Господин горных дорог - Иорданская Дарья Алексеевна - Страница 10

   Гном задумался, потом протянул руку и подцепил вышитую ткань.

   - Хорошо, будем считать, что сына ты выкупила. Но не надейся, что с дочерью будет так же легко. Впрочем, ты мне нравишься... Я приду через неделю, и ты попытаешься угадать мое имя. Угадаешь, я исчезну навсегда. Не угадаешь, и я приду в последний день лета, а потом в день последних костров. Если же за три раза ты не сможешь сказать, как меня зовут, не обессудь, я заберу малышку Зельду с собой.

   Он завернулся в кушак и пропал. Кела позвала кормилицу, оставила детей на ее попечение и побежала к Августе.

   Баронесса, естественно, была занята - привычно скрипела пером по пергамену. Однако, увидев взволнованную королеву, она отложила недописанное стихотворение.

   - Имя? - переспросила Августа, когда Кела рассказала ей о новых условиях гнома. - И у тебя уже есть какие-нибудь идеи?

   Кела покачала головой.

   - Я, конечно, слышала множество имен, но не берусь сказать, как могут звать это чудовище.

   - В святцы можно даже не заглядывать... - Августа закусила кончик пера. - Вот что, девочка моя. Садись и пиши все имена, которые только можешь вспомнить.

   Всю следующую неделю Кела и баронесса собирали имена. Король смотрел на это с легким недоумением, но снисходительно, и даже сам подсказал парочку. В положенный срок Кела поднялась на башню и на закате встретилась с гномом. Устроившись на спинке массивного дубового кресла, он сцепил свои похожие на ножки паука-сенокосца пальцы на колене и ухмыльнулся. Кела срывающимся голосом начала называть имена. К полуночи список закончился, а нужное так и не было найдено. Гном спрыгнул на пол, шутливо поклонился и исчез.

   Кела принялась за новые поиски. Она и не подозревала, что в мире существует такое количество имен, да еще и престранных порой. Списки составили уже несколько томов, а у королевы по-прежнему не было никакой уверенности в успехе. Все лето она старалась не отходить далеко от малютки Зельды. Угроза потерять ее сделала девочку самым дорогим для Келы существом. Королева укачивала дочь, напевая мелодию, услышанную у гнома, и еще когда-то раньше. Слова появились не сразу, и Кела вполне допускала, что сама выдумала их.

   Я иду по яблоневому лесу,

   пела она.

   По карамельному небу.

   И Зельда засыпала со счастливой улыбкой.

   Горы ярко-сине-звенящи.

   Яблоневый дух нестерпим.

   Яблоки в подоле несу.

   Лето подходило к концу. Последний день выдался дождливым. Кела поднялась на башню со свитками и книгами и замерла у окна. Гор не было видно за пеленой воды, и Кела лишилась последней поддержки. Царапая ногтем камень стены, она замурлыкала странный мотив, силясь успокоиться.

   - Облака сбиваются в стаи,

   Нежные, пушистые звери.

   Шерсть их, словно пух-одуванчик.

   Ласковый полет паутинки

   В карамели и пуху тонет, - насмешливо пропел гном. - Ну что, ты готова?

   Кела преувеличенно спокойно в кресло и открыла первую книгу. На этот раз чтение имен заняло всю ночь. Гном сидел на низеньком табурете, щелкая пальцами и отрицательно мотая головой на каждое новое имя. К рассвету Кела охрипла и почти поддалась панике.

   - У тебе осталась последняя попытка, - напомнил гном, прежде, чем исчезнуть.

   Кела осталась в комнате одна. Некоторое время она, как безумная, раскачивалась в кресле, мыча проклятую песню, но вскоре уснула, совершенно вымотавшись. В тот же день королева слегла с горячкой, но и вбреду пыталась найти имя гнома. Баронесса Августа не отходила от своей юной подопечной. Король уже успел позабыть о жене-крестьянке, и новость о ее тяжелой болезни не слишком его взволновала. Тем не менее, Аугустус Петер прислал к жене целую армию медиков и аптекарей. Все ученые мужи в один голос заявили, что корень болезни ее величества - разлитие в организме дурных соков, которые породили сначала черную меланхолию, а затем и горячку. По крайней мере в случае с меланхолией они были правы.

