Гостеприимный край кошмаров - Орлов Антон - Страница 21

– Зачем извиняться, если она дура? – хмуро брякнула Лерка, разглядывая отрекомендованную личность.

Слеплена из крупных темных папиллом, переливчатых брошек, отвислых складок кожи и пестрого шелкового тряпья. Губы раскрашены карминово-красным, выпуклые птичьи веки – голубым. Глаза беспокойные и по-нехорошему цепкие.

– Потому что наш девиз – покупатель всегда прав, и никто не уйдет от нас необслуженным. Теперь обрати внимание на молодого человека с корзиной около третьей кассы. Как он тебе?

– Вроде бы ничего парень.

Мужчина лет тридцати с небольшим (хотя кто их, долгианцев, разберет, у них же тут чехарда с подвидами!), упрямый подбородок с ямочкой, сосредоточенный взгляд добросовестного работника, занятого тяжелым, но необходимым делом. Рукава линялой клетчатой рубашки закатаны, на запястье часы с замусоленным ремешком.

– Мы его прозвали отец-стервозник, – слегка толкнув ее локтем, сообщила Глория. – Только ни-ни, чтобы он не услышал, а то не оберешься. От него жена ушла, он живет на Дромадерских холмах с двумя сыновьями, одному десять лет, а другой еще в школу не ходит. Сам о них заботится и во всех отношениях примерный, но его постоянно пробивает на месть. За то, что жена ушла. Мстит он женщинам, особенно молодым. С ножом ни за кем не гоняется, из окна не стреляет, зато стервозничает хуже какой-нибудь ядовитой грымзы. Когда его младший еще в коляске катался, он этой коляской на улице все время старался наехать, толкнуть, зацепить, а если садился с ним на руках в трамвай, ботиночками обязательно кого-нибудь мазнет по одежде, чтобы испачкать. Как будто случайно, а начнешь отодвигаться – постарается все равно тебя достать. И если ему хоть слово скажешь, попросишь быть осторожней, сразу начнет пафосно вещать, что он в одиночку поднимает двух детей, а мы все вертихвостки и фифы, и так далее в этом духе.

– Дал бы кто-нибудь в рожу, – сердито буркнула Лерка, ее такие рассказы всегда настраивали на воинственный лад.

– Нельзя, он же и правда один заботится о детях, поэтому бить его нехорошо. Говорят, для сыновей и готовит, и стирает самостоятельно, и в мяч с ними во дворе играет. А когда приходит к нам в магазин, стервозничает вовсю, и девчонки стараются держаться от него подальше. С женщинами, которые не старухи, он разговаривает только на «ты», и обязательно постарается ввернуть что-нибудь обидное. В общем, Лера, к тебе официальная просьба: когда будешь работать в зале, если увидишь его – не подходи. Раз у тебя такой характер, что можешь полезть в драку, тебе не надо с ним общаться. А то, если честно, даже мне иногда хочется его стукнуть.

– А поглядеть – не подумаешь, – отозвалась Лерка, в то время как отец-стервозник с наставительным и брюзгливым видом распинался перед кассиршей.

Толстое стекло перекрывало звуки, и не разобрать, что ему там не понравилось.

Все-таки его оборвали. То, что не дозволено под угрозой штрафа работникам «Изобилия-Никес», никто не запретит другому покупателю. За отцом-стервозником ожидал своей очереди медноволосый парнишка лет семнадцати-восемнадцати, с худым загорелым лицом, грустным и в то же время дерзким. Он что-то сказал. Мужчина обернулся. Он снова что-то сказал, с вызовом щурясь.

Охранник, стоявший возле выхода на лестницу, насторожился, но драки не случилось. Когда мужчина расплатился и отошел (в корзине лежали цветные карандаши, несколько пар детских носочков и крем для бритья), благодарная кассирша подарила медноволосому мальчишке самую кокетливую из улыбок, разрешенных никесовскими «Правилами поведения с покупателями». У этого в корзине было два больших флакона дорогого иноземного шампуня «Рапсодия протеинов и шелка» и с полдюжины картонных коробочек с винтиками и гайками из скобяного отдела.

Интересное лицо. Не смазливое, нос кривоватый, глаза посажены слишком близко, но интересное. Хотя в школе наверняка был поганцем, поэтому ну его к черту. Или к Мерсмону, как выражаются в этом измерении со времен Темной Весны.

