Версальский утопленник - Паро Жан-Франсуа - Страница 38

• Предыдущая
• 38/87
• Следующая

В глубине души Николя сожалел, что Ленуару, управляющему огромным городом, отвечающему за его безопасность, снабжение продовольствием и вдобавок — так как королевство вновь пребывало в состоянии войны — вынужденному следить за подозрительными иностранцами, приходится забивать голову подобными пустяками. Почему начальник полиции должен растрачивать свой ум и свои способности на столь ничтожные происшествия — только потому, что они касаются королевской семьи?

Возвращаясь к интересующему их делу, Ленуар попросил своего следователя по особым поручениям как можно скорее ответить на вопрос: предъявлять ли обвинения инспектору Ренару или оставить все как есть? Полицейским приходилось постоянно отбиваться от суровых критиков, ибо обстоятельства частенько вынуждали их нарушать законы, на страже которых им предписывалось стоять; на протяжении своего существования полиция успела основательно замарать собственную репутацию. Поэтому, если Ренар виновен, от него следовало немедленно избавиться, чтобы он не порочил честь полицейских, которых Берье, Сартин и Ленуар старались набирать из людей бескорыстных и преданных.

— Николя, — продолжил генерал-лейтенант, — боюсь, за всем этим кроется какая-то запутанная интрига. Прежде чем сделать шаг, хорошенько подумайте. Помните, что дерзость Ренара проистекает из его уверенности в своей безнаказанности, возникшей, скорее всего, по причине наличия у него высокопоставленного покровителя. Однако утрата чувства самосохранения зачастую приводит нас на край пропасти.

На этой сивиллиной фразе Ленуар закончил разговор. Так как Резвушку поставили в конюшню, Николя, в надежде, что Бурдо уже ждет его, добрался до Шатле в двухколесном портшезе. Во дворе, прямо перед портиком, он увидел придворную карету. Мальчишка-посыльный плутовато подмигнул комиссару, а папаша Мари с заговорщическим видом встретил его на верхней ступеньке лестницы. Что могло случиться в старинном тюремном замке, что вызвало такое волнение?

Войдя в дежурную часть, он увидел ухмыляющуюся физиономию Бурдо. Внезапно две нежные руки прикрыли ему глаза, окутав его облаком жасминного аромата. Некто невидимый нежно прижался к нему.

— Отныне, — прозвенел мелодичный голос, — я буду появляться неожиданно, словно по волшебству, беря пример с феи Мелюзины. Вы постоянно исчезаете, оставляя меня в неведении.

— Мне кажется, я слышу речи госпожи Бурдо, — проворчал инспектор. — Стоит женщинам открыть рот, как последствия обрушиваются на наши головы.

— О, не имею ничего против появления, словно по волшебству, — проговорил Николя, окидывая нежным взором Эме д’Арране, — лишь бы, подобно вышеозначенной фее из Лузиньяна, вы не являлись мне в облике змеи.

— Фи! Грубиян!

— И давайте уточним, сударыня: я не исчезаю! Расследование вынуждает, а служба королю обязывает.

— Расследование! Опять расследование! Всегда и всюду! Ваши расследования идут одно за другим, тянут друг друга за руки и показывают мне язык. Они выжигают вас изнутри, превращая в старикашку. Вас можно встретить только случайно, а это слишком суровая перспектива для нежного сердца.

— Нижайше благодарю за старикашку! Наконец-то вы говорите искренне!

— А что мне остается делать, если я люблю этого старикашку?

— Довольно шуток, ведите себя серьезно. Мне надо поговорить с Бурдо. Но сначала давайте уточним: что я могу для вас сделать?

— Я приехала из дома, чтобы пригласить вас отобедать со мной.

— С каких это пор дамы приглашают кавалеров?

— С тех пор как кавалеры перестали приглашать дам.

— Но послушайте, Эме! Расследование…

— Расследование подождет, — вмешался растроганный Бурдо; он с первой же встречи принял мадемуазель д’Арране и не питал к ней ни капли ревности. — Обед пойдет вам на пользу и поможет восстановить силы.

— Да здесь настоящий заговор! — воскликнул Николя. — И заговорщики налицо! Я уступаю, но это не значит, что подобные похищения войдут в обычай. Подождите меня у себя в карете, никуда не ходите и ни с кем не разговаривайте.

