Воин и маг - Сеткова Юлия - Страница 33

За неделю своего ученичества Джурайя постигла одну простую истину — Учитель отсутствует тогда, когда в нем больше всего нуждаются. Корнелиус как будто специально исчезал из своего игрушечного замка каждый раз, когда она с очередной неразрешенной проблемой мчалась к нему на всех парах. И каждый раз натыкалась на Прима, всегда готового помочь, объяснить, подбодрить. Первенец мага был ОЧЕНЬ умен. Джурайя еще не встречала мужчину, который был способен сутки просидеть, запершись в библиотеке или лаборатории, а выбравшись на свет божий, бежал не опустошать погреба и ледники, а делиться с отцом новыми открытиями. Первый раз, когда Джурайя забила тревогу, что Прим не показывается вот уже десять часов кряду и пора выбить дверь, ее подняли на смех, а Анна, единственная ученица женского рода, надменно объяснила, что, когда УЧЕНЫЙ вершит судьбы мира, такие мелочи, как еда и сон, отходят далеко на задний план. Хотя откуда ей, деревенщине, это знать… Джурайя приняла к сведению первую часть монолога, пропустила мимо ушей вторую и взяла за правило ВСЕГДА держать в лаборатории суточный запас калорийной пищи в стазисе. Простенькое заклинание размораживало и разогревало очередную порцию еды через одинаковые промежутки времени, если в помещении кто-либо находился. А в библиотеку дверь не запиралась, поэтому она сама относила поднос Великому Ученому, потому как открытия и знания — это все прекрасно, но и жрать когда-то надо. Теперь, занимаясь научными изысканиями на практике и в теории, Прим автоматически совал в рот что-либо съедобное, и, как ни странно, эффективность работы заметно возросла. С этого момента он другими глазами взглянул на новую ученицу отца, чудесным образом найденную за городскими стенами.

Прима редко интересовали женщины. По молодости он слыл настоящим романтиком, несколько раз влюблялся раз и навсегда и каждый раз предлагал руку, сердце и все остальные органы своего тела. Но по большей части востребованным оказывался единственный неучтенный орган — поясной кошель.

— Не тех ты выбираешь, сынок! — дурашливо поучал его отец, в то время выглядевший его ровесником и пользующийся невероятным успехом у женской половины стольного града. — Все загадку ищешь, которую всю жизнь будешь решать. Чтобы цену себе знала. А подумай сам, откуда будет себе цену знать девица, еще ни разу не продававшаяся?

Прим проштудировал кучу литературы о загадочной женской душе и… потерял интерес к женщинам, как к нелогичной изменчивой субстанции, которая не может проявить постоянства даже во внешности — постоянно меняющаяся боевая раскраска, одежда, цвет и длина волос настолько приводили его в замешательство, что он не всегда мог узнать на следующий день ту, которой вчера он клялся в любви. А пару раз разглядев утром вчерашнюю красотку, пленяющую загадочным взглядом, а в лучах восходящего солнца с черно-сине-коричневыми разводами на помятом лице, выдувающую носом рулады, разочаровался в представительницах условно прекрасного пола до состояния равнодушного потребления. И — о чудо! К холодному аскетичному красавцу-магу, сдвинутому на науке, рекой полились признания в вечной любви и верности от бывших, не ставших и возможных будущих. Когда он испытывал физиологическую потребность, он просто выбирал одно из признаний и отправлял приглашение по указанному адресу. Гостьи задерживались максимум на час, после чего с почестями выпроваживались восвояси на извозчике и с материальной компенсацией морального вреда. Как человек увлеченный, потребность Прим испытывал не часто, а в столице у барышень высшего света шло негласное соревнование — кто чаще бывает и дольше остается у загадочного Черного Ловеласа. Свое прозвище Прим получил от Корбина, ставшего закадычным другом со времен ученичества у его отца, за приверженность к черным мантиям и за талант в соблазнении девиц всех сортов и сословий. Со свойственной ему занудливостью Прим объяснял Корбину, что таланта нет, а есть несколько проверенных и с научной точностью выверенных фраз, на которые реагируют ВСЕ без исключения особи женского рода.

