Разведывательно-диверсионная группа. Задира - Негривода Андрей Алексеевич - Страница 20
- Предыдущая
- 20/71
- Следующая
– У нас, стюардесс, летающих на международных рейсах, Ален, есть такая примета... Негласная, конечно, но это всегда секрет Полишинеля... Ты становишься настоящей стюардессой только тогда, когда займешься любовью на высоте более десяти тысяч метров... Тогда считается, что с тобой и твоим самолетом никогда и ничего страшного не случится... Я на этом рейсе уже год, а стать «десятитысячницей» до сих пор не могла...
– Что, за целый год не нашла ни одного кандидата для выковыривания винтика из-под дверцы холодильника?
– А ты видел сегодняшних пассажиров, Ален? Сплошь индусы, на которых мне даже смотреть страшно, или если европейцы, то старички...
– Ну, сейчас зима... А в разгар сезона?
– Молодые, если и попадаются, то либо с женами-любовницами-подружками, которые смотрят на тебя взглядом крокодилицы, либо компьютерные мальчики, которые весь рейс пялятся в свои ноутбуки, либо совсем уж юнцы, которые боятся поднять свой зад из кресла, чтобы не вывалиться ненароком из самолета... Заполучить такого, как ты, на самом деле большая и редкая удача!.. У нас бывает, что девчонки по два-три года...
– Ни фига поймать не могут. Так? – закончил фразу Андрей.
– Так, – соглашаясь, кивнула Эжен.
– Ну и придурки же те мужики, которые так летают! – улыбнулся Андрей. – Разве можно отказать в такой малости такой красивой стюардессе?
– ...А еще большей удачей считается, если ты «двадцатитысячница»!
– А это кто?
Девушка улыбнулась и прижалась к Филину:
– А мы с тобой уже «двадцатитысячники»...
– Ага, понятно! Это если за один рейс...
– Правильно! Ты догадливый!
Она потянулась за бутылкой вина, и ее платье опять «правильно среагировало» на поведение своей хозяйки, заскользив вверх по упругим бедрам.
– А скажи, Эжен... Вы что, рассказываете об этом?
– Не-ет! А зачем? – Она поднялась с диванчика, подошла к какому-то шкафчику и извлекла из него небольшую шкатулку. – Вот, смотри!..
В ее пальцах поблескивала маленькая золотая булавочка, у которой вместо головки был крохотный изумрудик.
– Мы, девчонки, когда складывается уже постоянный, устоявшийся экипаж, сбрасываемся и покупаем эти булавочки. Их здесь восемь штук. Каждая из нас имеет право взять их и приколоть на воротничок платья...
– Ясно! Это как звание в армии: заслужил – получи новые погоны!.. А если в одном рейсе повезет всем?
– Такого не бывает... Но в шкатулке к следующему рейсу обязательно должно быть восемь булавок. Ты взяла – ты и положи туда новые...
– Ну, это справедливо! Вдруг еще кому пригодится... И ты уже...
– Приколола на воротничок две булавочки...
В мозгу Андрея вдруг созрел «хулиганский» план:
– А «тридцатитысячницы» у вас бывают?
– Я о таких только слышала, да и то!..
– А «сорокатысячницы»?
– Нет... Таких еще не было – это точно!
– Ну... Тогда ты будешь первая!
Он сграбастал ее и повалил на узкий диванчик, преодолевая вялое, скорее даже неохотное сопротивление Эжен...
В 9.30 утра, за два часа до окончания полета, он в третий раз за полет отправился в каптерку «оказывать посильную помощь»...
А потом ловил на себе изумленные взгляды других стюардесс и замечал слегка завистливые взгляды, брошенные в сторону Эжен, в воротничке которой красовались четыре золотые булавочки, – Филин никогда не давал пустых обещаний, а когда давал, то старался на все сто выполнить обещанное...
В огромном аэропорту Марселя, в условленном месте, он дождался Эжен и потом еще почти двое суток, до утра 1 марта, отдыхал с ней душой и телом в ее маленькой, но такой уютной квартирке. И отлучился из этой квартирки за это время всего два раза, чтобы прикупить кое-каких продуктов и чтобы зайти в ювелирный магазинчик на углу квартала – ну не девушке же, в конце концов, оплачивать новые золотые булавочки!..
– Когда ты опять будешь в Марселе, Ален?
Она, еще полусонная, лежа в постели, разглядывала одевавшегося Андрея. Было 6.00 утра 1 марта 2000 года.
