К востоку от Эдема - Стейнбек Джон Эрнст - Страница 28

• Предыдущая
• 28/160
• Следующая

— Что ж, милая, давай все хорошенько обсудим, — услышал мистер Эдвардс свой голос. — Глядишь, придумаем, как тебе заработать на эти проценты. — Так любезно, и кому? Какой-то девке, которая всего лишь попросила взять ее шлюхой в бордель… кстати, попросила или не попросила?

Религиозные воззрения миссис Эдвардс отличались не столько глубиной, сколько твердостью. Значительную часть своего времени она посвящала прикладной деятельности на благо церкви, и потому ей некогда было осмыслить предпосылки, равно как и результаты воздействия религии на человека. В ее глазах мистер Эдвардс был коммерсантом и занимался торговлей импортом, но, стань ей известно, чем он занимается на самом деле — а полагаю, ей это было известно, — миссис Эдвардс все равно бы не поверила. Так что вот вам еще одна загадка. Как муж мистер Эдвардс был по отношению к пей холодно-заботлив и не слишком утруждал себя исполнением супружеских обязанностей. Она никогда не видела от него ласки, но не могла упрекнуть и в жестокости. Все ее переживания и волнения были связаны только с воспитанием сыновей, с делами приходского совета и с Кухней. Миссис Эдвардс била довольна своей жизнью и благословляла судьбу. Когда ее муж внезапно потерял обычную уравновешенность, стал беспокойным, раздражительным, и то сидел, уставившись в пустоту, то нервно срывался с места и в гневе выбегал из дома, она вначале приписывала его состояние желудочным расстройствам, а потом решила, что у него не ладится на работе. Но однажды, случайно застав его в уборной, когда он сидел на унитазе и тихо плакал, она поняла, что ее муж серьезно болен. Мистер Эдвардс поспешно загородил своя красные опухшие глаза от ее изучающего взгляда. Ни травяные отвары, ни слабительные его не исцеляли, и у миссис Эдвардс опускались руки…,

Если бы еще совсем недавно мистер Эдвардс услышал, что человек его профессии вляпался в такую историю, он бы просто расхохотался. Но факт остается фактом: мистер Эдвардс, хладнокровию которого позавидовали бы бордельеры всех времен и народов, безнадежно, самым жалким образом влюбился в Кэтрин Эймсбери. Он снял для нее прелестный кирпичный домик, а затем передал его Кэтрин в полное владение. Он накупил ей всевозможных дорогих вещей, обставил дом с немыслимой роскошью и даже топил его немыслимо жарко. Ковры были чересчур толстые и пушистые, на стенах теснилось множество картин в тяжелых рамах.

За всю свою жизнь мистер Эдвардс не испытывал таких унизительных страданий. В силу своей профессии он настолько изучил женщин, что ни одной из них не верил ни на грош. Но Кэтрин он любил великой любовью, а любовь требует доверия, и его трепещущее сердце разрывалось на части. Сомневаться в ней он не имел права. Но он сомневался. Он надеялся купить ее верность деньгами и подарками. В разлуке с ней его мучили подозрения, что в кирпичный домик тайком наведываются другие мужчины. Он теперь с огромной неохотой выезжал из Бостона проверять работу бригад, потому что Кэтрин в это время оставалась без присмотра. Он даже слегка запустил дела. Такая любовь посетила его впервые и чуть не стоила ему жизни. Но мистер Эдвардс не знал одного — и не мог знать, потому что Кэтрин никогда бы этого не допустила, он не знал, что Кэтрин действительно хранит ему верность в том смысле, что не принимает и не посещает другие мужчин. Для Кэтрин связь с мистером Эдвардсом была коммерческой сделкой, и относилась она к нему так же холодно и безразлично, как он к своим бригадам. И так же, как у него, у Кэтрин имелись свои приемы и методы. Прибрав его к рукам — а ей это удалось очень быстро, она тотчас повела себя так, будто ее что-то не устраивает. Она старалась создать впечатление, что все время как на иголках, и мистеру Эдвардсу казалось, будто она в любую минуту может сбежать. Когда она знала, что он к ней придет, то нарочно заранее уходила из дома, а потом влетала сияющая и раскрасневшаяся, словно вернулась с невероятного любовного приключения. Она часто жаловалась, что на улице ей не дают проходу, что, не в силах совладать с собой, мужчины так к ней и липнут — то норовят дотронуться, то прямо раздевают глазами. Несколько раз она вбегала в дом задыхаясь от ужаса, потому что еле спаслась от какого-то погнавшегося за ней развратника. Бывало, мистер Эдвардс ждет ее, а она, вернувшись лишь под вечер, объясняет: «Господи, да я просто ходила по магазинам! Должна же я иногда что-то себе покупать». И говорила она это таким тоном, будто врала.