— Подчиняюсь Великому Паше и отправляюсь в свой сераль на колесах, — бросила Эме, отвесив обоим сыщикам такой изящный поклон, что они еще долго стояли, ощущая на себе воздействие чар красавицы.

Николя рассказал Бурдо о поездке в Валь-де-Грас. Инспектор согласился с ним, что попытка Ренара шантажировать принцессу явно предшествовала смерти лакея герцога Шартрского. Получается, причиной убийства стали некие неведомые им события. Возникла необходимость убрать свидетеля, но свидетеля чего? Все подозрения падали на инспектора. Бурдо провел беседу с Симоном; оказалось, узник привык к постоянным допросам. Его допрашивали люди из Морского министерства, из полиции, еще какие-то непонятные люди. Однако эти допросы ни к чему не привели, и офицеры бастильского гарнизона, убедившись в примерном поведении арестанта, решили — кто взял на себя ответственность за такое решение, осталось тайной — отпустить его на свободу, но с условием, что он немедленно покинет королевство. Прибыв в одно время с приказом об освобождении, Бурдо вызвался сообщить счастливую новость узнику, а также взять с него подписку, где тот обязуется немедленно покинуть Францию и никогда более сюда не возвращаться.

— Так что у меня в руках оказались все козыри для допроса. Я начал с приятного, потом пригрозил, и все время разыгрывал — в зависимости от обстоятельств — то мягкость, то суровость.

— Представляю, как ты вел допрос, охмуряя по очереди то Талию, то Мельпомену!

— Что ж, они обе весьма достойные особы! Уверенный, что в случае необходимости сумею приостановить исполнение приказа, я заморочил Симону голову, и он поверил, что именно в моей власти отпустить его или оставить в темнице. В конце концов он выболтал мне столько всего, что, похоже, мы наконец сможем кое-что прояснить. Однако суди сам.

Лицо Бурдо приняло сосредоточенное выражение: так случалось каждый раз, когда он хотел сообщить нечто очень важное.

— Так вот, однажды к Симону явился какой-то тип, вроде как англичанин; тип этот знал, что Симон ведет торговлю с Англией.

— Это известно из рапортов.

— Подожди, незнакомец попросил у него дозволения воспользоваться его почтовым ящиком, и Симон согласился. Но незнакомец получил всего одно письмо, содержание которого, как уверял меня Симон, ему неизвестно.

— А найденная у него в портфеле загадочная бумага с непонятной фразой, которую я уже заучил наизусть: «Если Гораций не перейдет Рубикон, придется искать другие пути»? Что она означает?

— Дополню твой вопрос: почему он сохранил этот листок?

— И как же он это объяснил?

— Торговля книгами, изданными в Гааге; книги поступают в Англию, а потом в обход таможни ввозятся во Францию. Но война и морские баталии препятствуют поставкам книг. Речь, кстати, идет не о запрещенных авторах, а всего лишь об изданиях латинских писателей.

— После скаковых лошадей — торговля книгами!

Ого, а ведь сейчас промелькнула тень Ноблекура, подумал Николя. В нынешнем крайне запутанном расследовании имя латинского автора всплывало уже не в первый раз.

Бурдо, перенявший манеру Николя сообщать самые интересные сведения на закуску, и в этот раз не отступил от своей новой привычки. Как и предполагалось, он встретился с инспектором Марэ из полиции нравов и комиссаром Фуко, в чьем ведении находились караульные отряды, патрулировавшие места общественных гуляний и изгонявшие оттуда тех, кто предлагал себя приверженцам греческой любви. Из их скупых слов Бурдо удалось сделать вывод, что Ренар часто появлялся в местах их дежурств, однако никто не ставил ему это в упрек. Считалось, что Ренар посещал сомнительные места в поисках новых осведомителей, а непристойные истории всегда могли стать орудием давления на нерадивых агентов. Подобные методы облегчали инспектору выполнение его основной задачи, а именно надзора за книгопродавцами. Во всяком случае, оба полицейских поддержали эту версию, сделав вид, что безоговорочно верят всем объяснениям своего собрата, хорошо принятого при дворе.

• Предыдущая
• 38/87
• Следующая