Сокровища небес - Локнит Олаф Бьорн - Страница 8
- Предыдущая
- 8/71
- Следующая
Хисс и Кэрли пробирались через торговый квартал Сахиль, краем уха ловя зазывные выкрики торговцев и обрывки утренних сплетен, привычно лавируя между застревающими в узких улицах повозками и мимолетно раскланиваясь со встречавшимися знакомыми. Сахиль, обиталище всяческого рода перекупщиков, купцов, ростовщиков, мастеровых и прочего подобного люда, бурлил обычной жизнью. Свершался бесконечный круговорот денег, услуг, договоров, расписок и товаров, неотъемлемой частью которого являлась парочка мошенников. Их охотничьи угодья тянулись чуть дальше к полудню от Большого Каменного Рынка, в переулках возле длинной улицы Ишлаз – Пергаментной Аллеи, россыпи лавок книжников, антикваров, ювелиров и собирателей редкостей. Как утверждала молва, на Ишлазе можно найти что угодно – от подлинной летописи эпохи Гибели Кхарийской Империи и Ахерона и монеты времен Эпимитриуса до свежеукраденного розового алмаза из королевской сокровищницы Немедии, почти неотличимого от настоящего.
Сперва в этот замкнутый мирок проник Хисс, питавший необъяснимую тягу к любым старинным вещам – оружию, книгам, амулетам, украшениям и просто безделушкам. Постепенно он заразил тягой к рукописям и подружку, ранее считавшую изыскания в библиотеках уделом согбенных чудаковатых стариков, а ценность книг измерявшую количеством украшений и позолоты на переплетах. Теперь Кэрли научилась довольно уверенно определять подлинность угодившего к ней в руки тома, приблизительное время и место его создания, имя переписчика или автора, стоимость, и самое главное – отыщется ли для находки заинтересованный покупатель с упитанным кошельком. Выслеживание редких сочинений оказалось увлекательнейшим и доходным занятием, ненамного безопаснее обычного мошенничества.
В качестве места встречи с возможными работодателями и любителями пергаментных сокровищ парочка облюбовала таверну «Цветок папируса» – тихое, уютное заведение из числа именуемых «широко известными в узких кругах». Те, кому требовались услуги Хисса и Кэрли, заглядывали сюда, передавая вести через хозяина, и рано или поздно встречались с компаньонами.
Ишлаз выгодно отличалась от прочих улиц города заметным спокойствием: здешние обитатели придерживались разумного мнения, что торопливость не приносит добрых плодов. Молодые люди, подчиняясь общему течению жизни, пошли медленнее, задерживаясь почти у каждого прилавка, разглядывая выставленные на продажу вещицы и заодно узнавая свежие новости.
Таковые в основном посвящались вчерашним событиям на Воловьей площади и сорвавшейся церемонии наказания попавшихся воров и мошенников. Очевидцы живописно описывали состояние бешенства, в котором пребывал ныне верховный дознаватель Шадизара, месьор Рекифес. Шептались о возможном суде над шайкой гномов из квартала Чамган, схваченных с поличным при попытке вывести из города награбленное добро, и о том, что поиски главаря жуликоватых карликов, некоего Альбриха, пока ни к чему не привели.
– Он, наверное, сжевал от злости собственную бороду, – язвительно заметила Кэрли, ибо компания из «Уютной норы» могла добавить к россказням сплетников много захватывающих подробностей, касающихся предприимчивого Альбриха и его делишек. – Удирает сейчас куда-нибудь в сторону Граскааля, честя нас последними словами.
– Я бы не слишком на это надеялся, – отозвался Хисс. – Мы невольно сорвали его планы и поссорили с сородичами. Как бы в его туповатую гномскую голову не закралась мысль о мести.
– Кому, нам? – девушка легкомысленно махнула рукой. – Глупости! Ему намного важнее сберечь свою шкуру, чем отомстить каким-то жалким человеческим отродьям. Ты же знаешь, как подгорное племя относится к людям.
– Ему некуда бежать, – задумчиво протянул Хисс, изучая разложенные на деревянном лотке резные костяные фигурки из Кхитая. – И, по его мнению, виновны в этом мы…
– Да брось, – настаивала Кэрли. – Он давно смылся из Шадизара. Такой тип, как Альбрих, в любую щель без масла пролезет и устроится так, что обзавидуешься.