Что до их постельных отношений, то она внушала ему, что полного наслаждения с ним не испытывает, у него маловато мужской силы, иначе он бы доводил ее до экстаза. Ее метод заключался в том, чтобы постоянно держать его в неуверенности. И она с удовлетворением отмечала, что у него сдают нервы и начали дрожать руки, что он похудел и глаза его часто стекленеют, как у безумного. А когда чутье подсказывало ей, что он вот-вот взбесится и обрушит на нее свою ярость, она забиралась к нему на колени, успокаивала и заставляла на мгновение поверить, что безгрешна. Убедить его она могла в чем угодно.

Кэтрин нужны были только деньги, и к своей цели она шла кратчайшим и самым легким для себя путем. Успешно скрутив мистера Эдвардса в бараний рог — а Кэтрин точно определила, когда он стал как шелковый, — она начала его обкрадывать. Она шарила у него по карманам и вытаскивала оттуда крупные купюры. Боясь, что она его бросит, он не отваживался уличить ее в воровстве. Драгоценности, которые он ей дарил, бесследно исчезали, и, хотя она говорила, что, мол, потеряла, он понимал, что она их продает. Отчитываясь в расходах, она приписывала нули к счетам из бакалейной лавки и завышала цены купленных нарядов. Пресечь это он был не в силах. Дом она не продала, но заложила, выцыганив у банка сколько могла.

Однажды вечером он не смог отпереть замок входной двери. Он долго стучался, прежде чем она ему открыла. Да, замки она сменила, потому что потеряла свой ключ. И, понятное дело, перепугалась — как-никак она живет в доме одна. Мало ли кто может войти. Она закажет еще один ключ, для него… Но ключа ему она так и не дала. С тех пор он должен был каждый раз звонить, и, случалось, она не открывала очень долго, порой же не открывала вообще. И определить, дома она или нет, он не мог. Мистер Эдвардс нанял сыщиков — она и не подозревала, как часто за ней следят.

Мистер Эдвардс был в целом натура не сложная, но даже в простой душе есть свои закоулки, темные и запутанные. Кэтрин была умна, но и умной женщине не углядеть всех развилок в лабиринте мыслей и чувств мужчины.

Она совершила всего одну грубую ошибку, но как раз ту, которой старалась избежать. Как и полагалось, мистер Эдвардс держал в их уютном гнездышке запас шампанского. Но Кэтрин с самого начала отказалась от вина наотрез.

— Мне будет плохо, — объяснила она. — Я пробовала и знаю: мне пить нельзя.

— Чепуха, — сказал он. — Всего один бокал. Тебе это нисколько не повредит.

— Нет, спасибо. Нет-нет, ни за что.

В ее нежелании пить мистер Эдвардс усмотрел присущую благородным дамам утонченную женственность. И с тех пор больше не настаивал, но однажды вечером вдруг сообразил, что он ведь ничего о ней не знает. Вино может развязать ей язык. Чем чаще он возвращался к этой мысли, тем больше она ему нравилась.

— Ну зачем ты меня обижаешь, почему не хочешь со мной выпить?

— Мне будет нехорошо, поверь.

— Вздор.

— Говорю тебе, мне нельзя.

— Глупости, — сказал он. — Хочешь, чтобы я рассердился?

— Нет.

— Тогда выпей хотя бы бокал.

— Не хочу.

— Выпей. — Он протянул ей шампанское, но она отодвинулась.

— Ты не понимаешь. На меня это плохо действует.

— Пей.

Она взяла бокал, выпила его до дна, замерла на месте, потом задрожала и долго стояла так, словно к чему-то прислушивалась. Щеки ее раскраснелись. Она налила себе еще, потом еще. Глаза ее застыли, от них веяло холодом. Мистеру Эдвардсу стало страшно. С ней происходило что то такое, над чем ни он, ни она были не властны.

• Предыдущая
• 28/160
• Следующая