– Не знаю, Эжен! Это не от меня зависит.
– Может, останешься? Найдешь себе работу... Будем вместе жить...
– Я бы с удовольствием, Эжен, но... Я, кроме как служить армии, больше ничего не умею... Прости...
– Звони и приезжай, когда будешь в Марселе! Обязательно! Слышишь меня?!
– Слышу, принцесса...
– Пообещай мне это!
– Обещаю, малыш!
– Я всегда буду тебе рада, сумасшедший солдат!..
...Через час он уже стоял на перроне вокзала, собираясь войти в вагон... А еще через пять часов Андрей подходил к шлагбауму КПП в городишке Абажель...
Март 2000 г. Аяччо.
Учебный взвод
...2 марта, 16.00 РМ...
– ...Приготовиться! – прозвучала команда «выпускающего», и он показал Андрею три пальца.
– Приготовиться! Готовность – три минуты! – продублировал команду Андрей для Стингера и Джагглера и поднялся с жесткой скамейки.
Его подчиненные последовали примеру своего командира. Они еще раз проверили и подтянули лямки «сбруи» и снаряжения и подошли поближе к рампе.
Зажглась зеленая лампочка, и рампа летящего на высоте 2500 метров «Геркулеса» отошла вниз, открывая выход в «бездонный провал» для этих троих парашютистов. Тугой, холодный на этой высоте ветер мощно толкнул в грудь, пытаясь сбить с ног «жалких людишек», но у него ничего не получилось – эти парни были далеко не новичками в десантировании, а потому и чувствовали себя уверенно...
– Пошел! – махнул рукой «выпускающий».
И три черные точки, какими они казались с земли, почти одновременно отделились от большого транспортного самолета...
...2 марта, 5.30 АМ
Он так и не сумел заснуть этой ночью.
Вернее, ему не дали... Не дала Мари... Их «борьба за право первенства» продолжалась всю ночь... Эта сумасбродная неугомонная девушка в звании лейтенанта французской армии распалилась так, что сумела-таки заполучить у Андрея телефон Эжен и даже позвонила по этому номеру в Марсель, но... Номер не отвечал... Видимо, «стюардесса по имени Жанна» улетела в свой очередной полет рейсом Марсель – Дели...
Они пили шампанское, а потом «скакали на мустанге по прерии». Затем пили коньяк и... Опять пускались «в скачку»... А потом, когда посреди ночи силы оставили их обоих, просто лежали рядом, и Андрей рассказывал Мари про красоту Гималаев...
– ...Все, мадемуазель лейтенант Савелофф! – Андрей посмотрел на часы, а потом, улыбнувшись и напустив «официоза», на девушку. – Через полчаса общий подъем... Мне надо идти, Мари...
– Мужчины... – Она томно потянулась на его плече. – Все вы одинаковые... Никогда не поставите в своих планах женщину на первый план!..
– Мариш... Это что? Первая семейная сцена?
– А думай как хочешь! – она фыркнула по-кошачьи.
– Слушай! – Он приподнялся на локте и уставился в ее зеленые глазищи. – Ты же знаешь, что у меня есть приказ Паука! Который я уже не выполнил – отдохнуть и выспаться так и не удалось...
– Ты жалеешь о прошедшей ночи?
– Ни в коем случае!!! Но... Лететь на Корсику все же придется... И в службу впрягаться по полной программе... Да я, если честно, именно для этого и вернулся, Мари... Я теперь просто не могу подвести Паука – он на меня надеется и не поймет, если я...
– Это если ты, лейтенант Фэрри...
– Не понял?
– ...А если генерала Жерарди попросит лейтенант Савелофф... То ты, Ален, можешь с огромной пользой для своей карьеры остаться здесь, в штабе...
– Мариш! – Андрей сел на кровати и набычился. – Я никогда не служил за звания и награды! И никогда не служил по блату! И уж тем более по блату генеральской любовницы!
Он ожидал бурной реакции, неконтролируемых женских эмоций или по меньшей мере простого скандала... Но не последовало ничего! То есть совсем ничего!.. Мари просто смотрела на него так, как если бы смотрела на убогого...
– Боже... Какой же ты закостенелый дурак, Ален! – произнесла она после нескольких минут созерцания. – Ты, как и все те придурки, которые появляются в приемной Огюста, думают, что я его любовница?
- Предыдущая
- 20/71
- Следующая
