Версальский утопленник - Паро Жан-Франсуа - Страница 46

• Предыдущая
• 46/87
• Следующая

Город по-прежнему являл себя в непривычном для Николя виде. Улицы, в воскресное время кишевшие народом, казались тихими и пустынными. Только несколько собак, высунув от жары языки, уныло брели по теневой стороне. Дойдя до Сент-Эсташ, он углубился в улицу Тонельри, чьи старинные колоннады и навесы чуточку спасали от жары, и вскоре добрался до улицы Сент-Оноре. Он так хорошо знал свой Париж, что ноги сами вели его в нужном направлении. По мере приближения к площади Вандом вереницы выстроившихся вдоль тротуара карет становились все длиннее, что не могло остаться незамеченным. Выйдя на площадь, он увидел, как вокруг особняка братьев Буре, где располагалась штаб-квартира доктора Месмера, змеей извивалась очередь, состоявшая из людей всех рангов и сословий. Стоявшие в ней мужчины и женщины, с горящими взорами, надеялись либо на исцеление, либо на бесплатный совет врача, либо, потрафляя собственному любопытству, жаждали взглянуть на модного кудесника.

Как представиться, чтобы его приняли? Маркиз де Ранрей? Это имя вряд ли произведет впечатление на иностранца, на прием к которому явно приходит немало маркизов. Комиссар полиции Шатле? Так он рискует встревожить знаменитого доктора и настроить его против себя. Ведь Месмер, несомненно, упивается своей известностью и считает себя всемогущим. Просмотрев отданное ему Ленуаром досье, он позабавился, узнав, что молва уверена, что под именем доктора Месмера скрывается колдун Кола, персонаж оперы юного Моцарта «Бастьен и Бастьена». Еще Николя с интересом отметил, что приезжий посещает заседания кружков иллюминатов и практикует оккультные науки. Заглавие его диссертации также заслуживало внимания: De influxu planetarium in corpus humanum.[45] Изгнанный с медицинского факультета за шарлатанство, Месмер вынужден был покинуть Вену.

Поразмыслив хорошенько, Николя решил представиться приближенным герцога Шартрского, ибо на корабле королевского флота он и в самом деле находился близко к герцогу, а посему нисколько не отступал от истины. Правда, когда принц находился в Бресте, данное утверждение оказывалось верным только в особых случаях. Усмехнувшись про себя, он подумал, что Бурдо непременно назвал бы его молинистом. При входе в особняк он силой проложил дорогу сквозь взбудораженную и грозную толпу, в любую минуту способную броситься на того, кто, по ее предположению, пользовался особым пропуском к знаменитости. Шепнув на ухо лакею свое имя и имя герцога Шартрского, причем последнего значительно громче своего, он стал ждать. Имя герцога сделало свое дело, и его без проволочек пригласили пройти.

Его провели в просторный зал, где в центре стояли два кресла и софа, покрытые богатыми восточными драпировками. Открылась дверь, и вошел высокого роста человек в лиловой хламиде, делавшей его похожим на жреца. Когда полы хламиды расходились, виден был сиреневый фрак, густо расшитый серебром. На вид вошедшему было лет сорок. Массивное лицо, высокий лоб, напудренные волосы уложены валиками и стянуты на затылке лентой. Из-за двойного подбородка широкое лицо казалось раза в два больше. Вокруг четко очерченного рта пролегли резкие косые морщины. Глаза настолько утонули в глубоких орбитах, что разглядеть их цвет не представляло возможности. Тем не менее они выразительно смотрели на визитера из-под густых черных бровей. От облика знаменитости веяло силой, спокойствием и уверенностью.

— Сударь? Господин маркиз? — произнес он, слегка склонив голову.

Легкий немецкий акцент напомнил Николя выговор королевы.

— … я не разобрал ваше имя, только понял, что вы явились от герцога Шартрского.

— Маркиз Николя де Ранрей, к вашим услугам. Я очень признателен вам, сударь, что вы согласились меня принять. Совсем недавно я слышал, как принц превозносил ваши заслуги. Заинтригованный слухами — о, исключительно в вашу пользу! — коими полнится и двор, и город, мне стало любопытно поговорить с человеком, нет, что я говорю, с ученым, вызывающим столь неподдельный интерес. Особенно меня заинтересовали упомянутые его светлостью церемонии, суть которых в пылу разговора осталась для меня тайной, равно как и основные принципы.

