Воин и маг - Сеткова Юлия - Страница 31

Правда, грабили его дисциплинированно и аккуратно, но от этого горожанам легче не было — скорее наоборот. При обычном грабеже ведь что? Пробежали солдаты по городу, хватая то, что плохо лежит, и торопясь, как бы их не опередили более удачливые собратья — и всё. Ну, кого-то неизбежно прибьют по дороге, особенно если спрятаться не успел, что-то сожгут, вина налакаются, если подвалы винные разорят… Ну баб, конечно, перепортят, без этого солдату никак, но все это зло неизбежное, можно сказать, привычное, особенно для того, кто тихо подхихикивает, зная, что свою жену успел спрятать, а вот соседскую пьяная солдатня только что толпой разложила на сеновале. И пересидеть можно, и самое ценное спрятать успеть, особенно если заранее обеспокоиться. Ну даст потом муж в глаз жене, за то что позволила… Как-то забывая при этом, что не защитил, не уберег. Ну забегают потом по городу дети с нетипичным для этих мест разрезом глаз или цветом волос, и будут их мужики тихо ненавидеть, потому что это будет напоминать им об их позоре и о том, что они сами оказались слабы и трусливы, и как бы ни били себя пяткой в грудь в трактире, по пьяни рассказывая о своих подвигах, все равно будут они знать, что не защитили, не сберегли… Но все это — зло обыденное, часто встречающееся и потому, можно сказать, привычное, а для большинства тенорцев все, что не связано с деньгами, не так уж и важно. Сейчас же происходило нечто совсем другое, с чем жители города еще ни разу не сталкивались.

Никто не носился бесцельно по городу, никто не пытался шарить в подвалах. Вместо этого солдаты просто согнали народ на центральную площадь города и рассортировали: мужчин — отдельно, женщин и детей — отдельно. Грабить в обычном понимании этого слова никто не пытался — все равно самое ценное жители успели попрятать. Нет, конечно, если кому-то что-то попадалось на глаза, то перекочевывало оно в карманы солдата незамедлительно, добыча — святое дело, но это всё были лишь эпизоды, главное действо разворачивалось как раз на площади, где происходил допрос.

Допрашивали только мужчин — Корбин считал, что нет смысла без крайней необходимости воевать с бабами и тем более с детьми. Узнаешь немного, а вот подгаженная репутация может потом выйти боком, в следующий раз к городу подойдешь — так все на стены выйдут и постараются умереть, но город не отдать. Оно надо?

Мужчин допрашивали быстро: подводили к Веллеру, вооруженному распознающим ложь амулетом, там задавали вопрос, а Веллер, соответственно, определял, правду ли сказал мужик про то, что беден и брать у него нечего, или нет. Некоторые говорили правду, и тогда их отправляли в тот же барак, где уже были заперты женщины и дети. Большинство врали, и тогда им показывали походную пыточную с выложенными в ряд щипцами, крючьями, жаровней, в которой уже калилось железо… Словом, сами все отдавали, некоторые успев поорать перед этим, правда.

Но все это было мелочью, на которую была брошена лишь незначительная часть сил. Основным, что интересовало Корбина, были богатейшие склады, на которых находилось огромное количество товаров со всего света. Именно эти товары были главным, и теперь их срочно отправляли через порталы к замку графа де'Карри. Что именно на этих складах было и что со всем этим делать — разбираться было решено потом, сейчас главным было успеть все это уволочь.

Отдельной статьей проходил второй по величине в королевстве невольничий рынок. На него у Корбина тоже были серьезные планы и, хотя сейчас был вроде как не сезон, в огромных грязных бараках оказалось под тысячу невольников обоего пола и разных возрастов. С этим товаром обращались бережно, ибо он имел для Корбина свою цену, куда большую, чем полагало большинство дворян.