   Однажды ненастной ночью Келе в бреду привиделся Григор. Тонкий и смуглый, он был одет во все черное и перепоясан ярко-синим кушаком. В левом ухе покачивался сгустком солнца янтарь. Вид у покойника был почему-то виноватый. Присев на край постели, он опустил приятно прохладную узкую ладонь на лоб королевы.

   - Понимаешь, Кела, есть законы, и все мы должны им следовать. Только тогда мир будет крутиться, а сезоны сменять друг друга.

   Кела не поняла, что он имеет в виду, поэтому спросила о другом.

   - Ты знаешь песню про яблоневые сады?

   - Да, ее сочинил Господин и часто поет, гуляя по горам.

   - Что там дальше после строфы про облака?

   Григор неожиданно тепло улыбнулся и запел тихим, мягким голосом:

   - Вереск и полынь под ногами.

   Вереск - путь, полынь - мои слезы.

   Горы ярко-сине-поющи.

   Вереск и полынь неразрывны.

   Вереск и полынь здесь - годами.

   Я иду пшеничным полем,

   Я иду лугами и лесом.

   Запах яблок с медом мешая,

   Я в венке, в пуху, в паутине.

   Я иду, и дайте мне волю.

   Кела задремала под эту тихую, успокаивающую песню. Допев, Григор склонился, поцеловал ее и шепнул:

   - Болезнь больше не будет мучить тебя.

   Правда ли приходил покойный муж, или это был только странный сон, Кела сказать не могла, но уже наутро королеве стало лучше, а через два дня она и вовсе встала с постели. Время шло, и нужно было разыскать единственно нужное имя как можно скорее. Тогда Кела решила порасспрашивать посланцев, которых Аугустус Петер отправлял в разные конца королевства на поиски диковин.

   Айванн - любимец короля - вернулся из родных краев Келы, и Аугустус Петер пригласил жену послушать новости. Пусть он и не любил свою королеву, но относился к ней, как ко всякой диковине, с уважением. Кела устроилась в кресле с вышивкой - букет васильков и тубероз, перевитых лентой. Король, как обычно до полудня в халате, развалился на диване, поглаживая по ушам одну из своих любимых охотничьих собак. Айванн поклонился, получил позволение сесть на скамеечку для ног и начал свой рассказ.

   - Поиски новых сокровищ для вашего величества привели меня в маленькую горную деревушку под названием "Загоржа". Уклад там бедный, и жители отличаются на редкость скверным характером. Впрочем, их можно понять - этот год выдался неурожайным. С великой неохотой загоржане приняли меня у себя поселили в покосившемся домишке на отшибе. И, слыхано ли, ваше величество, попытались женить на одной из своих девиц!

   Кела резко вскинула голову и встретилась с холодным взглядом посланца, и сразу же предпочла сосредоточиться на вышивке.

   - Я, конечно же, отказался, ваше величество. Тогда подлые крестьяне сказали, что проведут меня через перевал на безопасную дорогу. Но едва мы дошли до одного из перекрестков, они кинулись на меня, желая, - слыхано ли?! - принести в жертву какому-то Господину горных дорог, чтобы я обеспечивал им безопасный проход через горы!

   Кела, вскрикнув, уронила вышивку. Слишком узнаваем был рассказ. Кела ощутила жгучее желание собственными руками удавить старосту и старую ведьму Летцу. Значит они и Матеуша Лазора хотели превратить в жертву хозяину Гор!

   Айван несколько неверно истолковал бледность и возмущение королевы и успокаивающе повел рукой.

   - Нет нужды тревожиться за меня, моя королева, я жив и перед вами.

   - И как же ты выпутался, плут? - поинтересовался король.

   - А вот это-то как раз и чудеса, сир! Едва разбойники бросились на меня, началась гроза, и эти трусы-деревенщины бросились врассыпную. А из воздуха на их месте, я не вру, ваше величество, появился гном, и до того безобразный! Единственно, кушак у него был необычайный, как волосы ее величества королевы.

   Кела непроизвольно подняла руку к волосам.

   - Гном проводил меня через горы и велел кланяться вашему величеству.