Заботу о своем желудке Прим воспринял как сигнал о готовности самки к спариванию и, подождав в библиотеке Джурайю с подносом в очередной раз, выдал первую кодовую фразу. Положительной реакции не последовало. После второй и третьей фразы, не получив требуемого отклика, Прим догадался поинтересоваться у девушки, а не хочет ли она САМА о чем-либо его попросить. И Джурайя, стеснявшаяся маститого мага, после подобного приглашения вывалила на него ворох крутившихся у нее в голове вопросов по практической магии, зельеварению и пространственно-векторной структуре силовых полей. И Прим в ужасе осознал, что:

— во-первых, девушка абсолютна лишена женского кокетства;

— во-вторых, познавательная активность этой ученицы была сродни его собственной;

— в-третьих, его попыток соблазнения она ПРОСТО не заметила, либо не восприняла на свой счет;

— в-четвертых, в его сердце зародилась теплота, совершенно не связанная с половым влечением.

Последнее открытие выбило его на какое-то время из колеи, и, чтобы избежать неловкой паузы, Прим начал доходчиво и подробно объяснять девушке все, что ее так интересовало. Замечая особенное отношение отца к новым ученицам, он и сам считал новые отцовские игрушки довольно занятными, но если Элия его попросту пугала обилием слов, кипящим оптимизмом и бьющей ключом эмоциональностью, то с Джу он с удовольствием проводил время как за умными разговорами, так и просто за чаепитием. Глядя на ее выпирающие ключицы, в нем зарождался неведомый ранее трепет и желание угостить худышку чем-нибудь вкусненьким. Так их общение плавно перетекло из библиотеки в гостиную, а спустя пару дней Прим впервые в своей жизни пригласил девушку в святая святых — в лабораторию. Он обучал ее алхимии, знакомил с реактивами, и сегодня — о чудо! — впервые в своей жизни доверил проведение эксперимента другому, мало того — женщине. Эксперимент прошел удачно, под чутким руководством самого Прима. Полученное в ходе опыта вещество должно было настаиваться как минимум сутки, поэтому Прим объявил перерыв до полудня следующего дня.

А утром, как слон в посудной лавке, в лаборатории порезвился незабвенный друг Корбин…

Лорд Корбин

«Да уж, если не везет — то по самые гланды», — Корбин в очередной раз испытал на себе эту нехитрую истину и теперь всерьез раздумывал, что делать дальше. А ведь начинался день совсем неплохо.

С утра Корбин подъезжал к столице — солнышко светит, птички поют, но еще не жарко. Или уже? Осень близится, это заметно, но пока что лето упорно не сдается, словом, погода комфортная. Вокруг хлеба золотятся от горизонта до горизонта — урожай ожидается хороший. Завораживающее зрелище. Соответственно, и настроение отличное, тем более что небольшой придорожный трактир, в котором Корбин ночевал, был чистенький, уютный и без клопов в матраце. Не то чтобы Корбина беспокоили клопы, в походах он ночевал в куда худших условиях, а против насекомых давно уже разработал специальное заклинание (ох как смеялись над ним знакомые волшебники, которые считали подобное ниже своего достоинства, предпочитая чесаться — и не лень ведь), однако все равно было приятно. Тем более ужин неплох, завтрак тоже, а цены… Ну цены как цены, не выше, чем в других местах, так что грешно жаловаться.

Конечно, Корбин не планировал ночевать в трактире, рассчитывая добраться до жилища Учителя до заката, но не срослось. Конечно, можно было воспользоваться порталом и отправиться непосредственно в поместье Учителя, но не хотелось лишний раз шуметь и демонстрировать всем свое присутствие. В столице жило немало сильных магов, не уровня Корбина, конечно, но все же и не провинциалов-недоучек. Второй и первый ранги — это вам не фунт изюму, это уже серьезные люди. Первого ранга магов в столице жило аж четыре человека, раньше их пятеро было, но один соблазнился на щедрые посулы владыки Тенора. Ну и, в общем, в деньгах он уже не нуждается, да и во всем остальном, в принципе, тоже — лежит себе тихо под елочкой, травкой прорастает. Но и четверо — тоже немало, а второго ранга магов там уже с полсотни наберется. И любой из них способен почувствовать открывшийся поблизости портал и отследить, откуда тот был открыт. Не то чтобы Корбина это волновало, но, в свете последних событий, ему не нужны были лишние сплетни, к тому же он собирался нанести в столице несколько частных визитов, о которых не стоило знать посторонним. Поэтому он предпочел проиграть во времени, но выиграть в осторожности.