Похоже, доктор Месмер удовлетворился его вступлением.

— Господин маркиз, — начал он, снисходительно улыбаясь, — несмотря на свою занятость, я не хочу оставлять вас в неведении, равно как и порождать сомнения в моих способностях. Тем более, вы столь изысканным образом изложили свою просьбу.

И он с поклоном предложил Николя сесть.

— Неуместно скрывать от друга его светлости особенные стороны моего искусства, иначе оно может прослыть ложным либо опасным.

— Благодарю вас, вы так любезны! Так что же представляют собой вечера у чана, которые посещает герцог? Напоминают ли они церемонии с участием дам из свиты Мадам Аделаиды? Те, кто на них присутствовал, рассказали мне, сколь благотворное воздействие произвели они на здоровье одной из их подруг.

Лицо доктора озарила умильная улыбка.

— Как?! Вы знакомы с тетушкой Его Величества?

— Я удостоился этой чести, — отвечал Николя, с блаженным видом закатив глаза.

— Ах, сударь, я всегда к вашим услугам. Позвольте мне ввести вас в курс дела. В наш век научных изысканий все хотят завладеть и научиться управлять потоком, именуемым некоторыми электрическим. В самом деле, фрикционные машины способны производить искры и притягивать легкие тела. Флюид передается посредством проводящих тел.

Так, если вас подвесить к потолку на шелковых веревках, я смогу наэлектризовать вас с помощью кошачьей шкурки, потертой о стеклянный цилиндр, а если я потом протяну к вам палец, из вашей ноги в сторону моего пальца полетит искра.

— Какое чудо!

— О, ничего особенного! Продолжая размышлять, я доказал существование магнетического животного флюида, коим я научился управлять и теперь использую его в своем методе лечения. Его Королевское Высочество, чьи предки начиная с регента Орлеанского непрестанно, как это свойственно ученым и философам, осмысливали систему природы, пожелал найти ответ на вопрос, заданный какими-то остроумцами: может ли неполноценный исполнять роль проводящего тела для потока, называемого обычно электричеством, или — если говорить обо мне — животным флюидом?

— Неполноценный?

— Да, неполноценный, ущемленный не от природы, но искусственным способом. Собственно, вопрос был поставлен прямо: способен ли кастрат, der kapaun, каплун, как говорят у вас во Франции, являться проводником так называемого электричества. Некий физик по имени Сиго де Лафон[46] проводил опыты с певчими из королевской часовни. Этот невежда считал, что случай sublata causa, tollitur effectus![47] Так вот, в цепочке, состоящей из двадцати наэлектризованных человек, кастраты содрогались точно так же, как и все остальные. Тогда Его Высочество пожелал повторить опыт, только уже с использованием моего чана — вместилища магнетического животного флюида.

— И вы таким образом констатировали, что…

— …что каплун — такой же проводник. Надеюсь, господин маркиз, я сумел дать вам ясный ответ.

— Я вам бесконечно благодарен за столь исчерпывающие объяснения. Благодаря вам я чувствую себя поумневшим; вы вооружили меня аргументами, кои в случае возникновения дискуссии вокруг ваших экспериментов я смогу пустить в ход. Во Франции все новое моментально входит в моду!

Доктор Месмер в упор смотрел на Николя. Его блестящие подвижные глаза неуклонно погружали комиссара в состояние дремотной дурноты. Вскоре ему показалось, что комната уменьшилась, а он перестал различать окружавшие его предметы. Собрав всю свою волю, он стал сопротивляться загадочному давлению. Неужели доктор захотел погрузить его в такой же транс, в какой он, по описаниям Эме, погрузил госпожу де Лаборд? Сопротивляясь неведомой силе, он закрыл глаза. Как только он перестал видеть взгляд Месмера, ему тотчас стало лучше, и он решил немедленно положить конец беседе с загадочным персонажем, обладавшим способностью манипулировать сознанием людей; он не хотел оказаться в положении госпожи де Лаборд.

• Предыдущая
• 46/87
• Следующая