– Возможно, возможно, – рассеянно кивнул рыжеволосый мошенник, перебирая крохотные статуэтки. Ничего не выбрав, зашагал дальше. Отойдя на пару десятков шагов, ехидно ухмыльнулся, встряхнул кистью и на лету поймал выпавшую из рукава фигурку.
– Жабу спер, – удивилась Кэрли, разглядев добычу – изображение пузатой и чрезвычайно надменной лягушки, сидевшей на листе кувшинки. – Зачем она тебе понадобилась?
– Нравится, – Хисс погладил пучеглазую тварь по спинке.
– Она стоит сущую мелочь, мог бы просто так купить… А, поняла! – девушка обрадованно щелкнула пальцами. – Опять поклонение Великой Жабе, да?
– Какая ты догадливая, просто удивительно, – ядовито ответил Хисс и сунул приобретение в болтавшийся у пояса кошель. – К твоей сообразительности добавить капельку ума – цены б тебе не было.
Кэрли не обиделась. В конце концов, упоминание о «поклонении Жабе» – одна из распространенных шадизарских насмешек. Жаба или лягушка считалась символом жадности; таким образом, назвав человека «адептом Великой Жабы», ты просто-напросто обзываешь его скрягой. За Хиссом – что справедливо признавалось всеми его друзьями и даже им самим – водился подобный недостаток. Его подружка частенько страдала тем же недугом. Так, недавно она приобрела по случаю двадцать локтей ядовито-зеленого бархата и теперь ломала голову над тем, куда бы их приспособить. Ей совершенно не требовалось такое количество материи, но ведь отдавали задешево!
«Цветок папируса» встретил гостей долгожданной прохладой, шелестящими связками трав на стенах, сдержанными приветствиями завсегдатаев и обрадованным кивком хозяина, немедля выудившего из потайного ящика под стойкой увесистый квадратный пакет, тщательно замотанный в холстину и перевязанный тонкими веревочками.
– Велено передать, – с этими словами он вручил сверток Хиссу, присовокупив к нему две помятые оловянные кружки, традиционно заказываемый кувшин туранского «Лунного сияния» и тарелку со свежими медовыми лепешками. – Давненько вы не заглядывали. Заботы, хлопоты?
– Они, проклятущие, – Кэрли забрала блюдо. – Вертимся, крутимся, словно ослы на крупорушке, а толку – чуть.
– Тут с вами повидаться хотели, – тавернщик понизил голос и оглянулся. – Странноватый тип, я вам скажу… Поглядеть, так смахивает на последнего нищеброда, но золотишко у него водится, это точно.
– Этот тип не говорил, когда зайдет в следующий раз? – деловито уточнил Хисс, оторвавшись от вдумчивого развязывания веревок на посылке.
– Он тут живет, – с видом человека, открывающего страшную тайну, признался хозяин. – В пристройке на заднем дворе. Позвать?
Двое мошенников вопросительно переглянулись. Возможность заработать есть возможность заработать, а личность нанимателя никогда не имела для них особенного значения.
– Валяй, – решил Хисс.
Они только успели расположиться за отодвинутым в тихий угол столом, который уже привыкли считать своим, как рядом, пристукнув тяжелым дубовым посохом, возникла крайне загадочная фигура. Выцветший и обтрепавшийся по краям желтовато-коричневый дорожный плащ из толстого сукна, низко надвинутый капюшон и скрывавшие лицо многочисленные повязки создавали образ чего-то среднего между митрианским пилигримом и туранским пустынным кочевником. Кэрли уловила идущий от незнакомца причудливый запах – смесь кисловатой выдубленной кожи и сушеных цветков шандры. По ее представлению, так пахли старые книги или мумии. Встревоженная девушка на всякий случай отодвинулась от стола и украдкой проверила спрятанный в складках широкой юбки кинжал.
Голос у неизвестного оказался под стать облику – скрипучий, словно исходящий из горла, натертого песчинками.
– Можете называть меня Леук, – сообщил он, прислоняя посох к стене и присаживаясь напротив озадаченных молодых людей. Кэрли попыталась разглядеть глаза собеседника, но ничего не получилось – они надежно прятались в тени. – Вы – Хисс и Кэрли?
- Предыдущая
- 8/71
- Следующая
