Время войны - Антонов Антон Станиславович - Страница 58

• Предыдущая
• 58/86
• Следующая

Почувствовав, что настороженные и испуганные поначалу взгляды зэков потеплели, Громозека все чаще поглядывал не внутрь камеры, а в окно, и вскоре увидел там кое-что интересное.

— Командир, глянь! — позвал он. — С этими мы что ли воюем?

Игорь посмотрел в окно и увидел, как вдоль стен домов бегут вооруженные люди в сером. Здесь здания подступали прямо к задней стене Серого Дома, и целинцы генерала Бубнау пытались подобраться к открытым воротам подземного гаража перебежками от подъезда к подъезду.

Но тяжелая техника 77-й центурии била прямой наводкой по подъездам, а пулеметы косили бегущих, как в кино.

— Командир, а можно я стрельну! — возбужденно крикнул Громозека, поднимая свой «джекпот».

Игорь усомнился в целесообразности этого, но по лицу Громозеки понял, что его боевой дух сильно пострадает, если не дать ему стрельнуть. Похоже, он мечтал об этом с самой высадки, но все никак не подворачивалась подходящая цель.

— Ладно, черт с тобой, — сказал Игорь и неожиданно добавил: — Но если истратишь патроны зря, больше не проси.

Громозека ничего не ответил и «джекпот» затрясся в его руках, изрыгая пули через окно в котором никогда не было стекол.

Босая Лана бесшумно подбежала к окну, оставив отца, который наконец поверил в спасение дочери.

Туфли девушки с плакатным лицом ей не подошли, но Лана уже привыкла, и даже горячие гильзы, которые перекатывались под ногами, не пугали ее.

Увидев на улице людей в сером, до боли похожих на тех, которые вели ее на расстрел, Лана вдруг впала в злорадный азарт.

— Да куда же ты бьешь! — вопила она в ухо Громозеке, сбивая его с панталыку. — Левее держи!

— Не учи ученого, — огрызался тот, но тут у него кончились патроны в рожке.

— А можно мне?! — пользуясь наступившим затишьем, воскликнула Лана, и в голосе ее было столько детского восторга, словно речь шла о какой-то игре наподобие юнармейской «Грозы».

Секунду подумав, Игорь Иванов достал из кобуры свой большой пистолет и, обняв девушку под грудью сзади (ладонь как бы ненароком заползла на грудь), позволил ей взять пистолет правой рукой, но левую с рукояти не убрал и очень осторожно перевел предохранитель в боевое положение.

Выстрел грохнул неожиданно. Лана восторженно взвизгнула, пистолет подбросило вверх, пуля ушла в белый свет, как в копеечку, а Игорь попытался объяснить Лане, как на самом деле надо стрелять из пистолета — хотя сам он лучше умел обращаться с компьютером, чем с оружием.

Второй выстрел был произведен по всем правилам, но тоже ни в кого не попал.

— Не умеете вы стрелять! — прохрипел из-за спин голос генерала Казарина. Он стоял на ногах, и все обитатели камеры взирали на это зрелище с изумлением, потому что генерал не вставал уже несколько дней. — Дай сюда.

И не успел Игорь опомниться, как пистолет оказался в руке генерала. Рука дрожала, но на мгновение замерла — и тут же грохнул выстрел.

Офицер, который вел в атаку очередную партию органцов, рухнул, как подкошенный.

Когда упали еще двое, остальные залегли, убоявшись не столько пистолета, сколько пулеметов, которые опять заколотили снизу. Но Казарину это не помешало. С высоты пятого этажа по лежащим было очень удобно бить.

Расстреляв обойму до дна, генерал вернул пистолет сержанту — по-джентельменски, рукояткой вперед.

— Вот так, — сказал он. — Ты кто по званию?

— Я начальник штаба центурии, — уклонился от прямого ответа Игорь.

— Ладно, неважно, — не стал настаивать генерал. Ни слово «центурия», ни знаки различия — одна угловая лычка и три звездочки — на шевроне Игоря ничего ему не говорили, но все же он догадался, что этот парнишка — не слишком большой начальник. Правда, звездочки навевали мысль о лейтенантском звании, да и начальники штабов любого уровня — как правило, офицеры.