– Ивайло пришел, – вздохнула Глория. – Ужас, еще больше постарел. Ты, если что, будь с ним поласковее, ладно? Жалко его…

От лестницы ковылял, опираясь на трость, морщинистый дед в джинсах и футболке с завихряющейся цветной абстракцией.

– Знакомый?

– Одноклассник Ариадны. Подвид А.

Значит, Леркин ровесник. Подвид А – это неизлечимо, потому что не болезнь, а мутация.

– А это клептоман, – снова чуть толкнув ее, уже другим тоном сообщила девушка. – Тянет без разбору что-нибудь мелкое. Если его застукать с поличным, натурально удивляется, говорит, что положил в карман по рассеянности, и оплачивает с таким видом, точно делает великое одолжение. А если заметили, но доказать не можем, изображает оскорбленную благопристойность. Не бедный, кстати, работает в мебельной фирме.

Мужчина, крупный и ухоженный, и впрямь выглядел представительным дальше некуда. С виду самый приличный субъект из тех, кого показывала Глория.

Сказать, что Лерка чувствовала себя разочарованной, – не то слово. Это же Волшебная страна, а обитатели здешние… Стареющая склочная тетка. Мелкий бытовой хам в обиде на жизнь и сбежавшую жену. Укрывшийся за солидным имиджем магазинный воришка. Да такого добра – вернее, такого зла – и дома полным-полно! Лерка начинала понимать тех, кто рвется в Гиблую зону и дожидается прорывов, как дождика в засуху, невзирая на увещевания скучных должностных лиц. Хм, вот бы Темный Властитель ее похитил и захотел жениться, а кто-нибудь симпатичный ее бы спас… Подумалось об этом не всерьез, все-таки уже не четырнадцать лет, а почти двадцать два, но настроение было то самое. Стоишь в полутемном чулане перед стеклянной стенкой, с другой стороны замаскированной зеркалом, смотришь на местных инсектоидов – и никаких тебе чудес. Нет уж, она во что бы то ни стало побывает на Танаре в полосе риска!

– А ведьмы и колдуны к вам не заходят? – спросила вслух, стараясь, чтобы в голосе не прорезалось разочарование (у Никесов это не поощряется, все должны лучиться энтузиазмом).

– Почему? У нас самые разные покупатели. Вот как раз колдунья, смотри, с зеленым шелковым шарфиком на шее, около стенда зубной пасты.

Невзрачная женщина средних лет, темные волосы собраны в пучок, одета опрятно и неброско. Похожа на лаборантку или консьержку.

– Что же ты мне сразу ее не показала?

– Так она не проблемный покупатель.

– Заколдовать ведь может…

– Да почему у вас у всех такие представления дикие? Извини, действительно дикие. Если достанешь ее до печенок – наверное, заколдует, но она не чокнутая, чтобы делать это ни с того ни с сего. Базиль – вон стоит, наш охранник – классный стрелок, шмыргаля на лету сбивает, только он же не стреляет в людей просто так.

Лерка почувствовала себя круглой дурой. Что особенно досадно, перед девчонкой, которая на два года младше, зато местная.

– Ой, кого принесло… – расстроенно пробормотала Глория. – Так хорошо день начался, а теперь эта радость на голову свалилась!

К пестровато-коричневому прилавку бюро хранения подошла девушка в шелковом платье с крупными набивными цветами, пунцово-розовыми на блестящем желтом фоне. Женственно-коренастая, плотная, вьющиеся золотистые волосы коротко подстрижены. Энергичное круглое лицо, вид уверенный и деловитый, на скандалистку не похожа.

– Тоже колдунья?

– Хуже. Лучше б она родилась колдуньей, тогда бы не выбрала такую профессию… Идем, надо всех предупредить.

Ага, инспекторша какая-нибудь, из санитарной или налоговой. Сдав на хранение объемистую красную сумку, она отправилась в зал, а не на шутку встревоженная Глория и за ней Лерка выбрались из потайного чулана в коридор с полосатой дорожкой на полу.

– И что она может?

– Накатать официальную бумаженцию, чтобы нас оштрафовали за жестокое обращение. Уже два раза так устраивала…

Тьфу ты. И это называется – «волшебство на каждом шагу»?

На лестнице им навстречу выскочила раскрасневшаяся Марианна.

– Страхозлата пришла! Сначала, как обычно, за покупками, а потом будет всех чихвостить. Папа сказал, что уехал в Сальду насчет поставок колбасы. Он закрылся в комнате, но его там нет, понятно?