднится, вскрывать будет нечего.

Спустившись вниз, он принялся изучать бумагу, иначе говоря, наконец удосужился рассмотреть оборотную ее сторону. Находка заставила его буквально подскочить от изумления: это снова оказалась партитура, отрывок из какого-то объемного музыкального произведения. Данная улика связывала убийство Ламора, утопленника из Большого канала, с убийством в Самаритен. А значит, убийца лакея герцога Шартрского и тот, кто жестоко расправился в подвале с неизвестным пока молодым человеком, наверняка является одним и тем же лицом.

Размышления его прервало появление Гремийона с отрядом; следом за караульными шли приставы с черным гробом. Николя раздал указания, и все принялись за дело. Одни в поисках новых улик принялись обшаривать водокачку снизу доверху, другие отправились высвобождать труп. Извлечение тела, точнее, его останков, происходило крайне медленно, ибо промежуток времени, когда тяжелые брусья находились далеко друг от друга, оказался необычайно короток. Николя увидел, как из подвала выбрались несколько приставов с белыми, словно полотно, лицами, их тут же вырвало. Наконец кое-как останки собрали и сложили в гроб, куда Гремийон предусмотрительно велел насыпать опилок. Появился караульный, неся в руках бальную туфлю, подштанники и разорванный фрак. С риском для жизни он сумел проникнуть в центр конструкции, служившей опорой для насосного механизма, и выудить оттуда эти лохмотья. Остальную одежду, без сомнения, унесла река.

Вход в павильон водокачки опечатали, и печальная процессия двинулась в сторону Шатле. Разбуженный папаша Мари, зевая, открыл двери Мертвецкой, куда поместили гроб. Николя не строил иллюзий. В такую жару останки следовало похоронить как можно скорее, иначе говоря, завтра. Но надо постараться, чтобы Сансон успел их осмотреть. Добрые порции «укрепительного» папаши Мари подняли настроение всем, кто пал духом, а затем, к великому удовольствию караульных, Николя вручил им пригоршню экю. Поблагодарив сержанта за его действенную помощь, Николя поручил папаше Мари передать записку Сансону, когда тот появится в Шатле, или даже разыскать его и обязательно передать.

• Предыдущая
• 50/87
• Следующая