— Дочка говорит — это ты ее спас, — сменил тему генерал.

— Ну, раз она так говорит… — скромно пожал плечами Игорь.

— А ты, значит, из космического легиона? Ну и каким ветром вас к нам занесло?

На полпути от границы края до Чайкина колонну майора Никалаю снова обстрелял самолет.

Многоцелевой истребитель с изменяемой геометрией крыла прошел над дорогой на бреющем, и видно было, как смещаются его крылья, переходя из стреловидного положения в горизонтальное.

Никто в полку даже не слышал о подобных конструкциях, и Никалаю, не в силах оторвать глаз от удивительной машины, недоумевал, как целинская разведка могла проворонить такую разработку.

Все справочники по военной технике потенциального противника в один голос утверждали, что у амурцев и мариманов нет реактивных самолетов не только в серии, но даже в теории. Однако вот же он — вражеский реактивный самолет, летает себе безнаказанно и поливает из пулеметов беззащитную пехоту.

Странно, правда, что нет на его крыльях обычного мариманского символа. Желтый круг, перечеркнутый синей волной, был знаком майору Никалаю по тем же справочникам и по трофейным самолетам, выставленным в Музее Славных Побед. А здесь этого знака не было — как не было и кедровой ветки, отличающей боевую технику амурцев.

Но всерьез Никалаю задумался над этим лишь после того, как самолет улетел. А до того, его волновало только одно — как укрыться от пуль в чистом поле.

— Где же наши самолеты?! — стуча кулаками по земле от бессилия, кричал рядом Игар Иваноу.

Никалаю ответил на это нецензурно — благо русские неприличные слова и выражения сохранились в целинском языке почти без изменений вместе со всеми привычными рифмами.

А целинских самолетов в воздухе и правда не было. Ни одного с тех пор, как все началось еще ночью до рассвета.

Объяснялось это просто. Разведка Сабурова могла упустить какие-то сухопутные части, уделить недостаточно внимания внутренним войскам, где-то ошибиться и чего-то не понять — но все, что касалось целинской боевой авиации, она за время сосредоточения выяснила досконально.

Аэродромы, для захвата которых не хватило десантных сил, были первой целью авиации легиона. Единственные, кто сумел поднять самолеты в воздух, были испытатели Рудненского авиазавода, но их экспериментальные машины не несли оружия, да и целью у целинских асов было не ввязываться в бой, а увести эти машины в безопасное место.

Но ввязаться в бой все-таки пришлось. Но все попытки взять истребители легиона на таран или уничтожить их в самоубийственной лобовой атаке, проваливались из-за разницы в классе самолетов. Даже реактивные целинские машины выжимали от силы восемьсот-девятьсот километров в час, и чтобы уйти от них, летчикам легиона не требовалось особого мастерства.

Экспериментальные машины взрывались в воздухе одна за другой. Посланные издали управляемые ракеты безошибочно настигали цель, и ни один испытатель не сумел уйти.

Это был первый воздушный бой легионеров с целинцами, а второй случился, когда на перешеек залетели самолеты из соседнего округа.

С ними справиться было еще проще. Только один из целинских летчиков успел крикнуть: «Меня атакуют!» — а другие вообще не поняли, что случилось.

Что касается пассажирских самолетов, то сбивать их не понадобилось. Диспетчерская в Чайкине, захваченная легионерами в первые часы высадки, попросту заворачивала все рейсы, ссылаясь на грозу и шторм на перешейке.

Однако буквально через четверть часа после налета на полк Никалаю невиданного реактивного самолета вдали над полем показалось звено целинских истребителей.

Бойцы разразились криками «Ура!» Они подпрыгивали от радости и махали руками, словно три винтовых самолетика могли изменить весь ход войны.

Но случилось страшное. Истребители неожиданно зашли на пехотинцев от солнца и сбросили на дорогу шесть бомб. А потом принялись утюжить шоссе, осыпая его пулеметными очередями.

Только на третьем заходе Никалаю сообразил, что происходит и закричал:

— Стреляйте по ним! Стреляйте! Огонь!!!

И чтобы вывести уцелевших бойцов из ступора, сам начал палить по истребителям из пистолета.

• Предыдущая
• 58/86
• Следующая