Корбин не без основания считал, что лучше всего человек работает на себя, любимого, поэтому рабов, работающих из-под палки, держать не видел смысла. Что с рабами делать дальше, он знал совершенно точно — методика была уже проверена практикой. Раба (лучше всего, если он был с семьей) сажали в какой-нибудь деревне на хозяйство, ему давали участок земли, а крестьянам отдавался приказ помочь новому соседу со строительством дома и, на первые два года, со вспашкой и посевом. Налог, конечно, накладывался, но скорее символический, чтоб не забывал, кто здесь хозяин. Ну а дальше все было в руках самого раба. Если за пять лет он вставал на ноги, то получал свободу и становился обычным крестьянином, со всеми правами и обязанностями, если же нет — его или продавали, или отправляли на рудники, где он живо начинал понимать, как вредно для здоровья лениться.

Детей же Корбин планировал или отправлять с родителями, или же тех, у кого родителей в пределах барака не наблюдалось, помещать в специальную, только еще планируемую к организации учебную роту. Там Корбин собирался с детства готовить из них воинов, преданных лично ему и не знающих иного ремесла, кроме войны. Лет через десять, совсем немного по меркам мага, они должны были или стать солдатами, или умереть, не выдержав нагрузок.

Правда, среди рабов его интересовали только те, кто был не старше сорока лет. С остальных тоже снимали цепи (если они были, конечно), просто чтоб тенорцам досадить, но тащить за собой лишнюю обузу Корбин не собирался. Так что, как говорится, пинок под зад — и свободен, крутись, как знаешь. Вопли о том, что сына или дочь угоняют, в расчет не принимались — графа интересовали исключительно собственные проблемы.

Ну и, естественно, из замка самого графа, его резиденции, расположенной в самом центре города, выгребли всю казну, вывезли драгоценную посуду, коллекцию оружия, картины… Словом, Корбин оставил там голые стены. Особенно грела его душу мысль о том, как взвился бы старый правитель Тенора, узнав, для чего это предназначено. Не все, всего лишь малая часть этого, но все же предназначалась тому самому наследнику Тенора, который был сейчас у Корбина в плену. Несложно представить его реакцию, когда он узнает, что больше не наследник и что отец не только не заплатил выкуп, но и публично лишил его наследства. Корбин не сомневался, что очень скоро в графстве Тенор начнется смута, на гребне которой правителем станет как раз законный наследник, полностью подконтрольный его, де'Карри, воле. А куда он денется, если вдуматься? Отнюдь не обязательно завоевывать что-либо, бряцая оружием, деньги могут сделать то же самое.

Случилась, правда, совсем маленькая накладка. Корбин, пользуясь наличием незапланированных денег, все-таки хотел организовать у себя конезавод, чтоб и дружину свою наконец полностью на коней посадить, и крестьян лошадьми снабдить. Последнее тоже было немаловажно — больше будет пахотной земли, больше заготовлено леса, больше добыто руды, и все это в конечном счете принесет деньги в его, Корбина, карман. Лошадей, естественно, у местных реквизировали всех, но вот тут выяснилось, что четырех лучших лошадей у державшего огромную конюшню правителя Тенора увели буквально только что. Корбин даже немного растерялся — он, значит, давненько к этой конюшне присматривался, облизывался не первый год, можно сказать, и вдруг — на тебе, опередили. Ну, Корбин из-за этого немного расстроился и даже набил морду конюху за то, что не уследил, но затем успокоился — зачем переживать о том, что не можешь исправить? Он даже поаплодировал мысленно шустрым воришкам, пообещал примерно наказать, если поймает, да и забыл об этой мелочи.

Через три дня армия де'Карри покинула ограбленный до нитки город и, довольная, отправилась домой, праздновать и подсчитывать прибыль. Прибыль была немалая, поэтому и настроение было приподнятое. Веллер, например, ходил в радостном обалдении — Корбин сказал, сколько ему, как походному целителю и чуть-чуть боевому магу, причитается, какова его доля добычи. Теперь Веллер не мог понять, почему это он раньше не занялся военной карьерой — на деньги от одного этого похода он мог купить себе небольшое поместье, а ведь Корбин считал по самому минимуму. Правда, вначале молодой маг пытался проявить скромность, говоря: какой из него боевой маг? Да и лечить почти никого не пришлось. Корбин лишь рассмеялся в ответ: «Амулеты взрывал? Взрывал. Щеки надувал? Надувал. Значит, заработал. Потом буду тебя всерьез натаскивать, а сейчас считай это авансом».